Раздолбаи. (Работа по специальности) - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 38

• Предыдущая
• 38/61
• Следующая

– Верите ли, сижу на ней чуть ли не полдня. Всё жду, кому предложить. Ломать, сами понимаете, жалко. Ну, сколько в ней? Ну, от силы пара тюбиков… Да вы её переверните, переверните, Василий! Я бы и сам перевернул, да сил не хватает.

Василий, поднатужась, опрокинул глыбу выпуклой стороной вниз. В этом положении она напомнила ему подставленную в ожидании подачки пустую горсточку.

– А? – ликующе вскричал Сократыч. – Обратите внимание, она ещё и качается! Причём не вправо-влево, а вперёд-назад… Да вы сядьте, сядьте!

Василий сел и покачался. Действительно, было очень удобно.

– По-моему, такая роскошь стоит куда больше двух тюбиков, – заметил Сократыч.

– А как я его домой заволоку? – спросил Василий.

– Тоже продумал! Полдня сидел и прикидывал. Сначала вы заталкиваете ваше кресло вот в этот скок…

Василий озадаченно посмотрел на теневой овал, разлёгшийся на светлом покрытии метрах в пяти от них.

– Ну и закину его на потолок…

– Правильно! – с улыбкой согласился Сократыч. – А там буквально в двух шагах ещё один скок. И вы оказываетесь возле «конуры». А уж оттуда, сами понимаете, в любом направлении…

– Ага… – сказал Василий, соображая. – И сколько ты за него хочешь?

При появлении кресла Телескоп пришёл в восторг, и Василию это решительно не понравилось. Вздыбив шёрстку и раздув ноздри чуть ли не до размеров глаз, зверёк кинулся к камушку и принялся с трепетом обхаживать его и ощупывать. Столь соразмерных себе глыб он, надо полагать, давно уже не встречал. Наслушав ладошками напряжёнку, издал победную трель и запрыгал к стене, где висели на крюках ломограф и кувалдометр.

– Телескоп! – остановил его Василий. – А по хвосту?

Телескоп притих и уставился.

– Значит, так, – веско промолвил Василий. – Камушек этот – не трогать. Даже если захочешь жрать…

– Зать… – еле слышно повторил Телескоп.

– …к камушку не прикасаться! Сьок? (Усёк?)

– Сьок!.. – растерянно отозвался Телескоп.

– Ну вот… – смягчившись, продолжал Василий. – И вообще, вести себя прилично. У нас сегодня гость.

– Гость! – совсем по-человечески чирикнул Телескоп, вытулив на Сократыча выпуклые глазищи.

– Всё-таки, согласитесь, Василий, – задумчиво заметил тот, в свою очередь разглядывая Телескопа с таким вниманием, словно видел подобное существо впервые, – что гипотеза моя насчёт ласок и кошек, кажется, весьма близка к истине… Кстати, мне показалось, или вы меня в самом деле зачем-то искали?

– Да как… – сказал Василий. – Ты, Сократыч, садись… Я чего хотел-то?.. На обед тебя хотел пригласить. Ну и выспросить кое-что…

Дедок Сократыч, уже откачнувшийся в кресле, растроганно округлил глаза.

– Знаете, Василий, – сказал он, уютно колеблясь вместе с камушком. – По-моему, только вы (да ещё, наверное, Рома) единственные здесь люди, считающие, что за информацию надо платить… Так что вы хотели?

Василий снял с натянутого между световодами шнура авоську с тюбиками и присел над свёрнутым в кольцо кабелем.

– Да я насчёт сегодняшнего… Как думаешь: с чего бы это нам с утра одними красненькими платили?

Дедок оживился.

– Думал, – сказал он. – Сам думал. Только, Василий! Не ждите от меня готовых ответов. Давайте порассуждаем вместе… Можно, конечно, предположить, что причиной всему – сами хозяева. Но это скучно. Это всё равно что сказать: «Так было угодно Богу…» Никакой информации эта фраза, согласитесь, не несёт… Благодарю вас. – Дедок приподнялся и принял из рук Василия гонорар за кресло. – Гораздо интереснее полюбопытствовать: а что ещё из ряда вон выходящего случилось у нас за последние сутки? Всё ведь, как правило, взаимосвязано, Василий…

– Из ряда вон выходящего?

– Ну да, – подтвердил дедок, наклонив глыбу-качалку вперёд, чтобы оказаться поближе к разложенной Василием закуске. – Чего-нибудь этакого, знаете, небывалого…

Василий подумал.

