Час игривых бесов - Арсеньева Елена - Страница 61
- Предыдущая
- 61/80
- Следующая
– Отлично, – воодушевился Димка. – Тогда я ему вечерочком позвоню тоже, ладненько?
– А мне? А я как узнаю, чем ваш разговор кончился? – вскричала она.
– Ну а потом я тебе звякну, это ж понятно, – успокоительно и очень нежно проговорил Димка. – Целую тебя, пока-пока!
– И я тебя целую, – пробормотала Раечка, и хотя в трубке уже звучали короткие гудки, она нежно чмокнула дисплей, а только потом нажала на сброс.
Перевела дух.
Ну вот, теперь и обуться можно, а то ноги совершенно заледенели!
– Батюшки-матушки, – пробормотала Валентина, – страсти-то какие, мордасти! Раечка-то наша, а? Во любовь, во любовь... Надо полагать, этот «Димка, миленький» – тот самый парень, у которого такой же «Ориент», как у вашего молодого человека?
– А с чего вы взяли, что он молодой? – мигом насторожилась Алена, которая, как известно, все разговоры на эту тему воспринимала невыносимо болезненно.
– О господи, Алена! – Валентина укоризненно сверкнула своим темными глазами. – Ну вы на себя в зеркало посмотрите!
«Лучше не надо!» – в панике подумала Алена.
– Вы-то сами как выглядите?
«Ужасно, особенно сегодня, после фактически бессонной ночи! Да и прошлая была – почти такая же!»
– Вы молоденькая, значит, и кавалер ваш молодой!
– А... да? – пробормотала ошеломленная Алена. – То есть это такой логический вывод? Ну, спасибо, Валентина...
– Не за что! – засмеялась та. – Кстати, знаете, я что вам скажу?
– Что? – опять насторожилась писательница.
– Если вы интересовались линзами не просто так, из любопытства, а с конкретной целью, для себя, то я вам вот что скажу: лучше не надо! Вам – не надо. Линзы намертво уничтожают живость выражения, игру света в глазах, а у вас изумительные глаза, очень выразительные, ну а что устали, так это ерунда: вы просто полежите немножко с чайными компрессами на веках, вот краснота и сойдет. Никакие линзы не понадобятся!
– Валечка, спасибо! – аж всхлипнула растроганная Алена. – Спасибо, Валечка, милая!
– Девочки, становимся на программу! Кто у нас тут еще задерживается? – заглянула в раздевалку тренерша, и Алена, благодарно сверкнув на милую Валечку своими «изумительными, очень выразительными глазами», ринулась в зал.
Как говорится, доброе слово и кошке приятно: даже от такого простенького комплимента настроение резко улучшилось, сумбурные мысли, которые метались в голове, словно стая переполошенного воронья, рассеялись. Алена занималась с редкостным удовольствием, не сводя с зеркальной стены своих изумительных и т.д. глаз.
Что и говорить, глазки хороши, особенно когда веки не набухают усталостью или слезами. Впрочем, Валентине легко рассыпать комплименты, потому что у нее и самой очень красивые, яркие карие глаза. Честно говоря, Алена никогда не считала темные глаза привлекательными, ей даже мужчины нравились только светлоглазые – но лишь до тех пор, пока она не влюбилась до полного одурения в некоего обладателя черных солнц, черных туманов... Господи, какими только эпитетами-метафорами она не осыпала эти колдовские (да-да, вот именно!) очи как в жизни, так и на страницах своих романов...
Интересно, как они там живут-поживают, любимые глаза? Исчезло ли кровоизлияние, которое так живописно и пугающе описывала Жанна? Прикладывал ли Игорь чайные компрессы? Или они не помогают в случаях разбойного нападения? А часы, носит ли он часы? Жанна уверяла, что, когда Валерий Андреевич привез новый «Ориент», Игорь просто ошалел от изумления и радости. А уж как разулыбался, отыскав магическое слово «навсегда»...
Неужели и правда обрадовался? Может, их любовь не столь уж одностороння, как убеждена страдающая комплексом неполноценности Алена Дмитриева?
– Алена, вы что, на второй час решили остаться? – послышался голос тренерши Лены Мавриной, и наша влюбленная не без труда очнулась.
Да, вот цирк-то! Стоит углубиться в размышления о ненаглядном красавчике, как она теряет всякое представление о времени, месте и пространстве! Занятия закончились, музыка умолкла, дамы ушли в раздевалку – одна только рассеянная писательница Дмитриева торчит посреди зала, рефлекторно передергивая ручками и ножками, глядя в даль светлую с мечтательным выражением в изумительных и выразительных, в данную минуту – редкостно глупых глазах.
– Нет, я просто задумалась, извините, – смущенно улыбнулась она.
– Наверное, о новом сюжете? – интригующе улыбнулась Лена Маврина.
– Ну да... то есть нет, о старом.
– О детективном?
– О любовном, к сожалению, – хихикнула Алена и проскользнула в раздевалку.
Да, этот сюжет никак не давал ей покоя. Господи, как хотелось видеть Игоря, ну это просто что-то страшное! Хотя бы поговорить с ним! Сказать: радость моя, счастье мое, свет моей жизни... помни, что я люблю тебя!
Ну и прочие столь же оригинальные слова.
А кстати, хочется поговорить – так и поговори, в чем же дело?
Торопливо переодевшись и выбежав на улицу, Алена достала телефон и набрала домашний номер Игоря. Нечего и говорить, что этот номер казался ей совершенно особенным и необыкновенным, как и все, что было связано с предметом ее обожания. Однако женский голос, отозвавшийся в трубке, моментально сверзил Алену с поэтических небес на землю житейской прозы. Это был голос мамы Игоря, и при воспоминании о той незначительной, по большому счету, ничтожной разнице, которая имела место быть между обладательницей этого голоса и ею самой, настроение снова испортилось. Алена пробурчала:
– Извините, я ошиблась номером, – и отключилась, радуясь, что на домашнем телефоне в квартире Тумановых нет определителя номера. А впрочем, чему радоваться? Наоборот, надо огорчаться! Был бы определитель, Игорь догадался бы, кто звонил, понял бы, что его подруга думает о нем «каждый день, каждый час, каждую минуту» – ведь именно так она описывала свою постоянную, наркотическую зависимость от мыслей о нем.
Вот невезуха! Даже голоса не услышать! А может, еще разик набрать?
Результат, впрочем, оказался тот же, и Алена отключилась снова. На сей раз без всяких извинений.
Ну что, заглянуть на Мытный рынок, купить ананас для Инны и двигать домой?
Домой неохота... Первый раз в жизни неохота домой – в уютную, с любовью отремонтированную и обставленную квартиру, окна которой смотрят в тихий, заснеженный дворик. Там поселился незваный жилец – маленькая прозрачная штучка в телефонной трубке. И хоть Виктор Васильевич уверял, будто «жучок» оживает, только когда начинает трепетать мембрана, Алене кажется, что электронное насекомое не только слышит каждое ее слово, но и следит за каждым движением, даже в мысли проникает, трепет сердечный фиксирует.
Бр-р, гадость какая!
Ага, если ты такая брезгливая, почему не попросила техника вытащить прозрачную мерзость? Беда в том, что Алена и сама толком не могла ответить на этот вопрос. Примерно подошли бы слова из любимой книжки: «Согласитесь, что перерезать волосок уж наверное может лишь тот, кто его подвесил!», но лишь примерно...
Ладно, домой неохота. А охота она знает куда: на улицу Медицинскую, где в доме номер тринадцать, в квартире шестьдесят один имеет место быть смысл ее жизни.
Разумеется, дома у Игоря она никогда не была, адрес узнала совершенно случайно, местонахождение улицы Медицинской представляла себе весьма приблизительно. Вроде бы туда надо ехать по проспекту Гагарина чуть дальше, чем до Дворца спорта, а остановка так и называется: Медицинская, но не потому, что там расположены какие-то больницы или поликлиники, а потому, что около остановки находится красная облезлая «хрущоба» – общага медицинского института.
Вообще странно – что это за улица такая, Медицинская? Длинная она, короткая? Узкая, широкая? Тесная, просторная? Любопытно на ней побывать, ну просто ужасно любопытно! Даже странно: жить в Нижнем Новгороде – и ни разу не побывать на улице Медицинской! Безобразие, просто безобразие. Пушкин писал: «Мы ленивы и нелюбопытны», – ну так ведь он словно бы ее имел в виду, писательницу Дмитриеву! А вдруг в ее очередном детективе действие будет происходить на этой самой улице? Как же Алена станет ее описывать, если ни разу на ней не была?
- Предыдущая
- 61/80
- Следующая
