По ту сторону черной дыры - Беразинский Дмитрий Вячеславович - Страница 81
- Предыдущая
- 81/104
- Следующая
История появления его в квартире Малининых туманна и запутанна. Дело в том, что Анатолий Алексеевич, в быту человек черствый и беспардонный, едва выпив свои двести грамм становился добрее самой матери Терезы. Однажды они с Рябинушкиным выпивали в продскладе. Зампотылу отключился, не успев даже как следует распробовать литровку, а Малинин решил прошвырнуться по складу в поисках чего-нибудь вкусненького. Прихватив десяток банок кеты, он уже навострил лыжи домой, но вдруг увидел сидящего на мешках с мукой котенка. Животное было все в муке и тихонечко мяукало. Подивившись необычной масти малыша, Анатолий Алексеевич прихватил его с собой.
Дома он объявил своей половине, что это детеныш «голубого манула» – редкого, ныне почти исчезнувшего вида, занесенного в Красную Книгу.
Людмила в ответ на эти откровения ответила, что никогда не интересовалась сексуальной ориентацией животных, стряхнула с котенка муку и всучила его соседке в подарок по случаю ситцевой свадьбы.
Алексеевич на время затих, но полгода спустя приволок маленького щенка. Пьян он в этот раз был настолько, что у него в голове не имелось ни одной стоящей идеи. Помычав на стенку, капитан вдруг выдал:
– Людка, прошу тебя, ты только не сердись. Один очень хороший человек подарил мне щенка. Это – «декоративный интерьер». Он будет жить в коробке из-под ботинок.
Жене ничего не оставалось делать, как согласиться. Очень было жалко маленькую собачку.
«Декоративный интерьер» жрал за троих, и спустя месяц коробка от ботинок стала ему до смешного мала. Пришлось переселить его в коробку из-под телевизора, а через год вымахал так, что пугал лошадей. «Беларусьфильм» пытался заполучить его для снятия в римейке про собаку Баскервилей.
После перемещения псу стало совсем вольготно. Он перестал просить жрать, стал наведываться в окрестный лес на охоту. Прошлую зиму он таскал домой зайцев, а ближе к весне натаскал на всю пятиэтажку глухарей. Однажды, в конце февраля, он вернулся домой с кровоточащей раной на шее и потащил хозяина на улицу. У подъезда лежал мертвый волк. Не обращая на труп «лесного санитара» ни малейшего внимания, Дромедар тащил Малинина за собой.
Прихватив с собой автомат, Мухина и Булдакова, Анатолий Алексеевич организовал рейд по следам своего пса. Метрах в двухстах от опушки лежала туша лося, а рядом валялись еще два загрызенных серых хищника.
– Какого хрена ты нас звал! – возмутился Олег Палыч, – твой «буленсбейснер» следующий раз тура завалит.
Он потрепал пса по загривку.
– Видишь, укусили Дромедара твари нехорошие! – пес согласно заворчал, – он хотел хозяину сюрприз сделать, лося на день Вооруженных сил завалил… Иваныч, давай за машиной!
В данный момент Дромедар сидел и скалился на высунувшихся в окно людей. Заметив среди них хозяина он присел на всех четырех и принялся махать хвостом.
– Да! – произнес Норвегов, – «декоративный интерьер» – единственная в мире порода собак, передвигающаяся на полусогнутых. Господа офицеры! Всем до свидания и счастливой ночи. Холостой Горошин угрюмо скосился на начальника и чего-то проскулил на прощанье.
Майор Серегин спешил домой. Уйдя впопыхах утром и не позавтракав, Александр Иванович, (для друзей просто Шура) был голоден. Буквально взлетев на свой третий этаж, он принялся наяривать кнопку звонка.
Дверь тихо растворилась. На пороге стояла Мэй.
– Привет, Машуля! – улыбнулся ей он, – ты в состоянии сейчас накормить зверски голодного мужа?
– Да, – она слегка поклонилась ему. Серегин прошел в квартиру, снял китель и отправился в ванную мыть руки.
Вскоре он появился в кухне и принялся хищно вдыхать горько-сладкий аромат, доносившийся из кастрюль.
– Садись за стол, мой тигр! – улыбнулась ему Мэй. Отвернулась к плите, загремела тарелками. Повернулась с подносом и расставила блюда по какому-то непонятному ритуалу: сначала второе, затем закуска, стакан компота из айвы и, наконец, первое.
– Приятного аппетита! – снова поклонилась она.
