Под золотым водопадом - Беннетт Глория - Страница 27

• Предыдущая
• 27/37
• Следующая

Эдвард проснулся и сосредоточенно смотрел на Линду, старясь понять суть разговора. Вдруг он выхватил у нее из рук трубку и заорал туда:

– Слушай, прекрати нервировать мою жену! Это не твое дело! Ты собирался жениться на женщине, которая моложе тебя на тридцать лет, и тебя это не смущало. У тебя в колледже все трахаются как кролики, а твоя лучшая подруга – лесбиянка, чьих любовниц ты содержал на казенные деньги, то бишь на наши. И теперь ты читаешь мораль матери своего внука только за то, что она не полезла мне ночью в карман и не заглянула в мой паспорт. И не побоялась потом родить ребенка. И сама собиралась его растить. На свои деньги, между прочим, честно заработанные. Да пошел ты!.. – Эдвард бросил трубку и повернулся на другой бок.

Линда обняла его.

– Спасибо, милый. Какой ты... хороший парень...

– Ладно, давай еще поспим. Как ты поняла, я сова. Для меня утро – это мертвый сезон. Особенно после такой ночи. Я всегда прихожу на работу к часу дня.

– А твой босс когда-нибудь тебя не уволит за это?

– Боюсь, это невозможно...

– Почему?

– Потому что босс – это я...

Линда улыбнулась, тихо встала и вышла из спальни.

В гостиной она набрала номер Билла. Он снял трубку и тихо произнес:

– Я слушаю.

Его голос был таким грустным, что у Линды сжалось сердце.

– Это я, Билл. Линда. Я хочу извиниться за Эдварда. У тебя замечательный сын. Прости его... и меня... – И она повесила трубку, не дожидаясь ответа.

На кухне Джованна кормила Оливера.

Линда подошла к полке за баночкой с кофейными зернами.

– Мэм, так там не сэр Уильям? Извините, что спросила.

– Как ты уже поняла, нет. Там его сын, он же отец Оливера. Вот как бывает. – Линда включила кофемолку и с улыбкой посмотрела на изумленную Джованну.

Джованна всплеснула руками.

– Да это же чудо! Это Мадонна сотворила чудо за ваши добрые дела! Вы нашли своего мужчину!

И сэр Уильям не в обиде. Теперь у него и внук и невестка. Это лучше, чем молодая жена. Молодая жена может наставить рога, а от невестки только почет и уважение.

– За что ты мне нравишься, Джованна, так это за твой здравый смысл. Ты одна все правильно понимаешь.

По давней традиции сэр Уильям проводил у себя дома торжественный прием в честь Рождества. За несколько дней до праздников к нему приходили уборщики и приводили в порядок его одинокое жилище. В его доме был огромный банкетный зал, который обычно стоял закрытым. Но накануне Рождества двери открывали, проветривали, натирали полы и расставляли столы. Меню обеда сэр Уильям заранее обговаривал с шеф-поваром, специально выписанным из Бостона с целым штатом помощников. Нужно было приготовить большой ассортимент закусок и горячих блюд, чтобы угодить всем. Миллеры были вегетарианцы, Рубинштейны не ели свинину и морских гадов. Один из новых преподавателей был по происхождению из семьи русских эмигрантов и соблюдал православный пост русское Рождество справлялось всегда на две недели позже американского. Среди стажеров-преподавателей были также араб и индиец, и у них тоже имелись свои ограничения в еде. Все остальные гости любили мясо и обожали креветки. Надо было всем угодить и никого не обидеть.

К Рождеству еще в начале декабря в центре кампуса нарядили елку. Почти все дома были украшены разноцветными лампочками. А Линда захотела украсить ель во дворе. Эдвард притащил елку для дома и целую ночь наряжал ее. Он предложил Линде съездить в Бостон – купить подарки к Рождеству, а заодно взглянуть на его квартиру. Дороги расчистили, но Линда уговорила ехать на ее машине.

У «порше» была слишком низкая посадка для таких снежных заносов. Эдвард полдороги издевался над средством их передвижения, но потом ему это надоело.

– Ты все-таки хочешь пойти на папочкин банкет? – неожиданно спросил он. – А нас, между прочим, никто не приглашал.

– Индивидуально никого не приглашают, но все же знают. Это многолетняя традиция. Приглашения присылают только посторонним, тем, кто не работает в колледже.

– Мне, например, – ехидно заметил Эдвард. – А я ничего не получал. Сейчас посмотрим, может, мне на городской адрес прислали.

