Бабай - Левандовский Борис - Страница 5

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая

Но вот зачем тот дал знать о себе? И что теперь может последовать дальше? Было ли это игрой случая и на том все закончится? Может, он просто сделал что-то не то – например, не следовало пытаться представлять его? Не даром же возникло то неприятное чувство… Просто не нужно было этого делать и все. Но теперь он знает и даже близко не подойдет к радиатору батареи.

Рассуждения в таком русле принесли некоторое облегчение – Назар понемногу начал успокаиваться, его маленькое тело, сжатое в комок под одеялом, стало расслабляться, подобно руке, собранной в тугой кулак, а затем отпущенной.

…И еще Назар тихо радовался тому, что никто не заметил, как он «подпустил лимонаду» – выражаясь словами отца Валерии дедушки Николая. И для справедливости стоит добавить, последний раз это было уже очень давно… ведь так? А сейчас кто бы не испугался от всего этого? И штаны намокли совсем немного, чуть-чуть. Да?

Думая об этом, Назар наконец перестал прислушиваться к шорохам в темной комнате и совершенно спокойно уснул в тот вечер.

Следующие пять дней прошли спокойно.

Семья заканчивала обустраиваться на новом месте, привыкая к изменениям в домашней обстановке, месторасположению магазинов, расписанию транспорта и сотням других мелочей, из которых складывается повседневный быт. Жизнь возвращалась в привычную колею. Михаил Левшиц после четырехнедельного отпуска приступил к своим обязанностям в фирме, занимавшейся оптовой продажей медикаментов, где последние полгода он руководил отделом маркетинга, поднявшись за неполные пять лет по карьере от рядового сотрудника. Валерия работала в той же фирме менеджером по закупкам, наводя мосты с производителями. «Ты покупаешь, я – продаю. Так на кой черт нам еще кто-то нужен?» – с явным подтекстом шутил Левшиц дома.

Назар за эти дни успел познакомиться с несколькими ребятами из его двора, но пока что ни с кем близко не сошелся; подготовка к занятиям в школе, которые начинались через десять дней, отбирала львиную долю свободного времени – разумеется, по инициативе родителей, а не самого Назара. К тому же, он сильно скучал по своим старым друзьям, хотя с некоторыми мог созваниваться почти ежедневно.

Назар сделал одно неожиданное и не очень радостное открытие: похоже, все его приятели отнеслись к его внезапному переезду гораздо менее болезненно, чем он сам. В конце концов, Назар пришел к выводу, что так происходит, наверное, потому, что, кроме его исчезновения, в их жизни не поменялось ничего, для него же – изменилось все.

В субботу 21 августа, как и планировалось, Михаил с Валерией устраивали небольшое застольное торжество по поводу новоселья. Были приглашены только двое коллег по работе с женами, супружеская пара, с которой семья поддерживала отношения уже много лет, и, конечно, родители с обеих сторон. Еще трое или четверо приглашенных не смогли придти, сославшись на уважительные причины; это никого не обидело, тем более, они обещались придти в другие выходные. Валерия целый день убиралась в квартире, готовясь к приему гостей, разве что языком не вылизывала.

Те начали сходиться после семи часов вечера; все с недорогими, но соответствующими случаю, подарками, которые, откровенно говоря, не слишком-то отличались оригинальностью и даже повторялись с заметной курьезной тенденцией: пластмассовый набор мыльниц и полотенечных вешалок для ванной комнаты, «ежик» для унитаза в комплекте с полочкой для туалетной бумаги, плетеный коврик для туалета в паре с «ежиком», снова набор мыльниц и… разумеется, еще один «еж».

«Это на тот случай, – тихонько подмигнул Валерии Михаил, – если мы решим открыть частный общественный сортир. Или у нас в семье вдруг начнется поголовная срачка», – на что та сперва прыснула, а потом несколько минут осторожно приглядывалась к гостям, пытаясь определить, не подслушал ли кто-нибудь случайно замечание Левшица.

И, наконец, настенные кварцевые часы в виде двух сердец, словно накладывающихся друг на друга – их подарили родители Валерии и, пожалуй, это был единственный настоящий подарок. Хотя, конечно, застолье устраивалось не ради презентов, и все это понимали.

Когда гости начали рассаживаться за накрытым столом, оказалось – несмотря на то, что некоторые не смогли сегодня придти, – одного места не хватает, точнее, одного стула.

– Ты не мог бы принести стул из твоей комнаты? – посмотрела Валерия на Назара, – А то кому-то придется сидеть на коленях.

– Ну, мама… – он кисло скривился, демонстрируя, сколько неоправданных усилий требует исполнение ее просьбы. Он уже залез за стол со стороны, приставленной к дивану, в дальний конец, где обычно любил занимать место, если его сажали со взрослыми. Как правило, эта диспозиция позволяла без помех смотреть телевизор. А с единственно удобной для прохода стороны уже сидели четверо человек: одна приглашенная пара и – ближе к нему – бабушка с дедушкой, родители Михаила.

– Под столом, – напомнила Валерия, раскладывая салфетки напротив каждого прибора, – Когда нужно самому, у тебя это отлично получается.

– Ничего, я схожу, – сказал Михаил, внося из кухни большое блюдо с салатом из свежих овощей. Валерия с укором зыркнула на него.

Назар тут же поспешил повернуться к телевизору. В этот момент какой-то сонный тип терпеливо объяснял герою Стивена Сигала, как именно он собирается оторвать тому яйца.

Михаил взял в детской стул, на котором Назар делал уроки или возился с чем-нибудь за письменным столом, и задержался на пороге. Комната ему нравилась. Когда-то в доме родителей у него тоже была своя комната, правда, поменьше и до седьмого класса ее приходилось делить вместе со старшим братом, пока тот не уехал на учебу в другой город. В который уже раз он подумал, что им действительно повезло с этой квартирой.

Собираясь выйти, он бросил еще один взгляд на комнату, оценивая ее как бы в общем, – на днях Левшицу пришла мысль, что со временем здесь можно было бы установить в свободном углу шведскую стенку и турник для Назара. В его возрасте этого пока хватит, а там будет видно. Парень сложением (да и не только) удался в него – так пусть растет сильным.

Затем, поворачиваясь к двери, он задержал взгляд на кровати сына с немного примятым клетчатым покрывалом. И вдруг его пронзило чувство какого-то безысходного парализующего страха, даже ужаса, словно он превратился в маленького мальчишку или подростка, запертого в темной комнате (и почему-то именно в этой), а где-то совсем рядом – только протянуть руку – двигалось что-то неумолимое и косматое, издающее тяжелый острый запах, похожий на старую лежалую пыль или на многократно усиленный душок мыши. И это не спеша, но уверенно приближалось…

Ощущение (почти иллюзия) было настолько сильным, что Михаил едва не выронил стул, который продолжал держать навесу за спинку. За миг до падения он успел машинально подхватить его другой рукой.

«Здесь что-то есть, « – пронеслось у него в голове, глаза Левшица вновь остановились на кровати Назара. В какой-то момент ему захотелось под нее заглянуть. Но он удержался, уже понимая, что это глупо.

«На самом деле, – решил Левшиц, вытирая выступившую на лбу испарину, – на самом деле, это только результат первой послеотпускной недели плюс недавний переезд, я просто выбился из прежнего темпа жизни – вот единственная настоящая причина. Я взрослый стокилограммовый мужик, – напомнил он себе зачем-то, – а здесь ничего нет и не может быть!»

И вновь повернулся, намереваясь наконец выйти.

«А как же тот случай с Назаром, когда он вылетел отсюда, как из чулана, кишащего ядовитыми змеями, и едва не сшиб с ног всю твою сотню килограммом? А потом, очень вероятно, еще и врал…»

– Миша, ты скоро? Мы уже садимся! – Долетел из гостиной призыв Валерии, далекой сирены из более светлого за спокойного мира.

– Иду!.. – собственный голос показался ему непривычно глухим, как из погреба.

• Предыдущая
• 5/37
• Следующая