Супруг посмотрел в тарелку, затем на жену. После устремил взгляд внутрь себя и раздраженно крякнул. Мэй подошла к нему, присела на корточки и, обхватив его ладошку своими двумя, покачала головой.
– Не нужно! – попросила она, – я знаю, что ты хочешь сказать. Я должна быть тебе не прислугой, но самым близким другом. Я не должна бояться тебя, не говорить тебе «вы», не кланяться и не сыпать в борщ слишком много перца…
– Я вот сейчас тебя как отшлепаю! – проворчал он, – полгода с тобой бился, чтобы ты мне не говорила «да, Господин» и «нет, Господин». Ну что же ты, как пес малининский, все время хвостом виляешь? Хоть бы отругала меня когда! А то я как не в своем доме, честное слово!
Мэй нахмурила лобик.
– За что тебя ругать? Сколько ты меня не учи, Саша, я всегда тебе буду выражать свою благодарность. Кем бы я была, если бы не ты? Дешевой гейшей! Хотя у нас в стране это обычная работа, наши женщины не слишком счастливы от такой доли. Я имею теперь гораздо больше, чем любая девушка с нашей улицы: у меня есть дом, муж, который пылинки с меня сдувает, хорошие и добрые соседи. Есть отчего быть благодарной! Быть может, ваши женщины этого не понимают, но я готова своего мужчину вытащить на плечах из осажденного города (видела по телевизору в рекламе). Многие из ваших женщин вынесли бы своего мужа, а не, скажем, телевизор?
– Видишь ли, Маша, – начал Серегин, – мы, мужчины, очень часто недостойны того, чтобы нас выносили при пожаре в первую очередь. Беда нашей страны в том, что в период после Великой Октябрьской революции был уничтожен Золотой генофонд нации. Кто-то из здравомыслящих уехал сам, других, патриотов и менее здравомыслящих переселили: кого в Сибирь, кого на небеса. Мы – потомки серой массы, которая как следует не умеет ни любить, ни ненавидеть, ни верить, ни убеждать. Вот поэтому немцы в сорок первом дошли до Москвы, поэтому на тронах мы терпим тиранов, поэтому у нас такой низкий уровень жизни. Мы все время ждем, что придет некто добрый, который вычистит грязь из наших свинарников, домов и душ, поможет и подаст на черный день. А черных дней у нас большинство. И мы сидим, повесив пьяные головы, и громко жалуемся на плохую жизнь.
Серегин отправил ложку в рот, хапнул хлебца и продолжал:
– Хорошего мужика должен воспитывать мужик. А много ли у нас настоящих их? Мужчин, в полном смысле слова? Процентов пять от всего народа. Остальное, пьяницы, идиоты, наркоманы и прочая дрянь третьей категории. У меня, например, отец – алкаш, который даже не помнил моего дня рождения. Я, слава богу, не пью, но и на стоящего мужчину не потяну. Откуда мне знать, каков он, если у меня перед глазами никогда их и в помине не было? Так что и уважение ваше, Машенька, необходимо заслужить. Оно сразу не дается, за размер гениталий. Очень вкусно!
– Ешь, пока не остыло, Спиноза!
Майор принялся за еду, а Мэй села напротив и улыбаясь смотрела, как ее муженек расправляется с обедом. «У каждого свое счастье», – думала она, – «хвала Создателю, я свое нашла».
Как говорил сам майор Серегин:
– В детстве я был женат.
Женили его на себе, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Прошло с тех пор еще пятнадцать, но Саша все еще никак не мог понять: как можно было так влететь? Супруга была старше его на пять лет, и втюрилась в него без памяти (с ее слов), когда он пришел к ее младшему брату Денису. Хорошо вспомнив, Александр даже называл точную дату: после выпускных экзаменов.
Родители гоняли балду на даче, а молодежь была предоставлена самому себе, чем незамедлительно и воспользовалась. Искушенная девица выставила на стол бутылку коньяка, от которого у безусых юнцов развязалось и отвязалось все на свете. Взгляд ее был так многообещающе коварен, женские гормоны в начале лета все еще сильны, а мужчина юн, пьян и жаждет!
Утром шестнадцатилетний Санька проснулся не в своей кроватке и с жуткой болью во всем теле, вызванной первичным абстинентным синдромом. Рядом в костюме Евы спала сестрица его приятеля. Так близко обнаженной натуры он еще не видывал и, пользуясь случаем, принялся рассматривать ему доселе неизвестные анатомические подробности.
- Предыдущая
- 81/104
- Следующая