– Не дури. Пойдем как ни в чем не бывало.

Эдвард занимал целый этаж многоэтажного дома, построенного в двадцатые годы по проекту Ллойда и полностью перестроенного внутри, учитывая современные требования. Это были роскошные апартаменты, предназначенные исключительно для жизни одного мужчины. Ни детской, ни семейной кухни. Современный стильный дизайн, много стекла и металла, абстрактные картины на стенах, умопомрачительная аппаратура, свой кинозал и тренажерный зал...

Линда вдруг растерялась от такого вопиющего подчеркивания огромных денег, вложенных в каждый штрих быта ее возлюбленного.

– Интересная у тебя квартира, – тихо сказала она. – Но, на мой взгляд, немного холодновата. Ты сам выбирал дизайн?

– Да нет, конечно. Пригласил одного дизайнера, и он за полмиллиона мне все это обставил. Вообще-то все очень функционально. Ты не находишь?

– Чувствуется сильное мужское начало. И совсем нет женского присутствия. А почему ты выбрал именно этого дизайнера?

– Мне его посоветовал Винсент Торн, сказал – от этого парня все тащатся, он сейчас в моде. Да ладно, я вижу, тебе не очень нравится. Не переживай. Я здесь бываю нечасто. У меня еще есть дом во Флориде и квартира в Лондоне.

– Твой папа так скромно живет. Я и не представляла, что... – Линда замолчала.

– Что мы такие богатые? Ну, что есть, то есть, не выбрасывать же все это в залив, как наши предки-колонисты английский чай... А мой отец феномен. У него была идея фикс добиться признания своего таланта, не прибегая к деньгам. Именно добиться, а не купить. Он принципиально живет на свое профессорское жалованье, которое сам же себе и выделил. По-моему, это глупость и ханжество. Ты видела, на какой машине он ездит?

– Да, эта тема давно обсуждается в колледже.

Но, по-моему, это даже очень трогательно. И он действительно настоящий большой ученый, я учусь по его книгам. Ты можешь им гордиться...

– Я бы и гордился. Но он требует такого же идиотизма и от меня. А я совершенно другой породы.

– И какой же?

– Ну, во-первых, я не ученый. Я человек действия. У меня феноменальная память на цифры, лица, имена, на любую слуховую информацию.

Например, я помню все биржевые курсы. Я говорил тебе? У меня дислексия. Сложности с чтением. Как у Черчилля и Эйнштейна. А отец считал, что я просто одаренный лентяй. До сих пор так считает.

– Слушай, что ты зациклился на отце. Ты уже не маленький. Зачем ему что-то доказывать? Ты личность, он – личность. Вы оба сами по себе. А ты все вспоминаешь какие-то детские обиды. Ты сам уже отец. Расслабься.

– Бланш, почему ты меня так хорошо знаешь?

Наверное, ты действительно моя женщина. А кстати, ты чем-то похожа на мать. Наконец-то я понял, почему отец на тебя запал. Не внешне, нет.

Манерой говорить и смотреть. Ты появилась и заполнила пустое пространство в моей жизни, которое стало особенно ощущаться после маминой смерти.

– Но мамочкой тебе я не стану, не надейся. Я за партнерские отношения.

– Да, да, я прочел предисловие к твоей книге.

Идеи феминизма будут жить вечно.

– Кстати, мужья первых феминисток их во всем поддерживали.

– И не жди. Я тиран и самодур. Буду сечь тебя розгами раз в неделю для профилактики и наказывать плетью за дерзость. Так ты по-прежнему хочешь стать моей женой?

– Я обещаю быть смиренно послушной и не раздражать тебя, мой повелитель.

– Этого ответа я и ждал от тебя. Черт, от твоего порочно покорного голосочка у меня брюки сами начинают расстегиваться...

За подарками собрались ехать только в девять вечера. Но магазины работали по предпраздничному расписанию – до полуночи.

Линда шла рядом с Эдвардом и думала об их будущем. Они были очень похожи по темпераменту, они чувствовали друг друга кожей, с ходу включались в любовную игру. Они умели посмеяться и подколоть друг друга. Но Боже, какая пропасть была между ними, какую разную жизнь они прожили врозь и продолжали вести. Линда боялась, что ее спокойная увлеченность работой и книгами будет чужда Эдварду, как чужда и непонятна ей его жизнь и его привычки.

• Предыдущая
• 27/37
• Следующая