Философские сказки для обдумывающих житье или веселая книга о свободе и нравственности - Козлов Николай Иванович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая

Первое. Высокое Искусство – это Ритуал Светского Салона, так как принято, что приличные люди не чужды Искусству. Есть список имен, о которых они должны просто знать (Байрон, Боттичелли, Бах); есть список, о котором можно спорить (Мандельштам, Малевич, Малер), и есть список, которым нужно только восхищаться (по алфавиту: Ахматова, Бетховен, Веласкес, Гете, Дали, Есенин, Жерико, Заболоцкий, Кранах, Лермонтов, Моцарт, Набоков, Островский, Пушкин, Рембрандт, Сервантес, Толстой, Уайльд, Феллини, Хемингуэй, Цветаева, Чехов, Шекспир и так далее: Э, Ю, Я). Это принято. А тот, кто не ходит на выставки, удостоится не лестных для его самолюбия реплик. И кто не восхищается «Королем Лиром» великого Шекспира, тот обделен в духовном развитии.

Мне понадобился Лев Толстой с его смелостью, чтобы определенно сформулировать свое – весьма прохладное – отношение к Шекспиру. Помню: читаю бережно, потому что знаю, что это Великое; нравится мало, но помню, что это Великое; отзываюсь с пиететом, потому что только так можно – о Великом.

А если без предубеждения – то автор оказывается весьма средний, и по форме, и по нравственному содержанию. По крайней мере – очень на любителя.

Очень боюсь в очередной раз кого-то сильно расстроить, но вся русская классическая литература – это произведения душевнобольных! Алкоголик Писемский, душевнослабый и помешанный на несчастной любви Тургенев, больной, злой, неуравновешенный Достоевский, неустойчивый и слезливый Некрасов, мнительный и замкнутый флегма Гончаров…

Источник? Почитайте А.Ф. Кони «Воспоминания о писателях»: добрейшему и честнейшему Анатолию Федоровичу не верить нельзя. И по-другому его понять невозможно.

И эти славные, но не справляющиеся с жизнью люди были нашими душевными и духовными учителями?? Один Толстой вроде бы душевно здоров[6] – и именно он, переболев юношеской болезнью художественной литературы, отказался от нее и квалифицировал искусство как вид массовой безнравственной деятельности.

Второе. Высокое Искусство – это Детский Сад, потому что заполняет время и душу хорошо сделанными Игрушками. За это, собственно, и деньги платятся.

И знает мокрая подушка В тиши ночей, Что я – усталая Игрушка Больших детей…

Маленькая Балерина Вертинского честна. Все остальные, рассказывая об Искусстве в своей жизни, чаще всего врут. Произведения Высокого Искусства для большинства Больших детей по сути ничем не отличаются от других Аттракционов: предпочитаются те, от которых «дух захватывает».

Это не обвинение. Никто не осуждает детей за то, что они любят карусели; единственная просьба к взрослым детям – не рядить свои Развлечения в нечто более серьезное.

И третье. Высокое Искусство – это Наркотик, потому что мы уже не можем без… Без болтающего радио, без мелькающего телевизора, без престижных выставок, без пряных видиков, без привычного чтива… а также без нашего Высокого Искусства.

Вместо размышлений о роли Искусства в жизни человека «вообще» просто вспомните конкретные, лучше самые популярные – кассовые – фильмы, можно из сокровищницы мирового кинематографа. А теперь сформулируйте, какое нравственное, человеческое содержание они несут в вашу жизнь и душу.

Я могу предложить для разбора фильм «Унесенные ветром», на который ломились все мои знакомые и как-то вытащила меня жена. В моем понимании это безусловно красиво оформленное и очень длинное повествование о злой и плохо воспитанной героине, терпящей страдания и по своей дурости, и так и причиняющей страдания людям, которые имели слабость или несчастье к ней в недобрый час привязаться.

Если это Искусство, тогда объясните его ценность; если нет, почему тогда об этом все молчат, точнее – бегут смотреть этот «шедевр»?

