Твой враг во тьме - Арсеньева Елена - Страница 23

• Предыдущая
• 23/103
• Следующая

Потом Самурай проехал одну остановку на автобусе и двинулся к дому пешком.

Он редко здесь бывал и мало общался с соседями, а потому шел себе и шел, не глядя по сторонам и ни с кем не здороваясь. Главное, по теплому вечернему времени народу в палисадниках и на улице было немало. Плохо. Тем более все они пялились на Самурая, как на негра какого-нибудь, если бы тот вздумал прокатиться по улице на оленьей упряжке. Надо было пройти какую-то сотню метров, а Самурай весь взмок от этих взглядов. Люди подходили к заборам, останавливались, провожали его взглядами, болтающие бабенки умолкали, завидев его… Матери уводили с улицы детей.

Вдруг стало жутко. Самурай замедлил шаги, бросая по сторонам затравленные взгляды.

Что-то случилось. Точно, случилось! Но что?

Вспомнил старый, любимый в юности роман Рея Брэдбери «451° по Фаренгейту». Человек бежит, спасая свою жизнь, по улице маленького городка, и вдруг, повинуясь команде полиции, все жители подходят к окнам, распахивают двери: все сразу, одновременно, – беглец обнаружен…

Что произошло? Он ужаснулся: а если все про него все узнали? Если на нем кровь?.. Но дурь мгновенно прошла: откуда, он ведь не леди Макбет какая-нибудь!

А вдруг?.. И бросился бежать, даже не дав себе труда оформить это жуткое «вдруг» связными мыслями. Толклись в мозгу кошмарные картины: про то, как его опередили, как уже побывали здесь – и все теперь знают, что увидит он, распахнув дверь в небольшой зеленый домик с мезонином, с веселым резным кружевом под крышей и нарядными белыми наличниками. Или, что еще страшнее, дверь уже будет распахнута настежь…

Да нет, этого не может быть, его никто не мог бы опередить, просто не успели бы!

Дверь была заперта, и на миг отлегло от сердца. А еще через миг Самурай увидел, что она не просто заперта: забита крест-накрест досками. И окна были точно так же забиты.

Дом стоял пустой.

Самурая опередила судьба.

Потом Лёле казалось, будто она с самого начала чувствовала, чем это кончится. Но если чувствовала, зачем доводила дело до таких крайностей? Ведь о колечке и всем таком прочем и речи не было, когда Лёля спокойно и радостно, без малейших комплексов, забыв обо всем на свете, кроме любви, предалась с Дмитрием этой самой любви. Новые ощущения оказались ошеломляющими; единственное, о чем можно было жалеть, так это о том, что она не встретилась с Дмитрием раньше. Вот только забыла Лёля, что эта встреча была оплачена чужим горем. Тетя Света погибла при том взрыве, да еще сколько людей! А сколько без крова осталось? А ты думала, ускользнешь от этой черной тени по веревке, надежно пристегнутая карабином, оберегаемая кольцом рук Дмитрия? Руки разжались, карабин отстегнулся, веревка лопнула!

Вершиной всего стал тот дождливый вечер.

Лёля тогда как раз побывала в женской консультации, и сомнений относительно своего положения у нее не осталось. Она только очень удивилась, узнав, что срок уже шесть недель.

Докторша посмотрела на нее чуть ли не с отвращением:

– Вы что, женщина, смеетесь? Не заметили, что у вас такая большая задержка? И как насчет токсикоза первых трех месяцев? Неужели ничего не чувствовали или просто решили, будто что-то не то съели?

– Да у меня вообще цикл неравномерный, – пробормотала Лёля, неуклюже слезая с жуткого холодного кресла. – А токсикоз… это когда тошнит, что ли? Так ведь меня и не тошнило ничуточки. А может, этот вовсе и не бере… не беременность совсем?

Докторша, вскинув брови, переглянулась с пожилой медсестрой, и та невежливо фыркнула. Врач потянула из стопки листок с больничным штампом:

– Сейчас я вам выпишу направление, сдадите до часу дня кровь в пятом кабинете, а завтра с семи до девяти принесете мочу. И в том же кабинете запишетесь на аборт. Не повезло вам, женщина: в нашем роддоме на Варварке ремонт, придется ехать аж в Сормово! А вот не тянули бы так, пришли бы на две недельки пораньше – и успели бы на вакуумный аборт. Его прямо здесь, в консультации, делают, в течение дня. Но это только тем, у кого до четырех недель.

– Погодите, – перебила Лёля, выходя из-за шторки уже одетая. – Мне не надо направления.

– Почему? – удивилась докторша.

– Ну, не знаю, – в свою очередь удивилась Лёля. – А зачем оно мне?

– Так на аборт… – начала было докторша и вдруг нахмурилась: – Вы что, рожать будете?

– Ну да, – засмеялась Лёля. – Я же и говорю: зачем мне направление?

Пожилая медсестра разулыбалась и, вытащив из стола большую, сплошь разграфленную бумажищу, начала переписывать в нее данные из Лёлиной медицинской книжки. «Карта беременности» – успела прочитать Лёля вверху бумажищи и неловко улыбнулась докторше.

Однако та смотрела недоверчиво:

– Что, действительно будете рожать? Но ведь вы, кажется, не замужем?

«А ваше какое дело?» – чуть не выкрикнула Лёля, но только плечами пожала:

– Значит, теперь выйду замуж, только и всего.

– За отца ребенка? – сочла необходимым уточнить докторша.

– Естественно! – прошипела Лёля, негодуя, почему эта тетка с тугими фиолетовыми кудряшками так скептически взирает на нее?

Похоже, даже медсестре стало неловко от холодности к будущей мамаше, и она затараторила, пытаясь смягчить ситуацию:

– А что такого, Розалия Даниловна? Я вон тоже, когда первого своего носила, по молодой дурости не знала, что со мной, пока живот не пророс. И не тошнило меня, ела за двоих. Если не тошнит, это почти наверняка мальчик. Девочки – они капризули, вот и привередничают в животе, а мамаша нос от всего воротит…

«Ой, а я так хотела девочку!» – чуть не брякнула Лёля, а потом подумала, что все эти приметы – чепуха: вон мама рассказывала, что, когда ходила с Лёлей, тоже никакого токсикоза не было.

А докторша так и не сменила гнев на милость, и неприязнь, застывшая в ее карих, навыкате глазах, сильно испортила Лёле настроение.

Нет, с Дмитрием должно все уладиться! Одно дело – небрежничать с подружкой, любовницей, строго говоря, но совсем другое… «Часто мужчины нас любят нестрогими, в жены лишь строгих хотят» – это же золотые, даже платиновые слова! Вот смешно, если ледышка и недотрога Лёля сама от себя оттолкнула Дмитрия как раз тем, что пошла наперекор своим обычным принципам. Но когда понимаешь, что человек твой, ну совсем твой, единственный, для тебя предназначенный, хочется сразу отдать ему всю себя! Что Лёля и сделала, не подумав: а если для Дмитрия слова «отдала всю себя» звучат всего лишь как «дала» или «отдалась»?

Да ладно, теперь все позади, все эти недоразумения, теперь их любовь воплотилась в ребенке, и что бы там ни думал Дмитрий, скоро он спасибо скажет, что его затащили в семейное гнездышко, хотя бы и таким стандартным способом. А вдруг… а вдруг он просто обрадуется сразу?

Лёле представилось, как Дмитрий побледнеет, посмотрит на нее с восторгом… а потом будет сдувать пылинки и носить на руках. Может, и на колени перед ней упадет…

Она поморщилась: все это напоминало сцену из какого-то сериала. Ладно, пусть напоминает. Действительность все поставит на места!

Как ни храбрилась Лёля, ей было невыносимо страшно начать этот судьбоносный разговор. Да и возможности такой особенно не представлялось: Дмитрий дважды не пришел на свидание. Ну, один раз хоть сподобился позвонить, а второй… Лёля ждала его, ждала, потом решила взять судьбу в свои руки и позвонила 30-30-30: в «Радугу-Поиск».

– Примите сообщение для абонента 2929, – сказала, чувствуя, что краснеет.

– Так, слушаю, – ответил равнодушный голос. – Чего замолчали, девушка, будете передавать?

– Дима… – с трудом выдавила Лёля и вдруг протараторила: – Дима, у меня неприятности, жду тебя сегодня в восемь дома, пожалуйста, обязательно приходи, это очень важно, Лёля.

– Ляля? – уточнила оператор «Радуги».

– Лёля! – взорвалась та. – Не Ляля, не Люля, а Лёля! Что, никогда такого имени не слышали?

• Предыдущая
• 23/103
• Следующая