Генерал Дима. Карьера. Тюрьма. Любовь - Якубовская Ирина Павловна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/53
• Следующая

Якубовский. Это кто?

Бирштейн. Твой Филиппыч (Шумейко. — И.Я.).

Якубовский. Я понимаю, что Филиппыч. А с кем снюхался?

Бирштейн. С Коржаковым.

Якубовский. Так.

Бирштейн. Вроде бы они нашли общее. Таким образом, он приблизился к «папе». Но дело в том, что этот самый Коржаков заявил официально неделю назад, что он не успокоится, пока тебя лично не уничтожит.

Как говорится, без комментариев.

«Санкт-Петербург, 22 декабря (корр. ИТАР-ТАСС). Причины и подробности задержания в минувший вторник адвоката Дмитрия Якубовского правоохранительными органами Санкт-Петербурга пока хранятся в тайне. Однако некоторые наблюдатели полагают, что задержание связано с недавней кражей рукописных раритетов VI-XVIII веков из Российской национальной библиотеки. Общая стоимость рукописей по разным оценкам колеблется от 100 до 250 миллионов долларов США. Вес похищенного составил почти 100 килограммов. Не исключено, что кража носила заказной (возможно, из-за рубежа) характер.

16 декабря стало известно, что все 90 раритетов найдены и хранятся пока в сейфах Петербургского управления ФСК. По подозрению в причастности к этому преступлению были задержаны трое граждан. Однако тогда же правоохранительные органы отказались сообщить что-либо о подробностях проведенной операции, ссылаясь на оперативную обстановку, которая может повлечь за собой новые аресты не только в Петербурге».

Дима уже двое суток как был задержан и под конвоем препровожден в Санкт-Петербург.

Когда Якубовского перевели в «Кресты», более знаменитого человека в тот момент там просто не было. Я, как и другие адвокаты, бегала в тот кабинет, в котором он работал со своим защитником. Это происходило довольно редко, московские адвокаты Димы приезжали раз-два в неделю, не чаще, но в тюрьме об этом тут же становилось известно.

Это был всегда кабинет № 5. Хотелось заглянуть в дверь, увидеть легендарного Якубовского, о котором писали все газеты. Тогда я знала о нем то же, что и другие. Его называли генералом, хотя он им не был. Ему приписывали несметные богатства, и это было не так. И вот человек-загадка оказался так близко, что можно было даже заговорить с ним.

Правда, это было нелегко, потому что перед кабинетом стоял человек, следивший как раз за тем, чтобы к знаменитому узнику никто не заглядывал. Но все-таки можно было улучить момент, когда этот человек отходил по своим личным надобностям. Тогда я заглядывала в кабинет и с каким-то понтом спрашивала, нет ли свободного стола, хотя отлично знала, что нет.

Вообще, в «Крестах», как правило, в каждой комнате стоят два стола, за которыми работают два адвоката или два следователя, но к Диме на подсадку никого не пускали, не потому, что он не хотел этого, он-то как раз не прочь был с кем-нибудь пообщаться, но администрация это запрещала.

Когда я заглядывала в дверь, Дима всякий раз оборачивался и улыбался во весь рот своей потрясающей улыбкой, как он это умеет, и говорил, что, к сожалению, свободного места нет.

Это продолжалось с января по июнь. В это время у меня были свои подзащитные в «Крестах». И так совпало, что подельник одного моего подзащитного сидел в одной камере с Якубовским. Когда я об этом узнала, мне захотелось подробнее расспросить о Диме. Интересно было все: и что он за человек, и как себя держит. Оказалось, Якубовский «нормальный мужик, со всеми делится продуктами, общительный», в общем, душа общества, если так можно сказать.

Кто сидел в одной камере с Димой, считал, что ему повезло. Якубовский писал кассационные жалобы, ходатайства, оказывал юридическую помощь. Благодаря Диме свыше десяти человек покинули стены «Крестов» досрочно.

И вот 15 июня 1995 года мы в очередной раз работали с моим подзащитным.

— Ир, а как бы ты отнеслась к тому, чтобы поработать с Якубовским? — неожиданно спросил он.

— Я бы согласилась, конечно, — ответила, не раздумывая ни секунды, — потому что участвовать в таком процессе всегда интересно, даже если я буду двадцать пятым адвокатом по этому делу… Да, я бы взялась с большим удовольствием.

Дело обещало быть громким, это соответствовало моим честолюбивым планам. У меня не было возможности напрямую поговорить с Димой, но мой подзащитный при случае передал своему подельнику, что я согласна стать адвокатом Якубовского.

Здесь надо сказать, что я человек очень амбициозный, по гороскопу Лев, мне всегда и во всем надо быть первой. Начиная с детства я живу пятилетками. Мои пятилетние планы реальны и, как правило, выполняются. Окончить школу, поступить в техникум, стать студенткой университета, сдать экзамены на права, выйти замуж, родить ребенка.

Каждые пять лет я сама перед собой отчитываюсь: что получилось, а что — нет. У меня все строго. А знакомство с Димой совпало с той пятилеткой, когда я поставила перед собой очередную задачу — стать одним из известных адвокатов в Петербурге. Не самым известным, конечно, я ведь реально смотрю на вещи. Но все довольно удачно складывалось. Я участвовала в громких делах, у меня было много клиентов, меня приглашали принять участие в тематических телепередачах.

Итак, предложение стать адвокатом Якубовского мне поступило 15 июня 1995 года, а уже 20 июня я взяла у следователя разрешение. Хорошо помню его непомерное удивление. Он-то ожидал увидеть опытного адвоката в годах, а тут молодая женщина, чуть ли не девчонка. Он задавал мне разные вопросы, интересовался, чем я могу помочь Якубовскому. Я честно отвечала, что пока не знаю, поскольку ещё не знакома с моим будущим подзащитным. Но сама-то я отлично знала, чего жду от этой работы, у меня ведь была своя цель.

До того момента, пока я сама не увидела уголовное дело по обвинению Дмитрия Якубовского, не начала переписывать бесконечные страницы, у меня были какие-то сомнения в его невиновности: раз посадили, значит, было за что. Мы все, во всяком случае большинство, так были воспитаны — правосудию надо доверять. Просто так в эти жернова не попадают. Бывали, конечно, случаи, когда сажали ни в чем не повинных людей. Мне ли, адвокату, было не знать этого? Тем не менее в истории с Якубовским я считала, что нет дыма без огня.

Диме, конечно, я этого не высказывала. Я была абсолютно аполитичным человеком, но постепенно стала понимать, что Дима кому-то перешел дорогу и книги тут не причем. Его допрашивали не только питерские следователи. Иногда приезжали генералы из Генпрокуратуры и из Главной военной прокуратуры. Ждали, что Якубовский начнет сдавать своих высокопоставленных знакомых. Оказывалось давление — не физическое, но моральное. Во всех протоколах допросов написана одна фраза: «Якубовский ничего не знает по этому поводу».

• Предыдущая
• 26/53
• Следующая