– Н-ну, не знаю… Фартук вот вчера смастерил, а так… Не знаю.

– Фартук? – переспросил Сократыч и огляделся. – Вот этот? – уточнил он, устремив взор на свисающие со стены складки чугунного литья. – Точно, точно, вы же в нём глыбу ломали… И как же вы его смастерили? Из чего?

Василий объяснил.

– Ну вот видите! – победно вскричал дедок. – Я же говорю: всё в этой жизни взаимосвязано! Вы наносите кольцевой трубе неслыханные доселе разрушения. В информационной сети хозяев немедленно возникают помехи. И как результат – надзорки начинают выдавать одни алые тюбики. По-моему, картина совершенно ясна…

Василий ошалело оглянулся на кольцевую трубу. По ней по-прежнему ползали похожие на улиток комочки слизи. Поблёскивала стеариновыми наплывами тонкая свеженарощенная кожица.

– И надолго это, как думаешь? – спросил он, невольно понизив голос.

– Насколько мне известно, – задумчиво откликнулся дедок, – Лёше Баптисту надзорка (это уже ближе к полудню) выдала три алых и два оранжевых тюбика. Надо полагать, по мере продвижения ремонта трубы, эффект будет проявляться всё слабее и слабее… Скажите, Василий, а кроме вас ещё кто-нибудь знает, как смастерить такой фартук?

– Ромка знает… Пузырьку ещё сказал… А в чём дело?

– Так… – Дедок Сократыч уныло воздел седые бровки. – Просто хотелось бы знать, что нас там ждёт в будущем…

– Ты что мне тут принёс? – страшно осведомился Крест. – Это что?

Никита Кляпов облизнул губы и безнадёжно посмотрел на пяток алых капсул.

– Так выдали… – выдавил он.

– По барабану мне, чем тебе выдали, понял? – Крест прищурился. – Иди меняй.

– Я пробовал, – уныло сказал Никита. – Никто не хочет. Говорят: сегодня всем так платили…

Крест осклабился, и Никита почувствовал, как опять накатывает эта отвратительная трусливая слабость, за которую он ненавидел себя всю жизнь. Волчья улыбка Креста, как всегда, лишила его последних сил. Сопротивляться было бессмысленно.

– Ну ты, бродяга… – задушевно сказал Крест. – Фуфло толкаешь? Тебе что, кранты заделать с фи-фуром?

Никита вскинул голову.

– А по-человечески можно?

Но это уже была даже и не агония. Никита огрызнулся устало, почти равнодушно. Видно было, что ему давно на всё глубоко наплевать. В том числе и на собственное достоинство.

– Как? – словно недослышав, Крест приставил ладонь к уху. – По че-ло-ве-чески? Ну ты козё-ол… За человека себя стрижёшь?

Он поднялся с воздуха над кабелем и с омерзительной ленивой вихлецой приблизился к положенной на пол дани. Босой ногой указал на капсулы.

– Всё. С вещами на парашу! Свободен.

Никита затравленно посмотрел на эту ненавистную ногу, издевательски шевельнувшую пальцами, и нагнулся за неумело связанной сеткой. В следующий миг Крест сделал резкое короткое движение, и Никита дёрнулся, заслоняясь алыми тюбиками…

Как бы удивленный его испугом, Крест медленно отряхивал край короткой плетёной штанины. Кляпов стиснул зубы, повернулся к светлому пятну скока и, не зажмуриваясь, шагнул из колышащегося цветного сумрака в латунно посверкивающий день. Голова тут же закружилась, Никиту понесло, как пьяного, и он чуть было не налетел на поджидавшую его снаружи надзорку.

– Тебе-то от меня что надо? – с болью бросил он в глянцевое чернильное рыло каплеобразного чудища. – Что ты за мной по пятам ходишь?..

Тут ему пришло в голову, что это совсем другая надзорка – та, первая, проводила его до входа, а эта ждёт на выходе. Никита горестно присмотрелся. Размеры – те же, а в остальном все надзорки одинаковы…

Пожал плечами, ссутулился – и побрёл, сам ещё не решив, куда идти. Надзорка потекла следом.

– Ну, в чём дело? – уже с надрывом спросил он, оборачиваясь. – Щелчка мне давать не за что – жизни я ничьей не угрожаю. Вы бы вон лучше Крестом занялись… Блюстители!..

На глянцевом рыле змеились блики. Казалось, что надзорка тревожно принюхивается.

• Предыдущая
• 38/61
• Следующая