Черный список - Маринина Александра Борисовна - Страница 38

• Предыдущая
• 38/83
• Следующая

– Ладно, посмотрю, – кивнул я, откусывая огромный кусок мягкого теплого хлеба. – Кстати, отчего все-таки умер Вернигора? Вскрытие проводили?

– Обширный инфаркт.

– И ничего подозрительного? Ни вот столечко?

– Ничего. Все абсолютно чисто.

– Все равно мне не нравится, – упрямо сказал я.

– Да и мне не нравится, – вздохнул Сережа. – Но против медицины не попрешь.

– А для тебя что важнее – интуиция или наука? – поинтересовался я, запихивая в рот остатки бутерброда и запивая их горячим кофе.

– Наука, конечно, – улыбнулся он. – Я еще слишком мало работаю, чтобы ставить свою интуицию выше науки. Опыта не хватает.

– А у меня хватает. Поэтому, Сереженька, надо выяснить, при каких обстоятельствах у Николая Федоровича Вернигоры сделался обширный инфаркт. Только после этого моя жизнью битая интуиция умолкнет и отдаст пальму первенства медицинской науке. У Вернигоры соседка сердобольная была, из дома 16, судя по тому, что ключи от его дома оказались у нее, она после всего, что случилось, в доме прибрала и дверь заперла. Вот и надо у нее спросить, что именно она прибирала. Спросишь?

– Спрошу. Только…

– Что – только?

– Да меня к гостинице намертво привязали. Сауле Ибрайбекова на грани нервного срыва, каждую минуту ждет, что ее убивать придут. Начальство велело, чтобы кто-нибудь постоянно находился в гостинице. Ночью там Паша Яковчик дежурил, а сейчас мне надо идти его сменить.

Я бросил смущенный взгляд на Лилю, которая все это время сидела тихонько, углубившись в книгу. Сегодня это была снова Барбара Картленд, видимо, «Украденные сны» были благополучно завершены. Да что же это такое! Привез ребенка на море, называется. И Ритка меня убьет, если я сегодня опять не поведу Лилю на пляж.

– Я могу пойти поговорить с этой женщиной, – неожиданно вызвалась Татьяна. – Я же ваша должница, Сережа.

– Что вы, что вы, – возмущенно замахал он руками. – Даже слышать не хочу. О каком долге может идти речь, если мои домашние до сих пор в себя прийти не могут от изумления, что сама Татьяна Григорьевна Томилина у них в гостях была.

– Между прочим, если уж Татьяна Григорьевна, то никак не Томилина, – засмеялась Таня. – Следователь Татьяна Григорьевна носит фамилию Образцова, а Томилина – это псевдоним. У Татьяны Томилиной отчества нет.

Если бы я в это утро сохранял способность веселиться, то несомненно расхохотался бы, глядя на Сережино вытянутое лицо. Он, по-моему, даже дар речи потерял на какое-то время.

– То есть… Вы хотите сказать… – бормотал он. – Ваша фамилия Образцова? Татьяна Образцова?

– Ну да. А чего вы так переполошились? Тут я почувствовал некоторое неудобство. В памяти зашевелилось какое-то смутное воспоминание. Где-то я уже слышал это имя – Татьяна Образцова. Но где? Однако у Лисицына память оказалась более быстрой и услужливой.

– Так это вы добились осуждения самого Алояна? Я читал вашу статью в Бюллетене следственного комитета. И в Бюллетене Главного информационного центра тоже…

И тут я вспомнил. Черт побери, ну конечно, обвинительное заключение по Алояну. Об этого Алояна зубы пообломали многие сыщики и следователи, дважды его предавали суду, и дважды он выходил из зала судебного заседания с гордо поднятой головой и оправдательным приговором под мышкой. У него были самые лучшие адвокаты, из тех, что в свое время защищали несчастных гэкачепистов, а после октября 1993-го – защитников «Белого дома». Он давал миллионные долларовые взятки, он откупался от всех и вся. Сначала Алояна пытались прижать к стенке для порядка, потом – из сыщицко-следственного азарта, а потом махнули на него рукой, решив, что собственное здоровье дороже. Великий Ашот Мушегович успокоился и продолжал проворачивать свои махинации, но, оказывается, кому-то его деятельность еще была интересна. Этим «кто-то» была следователь Петербургского ГУВД Татьяна Образцова, которая, не испрашивая ничьих санкций и никого не ставя в известность, связалась с рядом зарубежных фирм и получила данные, позволившие доказать достаточно фактов, чтобы в третий раз отдать Алояна под суд. На этот раз – успешно.

– Я дружу со своими бывшими мужьями, – весело сказала Таня. – Иногда это бывает очень полезно.

Я понял, что она получила информацию по Алояну из рук своего первого мужа, который уехал за границу. И тут же в голове у меня прояснилось. Конечно же, она звонила ему из дома, тратила на международные переговоры кучу денег, которые ей никто не возместил, но зато вся ее деятельность прошла мимо глаз руководства, и утечка информации к Алояну была таким простеньким образом предотвращена.

– Ты не разорилась на этом деле? – спросил я, имея в виду безразмерные счета с телефонной станции.

– Разорилась, – призналась она. – Зато кайф поймала. Ведь в чем вся прелесть-то? Толстая, неуклюжая баба – и предъявляет обвинение самому Алояну. Надо было видеть его рожу у меня в кабинете!

– Татьяна, прекрати! – взорвался я. – Еще раз услышу, как ты себя обзываешь – и…

– И что? – с любопытством спросила она. – Что ты со мной сделаешь?

– Я еще не решил. Придумаю тебе какое-нибудь наказание, – пошутил я.

В ее глазах плясали чертики, и я сообразил, что наша перепалка зашла слишком далеко, чтобы стать достоянием ушей Сережи Лисицына и моей дочери.

Сергей выложил из своей большой спортивной сумки видеоприставку с кассетой, забрал принесенную Татьяной папку с материалами об апрельском пожаре и распрощался с нами до вечера. Ирочка как доверенное лицо хозяев (она постоянно совещалась с Верой Ильиничной по поводу приготовления разных экзотических блюд) пошла клянчить телевизор. Мы решили первым делом посмотреть кассету Вернигоры, а потом разойтись: Ирочка – на базар, Таня – к соседке Николая Федоровича, а мы с Лилей – на пляж.

Ирочкина дипломатическая миссия завершилась успешно, и уже через десять минут мы все втроем сидели в одной из комнат первого этажа и смотрели видеозапись. Сережа оказался прав, в глаза ничего не бросалось. Чествование ветеранов в связи с 50-летием Победы. Клуб «Патриот» – бывший Дворец пионеров и школьников, где ныне ветераны-отставники занимались с подрастающим поколением патриотическим воспитанием и вели с благословения местного военкомата всякие военно-прикладные кружки. Соревнования по военно-прикладным видам спорта, награждение победителей. На трибуне – ветераны. И все в таком же духе. И зачем Ольге Доренко нужно было забирать эту кассету?

• Предыдущая
• 38/83
• Следующая