Меч над пропастью - Ахманов Михаил Сергеевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/88
• Следующая

Из флаера вылез Петр, потянулся, поглядел на море, приставив ко лбу ладонь, и молвил:

– Красота! На Шенанди тоже неплохо, но тесно. А здесь – простор!

Лейла с улыбкой повернулась к мужу.

– В пустыне, милый, тоже места хватает.

– В пустыне дикари, песчаные бури, кровопролитие и прочие неприятности. Нет, я не завидую Ивару! – Он покачал головой. – Хорошо, что мы океанологи.

– Почему?

– Мы имеем дело не с людьми, а с неразумными рыбами. Это гораздо проще.

– Вспомни Хаймор, – сказала Лейла, – Хаймор, где обитают амфибии, очень толковый морской народ. Через триста-четыреста лет они ничем не уступят людям. Вспомни, как ты пытался открыть им тайну огня и развел костер на плоту из сухих водорослей…

Они поглядели друг на друга и рассмеялись.

Караван колдуна Ивар догнал еще до красного заката. Сначала на горизонте появилась темная черточка, распавшаяся вскоре на точки, мелкие и побольше. Затем стало ясно, что мелкие точки – всадники, а более крупные – фургоны на огромных колесах, влекомые четверками рогатых скакунов. Возов оказалось с полдюжины, а всадников – десятка три, но Ивар не разглядел среди них шамана – вероятно, тот путешествовал с комфортом, на телеге.

Когда фигурки людей и скакунов стали ясно различимыми, от процессии отделились пятеро и поскакали навстречу Тревельяну. В свой черед он двинулся к ним, разглядывая всадников и прислушиваясь к звону колокольцев и неразборчивым воплям шас-га. То были, несомненно, воины, а не пастухи – все с копьями и топорами, щитами и луками; кроме того у каждого имелся длинный шест с веревочной петлей. Их крики показались Ивару знакомыми, и через минуту он различил, что всадники дружно вопят: «Хар-рка! Хар-рка!»

На их языке это слово означало числительное «один», но могло использоваться и в переносном смысле, который был не очень понятен Тревельяну. В памяти Мозга хранилось больше данных о местном наречии, чем в его голове, и, подумав об этом, он наклонился к шее скакуна и тихо произнес:

– Они кричат «один». Странный возглас при виде незнакомца, ты не находишь?

– Но вы в самом деле один, – заметил трафор. – Конечно, если не считать меня.

– У слова «хар-рка» есть еще какие-то значения?

– Если есть, то они не содержатся в моей базе данных, эмиссар.

– Сделай экстраполяцию, используя слова со сходной семантикой. Я хочу знать, что нужно этим парням. Кажется, они…

Тугая петля захлестнула горло Тревельяна, едва не сбросив его наземь. Он ухватился левой рукой за шест, правой выхватил топорик и рассек сухую деревяшку. Затем приложился обухом ко лбу напавшего шас-га – не убил, что запрещалось всеми директивами ФРИК, но сделал приличную отметину. Всадник мешком свалился на песок, а Ивар, увернувшись еще от пары шестов, ткнул одного кочевника топорищем в живот, а другого схватил за ремень, стащил со спины скакуна и швырнул на землю. Двое оставшихся атаковали его с оглушительным ревом, но тут выручил трафор – переднего наездника ударил рогами и опрокинул вместе со скакуном, а верховое животное заднего лягнул, попав в причинное место.

Пятеро шас-га валялись на земле, кто держался за голову, кто за колено или ребра, а Ивар с видом победителя неторопливо двигался к каравану. Процессия остановилась, воины, подняв копья вверх, взирали на пришельца с любопытством, из повозок высунулись длинноволосые женщины и голые грязные ребятишки, а с переднего фургона сошел на землю важный пожилой толстяк в белом плаще. Точнее, его накидка из змеиной кожи когда-то была белой, но от времени и осевшей на ней пыли посерела, а кое-где и почернела.

Шаман, решил Ивар, присматриваясь к толстяку. На вид ему было лет двадцать пять, то есть за пятьдесят – с учетом того, что год Раваны вдвое превосходил земной. Если не считать упитанности, очень редкой среди шас-га, он казался обычным кочевником пустыни: длинные, почти до колен, мускулистые руки, пальцы с ногтями, похожими на когти хищной птицы, сероватая кожа, желтые пигментные пятна на лбу, космы темных волос, узкое лицо с вытянутыми челюстями и короткие губы, не прятавшие внушительных зубов. Сам Тревельян был худ и жилист, но в остальном выглядел точно так же.

