Газета "Своими Именами" №5 от 28.01.2014 - Газета " - Страница 19

Не будем разбирать причины тех инцидентов. Здесь важен сам факт, что боевые столкновения начались после длительной напряженности и за несколько дней до начала большой войны. После этого поляки открыто стали перебрасывать свои войска к границе, а 30 августа, за два дня до войны, польское правительство официально объявило всеобщую мобилизацию. 31 августа последовала получившая всемирную известность провокация в немецком приграничном городке Глейвиц. Группа переодетых в польскую военную форму эсэсовцев под командованием штурмбанфюрера А. Науйокса захватила немецкую радиостанцию. Немецкие провокаторы отправили в эфир обращение на польском языке к польскому народу с призывом уничтожать немцев в Польше. Но сами поляки обошлись без этих призывов, убив еще в первой половине дня 31 августа немецкого консула в Кракове (Оскар Райле. «Тайная война». М., Центрполиграф, 2002, с.125). А массовые репрессии против местных немцев начались в Польше еще 14 августа, перейдя с началом войны в открытую резню. Утром 1 сентября германские армии с трех сторон двинулись на Польшу.

После быстрого разгрома Польши война на франко-германской границе, получившая название «странной», едва тлела в течение долгих восьми месяцев. Только 10 мая 1940 г. немцы «внезапно» нанесли решающий удар. Сопротивление союзников, имевших полностью отмобилизованные и боеготовые армии, волею счастливого случая еще в январе 1940 г. получивших в свои руки немецкий план ведения войны, тем не менее полностью развалилось за 3-4 недели. Бельгия и Голландия капитулировали, разбитая английская экспедиционная армия, бросив тяжелое вооружение и технику, бежала на Британские острова. 22 июня 1940 года подписала акт о капитуляции Франция – та самая Франция, которая за четверть века до того четыре долгих года упорно сражалась с Германией и победила.

Не сразу началась и советско-финская война. После полугода бесплодных переговоров сторонам стало ясно, что миром дело не кончится. В октябре 1940 года финны начали мобилизацию своей армии. Но прошел октябрь, заканчивался ноябрь, а война не начиналась. Держать в бездействии долгий срок отмобилизованную армию для небольшой страны весьма накладно, и руководство Финляндии решило подтолкнуть события. 26 ноября в районе приграничного поселка Майнила на Карельском перешейке подразделение 68-го стрелкового полка 70-й стрелковой дивизии было обстреляно артиллерийским огнем с финской стороны. 29 ноября Советское правительство прервало дипломатические отношения с Финляндией, 30 ноября части Красной Армии перешли финскую границу.

Таким образом, схема завязки всех войн и локальных конфликтов в 1938-1940 гг. была практически одинаковой: сначала период политической напряженности со взаимными претензиями, затем вооруженные стычки и провокации, и только потом – военная кампания с последним ударом. Руководство Красной Армии было прямым свидетелем либо участником тех конфликтов. Поэтому неудивительно, что в оперативные планы были заложены представления о вялом начальном периоде войны.

Правда, когда немцы в конце концов наносили решающий удар, то делали это сразу и всеми наличными силами. Но и здесь в оправдание советского командования надо сказать, что вплоть до 10 июня, до начала переброски к границе ударной силы вермахта – танковых и моторизованных дивизий, наши планы прикрытия были вполне реальными. Невыполнимыми они стали за неделю до войны, когда силы вермахта у границы превратились в компактные группировки, достаточные для разгрома разбросанных на огромных пространствах сил прикрытия Красной Армии. А перестроить за несколько дней такую махину, как образ мышления и представление генералитета РККА о характере начала войны, да еще переделав военные планы – практически невозможно. Для этого прежде всего надо было понимать, что их следует переделывать.

