Морской узел - Дышев Андрей Михайлович - Страница 38

Корр.: Понимаю… И что было дальше?

И.: Он сел в кабину, и мы поехали в горы. Мужчина попросил меня остановиться у какого-то сарая. Я расчехлил кузов, а он стал таскать туда небольшие картонные коробки и черные полиэтиленовые мешки.

Корр.: Вы ему помогали?

И.: Загружать машину – нет. Он не просил. Потом мы поехали к морю. Я подрулил к самому причалу и увидел яхту.

Корр.: А название?..

И.: Название яхты я не запомнил.

Корр.: Не запомнили или же боитесь сказать?

И.: Я оставлю этот вопрос без комментариев.

Корр.: Скажите, а кроме яхты, там еще были какие-нибудь катера или лодки?

И.: Нет, все местные рыбаки уже ушли в море. Вообще это место довольно пустынное… На этот раз мужчина торопился и попросил меня помочь. Он носил на яхту коробки, а я – мешки.

Корр.: Вы можете сказать, что в них было?

И.: Мешки были очень тяжелые, ладонями я чувствовал какие-то мелкие железные детали, возможно, гайки и болты.

Корр.: Вас это не насторожило?

И.: А почему это должно было меня насторожить? Обыкновенный строительный и ремонтный материал. Я в дела клиентов не лезу, мое дело маленькое – знай крути себе баранку.

Корр.: Что было потом?

И.: Мужчина мне заплатил, поднялся на борт, и яхта взяла курс в открытое море.

Корр.: На борту еще были люди?

И.: Я никого не заметил.

Корр.: Вы обращались в милицию?

И.: Зачем? Мне жизнь дорога. И я уже говорил: меня не интересует, что перевозят мои клиенты. Мне главное, чтобы платили…»

Под интервью стояла подпись: «Беседу вел Алфей ВСПЛЕСК, наш корр.».

Сжимая в руке скрученную в трубочку газету, словно бейсбольную биту, я влетел в здание редакции с таким видом, как если бы намеревался убить главного редактора. Охранники, игравшие в нарды, тем не менее меня не остановили. Наверное, не успели. Их заторможенные мозги были заняты комбинациями шашек на игровом поле. А когда один из них вернулся в реальность и что-то крикнул мне вслед, я уже открывал дверь приемной.

Секретарем у главного редактора оказался смазливый юноша с длинной гривой волос, перехваченных на затылке резинкой. Он вдохновенно шлепал по клавиатуре, как если бы исполнял хоральную прелюдию Баха на органе. Увидев, что я не соблюдаю нормы делового этикета и без разрешения устремляюсь к двери шефа, юноша через силу, с видом большого одолжения, произнес:

– Эй! Потише! Там совещание!

Но я уже вошел в кабинет и посильнее захлопнул за собой дверь.

Главный редактор, вопреки моему ожиданию, не выглядел так, как подобает выглядеть ведущему агрегату информационной машины. Это был тщедушный мужчинка с непропорционально большой и круглой головой, высоким, идеально отполированным лбом, мелкими оттопыренными ушками и собранным в кучку подвижным злым ротиком. Он напоминал хорошо обсосанный чупа-чупс. Редактор восседал посреди большого стола, а по обе стороны от него в позе вопросительных знаков застыли два сотрудника.

Редактор рассматривал фотографии обнаженных девушек, процесс был очень ответственный, и потому он уделил мне столько внимания, сколько отняла бы у него залетевшая в кабинет муха. Скривившись, как от зубной боли, он постучал тонким синеватым пальчиком по фотоснимку, где была запечатлена дородная девица, млеющая в прибое.

– У нее слишком большие бедра и непомерно большая грудь. А сейчас в моде унисекс. Читатель не должен сразу догадаться, что это девушка. Пусть сначала подумает, что это фотография юноши.

Я мысленно прикинул, насколько хватит моего терпения. Минуты три выдержу. Ну, может быть, пять. Я сел на стул и развернул перед собой газету. В кабинет заглянул охранник. Увидев, что шеф ничуть не возмущается по поводу моего наглого поведения, он беззвучно удалился.

– А что мы ставим на открытие? – спросил редактор.