Рога скакунов, тащивших возок шамана, были украшены пятью колокольцами и столько же побрякивало на его плаще. Оружия он при себе не имел: очевидно, его защитой были воины, охранявшие столь важную персону. Среди них Тревельян разглядел Белых Плащей, Зубы Наружу и шас-га других племен, опознать которые ему не удалось.

– Твой Очаг и Шест? Твое имя? – спросил колдун резким каркающим голосом. – Говори, приблудное мясо!

– Я из Белых Плащей, – сообщил Тревельян, спрыгивая на песок. – Зовут Айла, а что до моего Шеста, то я его забыл. Давно скитаюсь по пустыне… очень давно.

– Ты не похож на Белого Плаща, – с сомнением произнес шаман. – Не так сидишь на яххе, не так дерешься, и одежда у тебя другая.

– Значит, я не Белый Плащ, – отозвался Ивар. – Может быть, я из Людей Песка или из Мечущих Камни.

– Приблудное мясо! – повторил толстяк и выпятил нижнюю губу, что было знаком презрения. Его охрана глядела на Ивара, как стая волков на жирную овцу. Было ясно: шевельни колдун пальцем, и чужака растерзают вмиг. Пятеро воинов, сброшенных Тревельяном наземь, поднялись и, свистом подзывая скакунов, ковыляли обратно к каравану.

– Мое мясо слишком жесткое, – сказал Тревельян и положил ладонь на топорик. – Твоим людям не по зубам.

Шаман оскалился.

– Мясо есть мясо! Но пока я тебя слышу [13], ибо ты – ловкий боец. Победил пятерых!

– Эти воины – кал песчаной крысы, – пренебрежительно заметил Ивар. – Если бы я пожелал, сердце и печень любого были бы в моем животе.

– Много мнишь о себе, приблудный! И еще это! – Колдун ткнул коротким пальцем в сторону трафора. – Это! Колокольцы! Три! Разве ты – вождь?

Причину его возмущения Ивар не понял, но на всякий случай важно приосанился:

– Сколько хочу, столько вешаю! Могу взяться за топор, и все увидят, что я не хуже любого вождя!

Шаман снова оскалил зубы. Похоже, он усмехался.

– Я тебя беру, Айла. Один приблудный уже есть среди моих людей, так будет и второй… Живи и служи!

– Что дашь за это?

– Еду и воду. И самку… Чего еще нужно?

«И правда, чего?..» – подумал Тревельян, делая знак согласия. Но его наниматель еще не закончил свою речь.

– Я – Киречи-Бу, могущественный ппаа, взысканный духами гор и песков. Коснусь тебя, и станешь ящерицей, или змеей, или кучей праха… Такова моя сила! И великий Брат Двух Солнц, Взирающий на Юг, об этом знает и, перед тем как ступить в Спящую Воду, вспомнил про меня. Прислал своих людей, велел идти за ним, и я пошел, ибо все должны слушать зов великого. Ты будешь служить мне, а я – ему… Служи верно и будешь сыт.

В нужном месте оказался, решил Ивар. Слегка согнув колени, он пробормотал традиционную фразу покорности:

– Мой лоб – у твоих подошв, Киречи-Бу.

– Сними два колокольца и езжай за повозками, – сказал шаман и полез обратно в свой фургон.

Как было велено, Ивар колокольцы снял, оставив один-единственный, потом пристроился в конце каравана, и процессия двинулась в путь. Рядом с ним ехал на заморенной кляче щуплый шас-га, безоружный, лохматый и такой тощий, словно его не кормили с рождения. Видимо, он принадлежал в Белым Плащам – на его плечах болталась накидка, еще более грязная, чем у шамана Киречи-Бу. Ребра этого всадника грозили прорвать кожу, длинные руки казались тонкими, как две палочки, из прорех штанов выглядывали костлявые колени, губы пересохли, глаза слезились. Трудно было представить более жалкое существо.

– Ты Белый Плащ? – спросил Тревельян. – Какого Шеста? И как тебя зовут?

– Хрр… – послышалось в ответ. – Б-лый Плщщ… хрр…

Похоже, он умирает от жажды, решил Ивар, вытащил из мешка кожаный бурдючок и протянул тощему.

– Пей!

Тот присосался, разом ополовинив бурдюк. Затем произнес с изумлением и вполне разборчиво:

• Предыдущая
• 12/88
• Следующая