Правда, был важный момент, который мог насторожить и направить в нужном направлении ход мыслей Генштаба и командования округов. Надо было уловить момент, когда механизированные войска противника начали выдвигаться в выжидательные районы. Кроме того, танковые дивизии и корпуса вермахта применялись не по отдельности, а в составе танковых групп. Наличие в определенных местах танковых групп – верное свидетельство, что здесь будет главный удар, а германское наступление – дело ближайших дней. Без них успешное наступление, тем более против СССР, невозможно. Но военная разведка, Генеральный штаб и командование западных округов наличие у границ всех четырех танковых групп упустили. Поэтому тревога о возможности внезапного нападения немцев и необходимости скорейшего приведения войск в боевую готовность исходила не от командования Красной Армии.

Итак, 12 июня начался ввод в действие Плана прикрытия. На первом этапе выдвигали на свои позиции вторые эшелоны округов и первую волну дивизий прикрытия. Но к 18 июня обстановка на границе радикально изменилась.

Еще 10 июня 1941 г. Гитлер окончательно подтвердил день Х – дату нападения на СССР. 14 июня в Берлине он провел последнее крупное совещание высшего командования вермахта перед началом операции “Барбаросса”. Участвовали командующие армий и групп армий Восточного фронта, окончательно уточнившие свои задачи и получившие напутствие фюрера перед крестовым походом на Восток (Федор фон Бок. «Дневники. 1939-1945 гг.». Смоленск, Русич, 2006, с.204). 18 июня из выжидательных районов начали выдвигаться на исходные позиции для наступления пехотные дивизии вермахта.

Считая свою систему кодирования абсолютно надежной, немцы при передаче оперативных директив широко использовали радиосвязь. Сообщения предварительно кодировались с помощью специальной шифровальной машинки “Энигма”. Для каждого вида вооруженных сил Германии – ВВС, флота и сухопутных войск – существовала своя модификация этого сложнейшего устройства со своим отдельным кодом.

Однако английским криптографам удалось “взломать” шифры “Энигм”, использовавшихся в сухопутных войсках и авиации. Этим занималась специальная группа из Правительственной криптографической школы в поместье Блэтчли-парк графства Букингемпшир. С начала апреля 1940 года и далее, с некоторыми перерывами, англичане читали большинство радиосообщений высшего командования вермахта. Когда в мае 1940 г. немцы перешли в наступление на Западе, для союзников это не стало неожиданностью. В течение почти всей кратковременной кампании во Франции их криптоаналитики регулярно снабжали своё командование перехватами немецких директив:

“В ходе сражений во Франции английские дешифровщики с честью выдержали свой первый экзамен. В поле зрения англичан оказалось связующее звено между Гитлером и высшими штабами вооруженных сил Германии. Примерно тогда же стал вырисовываться характер радиопередач, которые шифровались с помощью “Энигмы”. Выяснилось, что у немцев существовало правило, согласно которому все командующие армиями и группами армий должны были ежедневно представлять свои донесения об обстановке главному командованию сухопутных войск или верховному командованию… они позволяли английским командующим на фронтах проверять имевшиеся сведения, а премьер-министру и начальникам штабов в Лондоне – оценивать общую обстановку” (Лайнер Л. «Погоня за “Энигмой”. Как был взломан немецкий шифр». М., Молодая гвардия, 2004, с.93). У союзников было то, о чем только может мечтать любой командующий. Что, однако, англо-французам нисколько не помогло.

С середины 30-х годов в Англии начала работать группа советских разведчиков, впоследствии ставшая известной как “кембриджская пятерка”. Довольно быстро они смогли получить доступ к высшим секретам британского правительства, включая дешифрованные материалы из Блэтчли-парка. Пика своей информированности о планах немцев они достигли в 1942 году, когда одного из членов пятерки, Д. Кернкросса, перевели в это сверхсекретное заведение для наблюдения за расшифровкой материалов “Энигмы”, назначив редактором этих материалов (нашли, однако, британцы, кого назначить!). И Кернкросс, без всякой иронии, первый экземпляр прочитанных директив направлял Черчиллю, а копию – Сталину. А если дело было срочным – то и наоборот.