– Новые стихи Сиченя, – ответил один из вопросительных знаков, джинсы которого напоминали использованный мешок от пылесоса. – А в подверстку – мой материал: «Какие сны видит ваша собачка?»

– «Сны» снимаем, – отрицательно покачал головой редактор, и вопросительный знак от досады почесал ягодицу. – Пришло слишком много объявлений о массаже и саунах… Так… А что у нас идет на третью полосу?

– Репортаж из детского вытрезвителя.

– Я не читал. Прилично написано?

– Замечательно! И хороший иллюстрационный материал. Вытрезвитель новенький, с иголочки, с игровой комнатой и зооуголком. Рассчитан на детей от четырех до четырнадцати лет. Пропускная способность – сто человек, но он уже не справляется с потоком.

– Надо приписать под материалом обращение редакции к бизнесменам, – приказал шеф. – Дескать, мы призываем вкладывать деньги в массовое строительство на Побережье детских вытрезвителей. Это будет в духе предвыборной программы Сиченя. Он очень заботится о подрастающем поколении… Что идет в «подвал»?

– Репортаж о подготовке к детскому празднику на центральном причале.

– Хорошо. Оставьте колонку под криминальную хронику и можете сдавать на верстку.

Вопросительные знаки кивнули, сгребли в кучу макет, фотографии, листы с текстами и, шурша, словно осенний листопад, вышли из кабинета. Редактор тем не менее старательно не замечал меня. Он принялся читать какую-то бумагу, попутно черкая по ней ручкой. Это продолжалось до тех пор, пока я не сдвинул бумагу на край стола и не положил на ее место газетный обрывок.

Редактор свернул губы в виде куриной гузки и шумно засопел.

– Что вам надо? – злобно спросил он.

– Я хочу поговорить с автором этого материала Алфеем Всплеском.

– А вы, пардон, какого поля ягода?

– Я сыщик.

– Сыщик-прыщик… Ну и что?

– Я веду уголовное расследование, и меня интересует яхта, которая была упомянута в интервью.

Впервые за все время моего присутствия редактор одарил меня взглядом.

– Что-то я вас не припомню. Вы из какого отделения милиции?

– Я сыщик частного детективного агентства.

– Ах, частного! – усмехнулся редактор. – Тогда, пожалуйста, выйдите из кабинета!

Видит бог, я пытался договориться по-хорошему. Не получилось. Пришлось попрать нормы этикета. Я сел на редакторский стол, поставил ногу на край редакторского кресла.

– Послушайте, – сказал я. – Вы поторопились списать этот малопонятный факт на деятельность исламских фундаменталистов. Что ж, если вы сказали «а», то давайте скажем «б» и продолжим расследование вместе. Иначе вас могут обвинить в огульном обвинении мусульман и разжигании религиозной вражды.

– Это наши проблемы, – безапелляционно ответил редактор и сделал рукой такой жест, словно смахивал пыль со стола.

– Ваши? Только ваши? А если допустить, что предположение о готовящемся теракте окажется правдой? В этом случае Побережье ожидают тяжелые потрясения. Я не знаю, почему милиция до сих пор не приняла никаких мер, почему не начато расследование. Что же касается меня, то я буду выполнять свой гражданский и профессиональный долг. Пусть даже в жестких рамках закона, моих интеллектуальных и физических возможностей. Предлагаю вам сотрудничество.

– Как сотрудник вы меня не интересуете, – сухо ответил редактор, искоса поглядывая на мою туфлю, которая выпачкала край кресла. – Мы не раздаем кому попало информацию, которую добывают мои корреспонденты, рискуя своим здоровьем и даже жизнью.

– Тогда я куплю у вас эту информацию.

– Она не продается!

– Что ж, – вздохнул я. – Мне ничего не остается, как вытряхнуть ее из вас.

Мне показалось, редактор только этого и добивался.

– Ага! – воскликнул он. – Вы мне угрожаете?

Он тотчас ткнул синим пальчиком в клавишу селектора и торопливо произнес:

– Боря! Немедленно вызови ко мне охрану!

Охрану так охрану. Я встал со стола и подошел к двери. Как только она распахнулась и в дверном проеме появился охранник, я послал в его широкое несимметричное лицо кулак. Губы охранника издали мокрый болотный звук. Я тотчас закрыл дверь и повернул в замке ключ.