Высокое Искусство – это Гипнотизер, который без устали внушает нам ценности, образ жизни, формирует привычки и учит жить. Но – какие ценности? Учит какому образу жизни?

Без перебоев идут на экране, поскольку занимательны и патриотичны, фильмы о войне, основным героем которых оказывается стрекот автоматных и пулеметных очередей. Их нравственно-педагогическим эффектом, как правило, оказывается разжигание ненависти («вскипание благородной ярости») и приучение к тому, что:

– высокое предназначение мужчины – стрелять, взрывать и рушить;

Вообще сцены разрушения – одни из самых кассовых. А вот созидание, кропотливое строительство – не идет пока…

– все наши противники не люди, а гады, а злоба наша всегда благородная;

Естественно, фильмы противоположной стороны убеждают, что гадами как раз были только мы.

– смерти Чужого (то есть родного не нам) надо радоваться, желая убийств массовых;

Особенный восторг детей вызывает картинка, где под огнем Нашего пулеметчика Враги падают рядами, как подкошенные колосья. Еще радостный ряд смерти, еще… Дети в восторге.

– о смерти Своего надо плакать, после чего сжать зубы и сурово мстить.

А Будда говорил: «Освободи свое сердце от злобы, ибо никогда в этом мире ненависть не уничтожается ненавистью, но отсутствием ненависти уничтожается она». Будда не прав? Наш кинематограф мудрее?

Если фильм не о войне, то, скорее всего, про любовь. Поглощая эти фильмы (а также романы, рассказы, пьесы, песни и стихи) в невероятном количестве, мы под их гипнозом с детства пропитываемся убеждениями, что:

– сумасшествие любви есть главное событие человеческой жизни, а любящий – это тот, кто делает ради тебя много глупостей;

– нормально страдать не тогда, когда я любимому мало даю, а когда от него мало получаю (с закономерным следствием «разлюбил я – нормально, разлюбили меня – ужасно»);

– без любимого нельзя не страдать (с вариантом «моему любимому должно быть без меня плохо»);

– если любимому хорошо, но не с тобой, то тебе плохо, а он – сволочь (с подразумеваемым «мой любимый – моя собственность» и «любовь и свобода – две вещи несовместные»).

Кто эти тезисы воспринимает как естественные и не видит их глупость и безнравственность, мои поздравления: вы достойный продукт «высокого искусства».

А куда вы денетесь, когда обрабатывали (уродовали?) вас не безрукие мальчики, а мастера своего дела. Вот, к примеру, читаю я один из рассказов Набокова и пытаюсь понять: ради чего, во имя чего он написан – написан, как и все у Набокова, великолепно? А представлена там просто мирно гниющая, то есть живущая, семья.

Запах гнили передан так тонко и художественно, что против такого гниения уже даже и не возражаешь.

Сюжет совершенно не оригинален: в эту семейную лужу вдруг, по касательной, врывается молодая внесемейная героиня, гниющая бурно. Похоже, что именно этим она задевает лысеющего героя и в качестве самки становится его любовницей.

Два тоскующих паразита начали пить кровь друг у друга. Но передано это так же вкусно, как процесс приготовления супа.

Когда же их незаконная связь раскрывается, жена героя душой погружается в страдания, руками немедля собирает вещи мужа, чтобы он убирался, а детям сообщает, что их папа – подлец. Все разошлись, и все благополучно несчастны.

Это написано с такой завораживающей естественностью, с такой гипнотизирующей неизбежностью детали – так, как это может только Набоков! – что в читательницу без иммунитета такой способ разрушения семьи и счастья просто впитывается под кожу. Воистину: чем писатель талантливее, тем он вреднее.

Впрочем, если я когда-нибудь соберусь учить доброму, я буду делать это только средствами Искусства. А чем же еще?

Искусство необходимо человеку так же, как парикмахерская и баня. Кто регулярно не моется, тот ходит грязный и плохо пахнет, но странно выглядит человек, для которого мытье в бане не естественная и просто приятная процедура, а служение Чистоте, высокое Предназначение его жизни…

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая