Генерал Дима. Карьера. Тюрьма. Любовь - Якубовская Ирина Павловна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/53
• Следующая

Канадский «КГБ» был создан в семидесятые годы после крупного шпионского скандала, когда полиция оказалась несостоятельной. С тех пор между ведомствами была напряженность. Скорее всего, канадские налогоплательщики о многих акциях не подозревают.

В общем, «менты» пытались обвинить спецслужбы в том, что те пошли на запрещенные меры: заимели иностранных агентов в лице Якубовского, Макарова, Ильюшенко и, возможно, Бориса Николаевича Ельцина. И тогда они додумались до того, на что нашим ментам просто фантазии бы не хватило. Под этим шпионским соусом произвели несанкционированный обыск в здании «КГБ», где перевернули все. Естественно, подтверждение своему бреду они не нашли.

Тогда «КГБ» обратился к Генеральному прокурору, которому, кстати, и подчиняются оба ведомства. Он вызвал представителей обеих служб и вынес решение: на доказательства отводится срок три года. Почему три года? Потому что канадцы никуда не спешат. То есть в 1996 году пришлось бы дать ответ. Но тут случился арест Якубовского, который всем сыграл на руку. Канадцы передали нашим свои секретные материалы — записи телефонных разговоров, из которых можно было сделать далеко идущие выводы на тему: с кем спит Дмитрий Якубовский. А наши, в свою очередь, тоже отдали какую-то информацию. К сожалению, некоторых помощников России за рубежом (скажем так) — более серьезную.

Это один из остроумных подзаголовков публикации «независимого журналиста» Александра Минкина в газете «Московский комсомолец» от 21 сентября 1993 года. Предваряя распечатку подслушанных телефонных переговоров Дмитрия Якубовского с Виктором Баранниковым, Минкин делает оговорку, что ему не известно, кто делал аудиозапись: то ли спецслужбы Запада, то ли спецслужбы России, то ли сам Якубовский, то ли супруги Баранниковы. Бог весть…

Печатать или не печатать документы в виде прослушки — вопрос совести автора и его издания. Не в этом дело. Важно другое: из этих разговоров отчетливо видно, как Дима рвался в Россию, требуя только одного — гарантий собственной безопасности.

Приведу выдержки из этих бесед.

Якубовский. Там такие вопросы возникали. Сначала МВД предложило возбудить уголовное дело за нелегальный переход государственной границы. Я послал большое объяснение на имя председателя комиссии, он же первый зам. Генпрокурора, с приложением паспорта, что паспорт действующий, виза выездная была, и я прошел через границу, о чем получил отметку. Устроило. Потом опять: давайте возбудим уголовное дело по поводу дезертирства. Так как, находясь на военной службе, он сбежал. Я прислал копию приказа Старовойтова, что я был уволен 22-го числа, в день своего отъезда. Таким образом, опять нет состава никакого. В общем, по таким мелочам. И председатель комиссии мне говорит: у нас нет к вам вопросов. И он мне говорит: вы приедете, никто вам не угрожает, ничего не сделает, приедете — дайте нам объяснения и дальше действуйте, как вы считаете нужным, и живите, где вы хотите. Я ему говорю: дайте мне официальную бумагу. Мне дали официальную бумагу, что ко мне вопросов нет. Я говорю: я боюсь приехать, дайте официальную бумагу в МВД, чтоб они обеспечили, чтоб меня не убили, и сами этого не сделали. Бумага попадает в МВД, и министр категорически дает приказ: вот он приедет, задержать его, товарищ Егоров (начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД). Виктор Павлович, я клянусь, я не подойду близко ни к одной государственной службе. Я хочу просто, чтобы мне помогли вернуться. Я буду заниматься чисто юридическими делами, не более чем.

Баранников. Я в первый раз слышу такую галиматью. Наговорил с … «МВД», «арестовать», «Ерин». Да никто тебе ничего не… Приезжай да и все. Пошли они к чертовой матери. Я тут ничего не вижу.

Якубовский. Вы думаете, Виктор Павлович?

Баранников. Ну, я не знаю. Я должен переговорить с Ериным. Узнать, в чем дело, что такое, что за черт, ерунда, чушь какая-то несусветная.

Якубовский. Я пытался с Владимиром Филиппычем (Шумейко, первый вице-премьер РФ. — И.Я.) переговорить. Он говорит, это не в моей компетенции.

Баранников. Что? Переговорить с Ериным не в его компетенции, что ли?

Якубовский. Он мне сказал так: я с Виктором Павловичем переговорил, пока Виктор Палыч добро не даст, я ничего делать не буду.

Баранников. Он со мной не говорил на эту тему. Ерунда. Ну ладно, я переговорю сегодня с Ериным: в чем дело, что такое?

Якубовский. Комиссия написала документ в МВД. Он попал к министру. Документ такого содержания: в связи с тем, что комиссия пригласила прибыть для объяснения товарища Якубовского, просим обеспечить, чтоб его не убили, обеспечить его безопасность. Ерин снял трубку, позвонил Землянушину, не найдя Степанкова, сказал: что как только приедет, мы его арестуем. И соответствующие указания выдал.

Этот разговор состоялся 5 июня 1993 года. Два дня спустя Дима вновь позвонил Баранникову.

Баранников. Вот такое дело. Надо, я не знаю… Сюда-то ты рвешься… Что рвешься-то сюда? Так уж горит у тебя?

Якубовский. Виктор Павлович, тут два момента… Я откровенно говорю, да?

Баранников. Угу.

Якубовский. Первый момент: если сейчас ясность не внести, прокуратура потом возбудит дело и потом будем ещё десять лет отмываться. Это первый, чисто юридический фактор. И второй юридический фактор: не работать дальше я не могу, девять месяцев не работаю. Я же могу работать только в России, я ж не могу работать в Америке, я им тут ни черта не нужен. А тут уже я, так сказать, жую через раз, честно говоря… Я боюсь только несанкционированного хода. Хода официального я не боюсь.

Баранников. Что значит «несанкционированный ход»? (Смех).

Якубовский. Несанкционированный ход — это не тогда, когда падает камень на голову, а когда министр ставит задачу: «Вы его посадите на трое суток, а потом выпотрошите». Понятно, что это ход не официальный. Официально я могу дать любое объяснение, потому что ко мне нет вопросов, лично ко мне.

Баранников. Ну я тебе говорю, какая ситуация, Дима. Видишь, ситуация какая.

Якубовский. Виктор Павлович.

Баранников. Угу.

Якубовский. Ну помогите мне, вы же все можете!

Баранников. Да нет, ну как помоги? Ну что значит помоги? Чем помоги? Я ж тебе говорю, какая картина-то… Вот картина какая складывается-то рваная… Сейчас обстановка-то видишь какая? Ну что тебе, формулировать, что ли? Обстановка трудная, тяжелая обстановка. Раздрай такой, кошмар…

Якубовский. Да, это я понимаю.

Баранников. А в такой обстановке ты сам знаешь, как…

Якубовский. Ну да, во-первых, лес рубят — щепки летят…

Баранников. Вся суть-то в этом, что уж тут.

Якубовский. А что Ерин? Я не понимаю его позиции. Он меня видел один раз в жизни, десять минут.

Баранников. Ну не знаю я, Дим. Я хочу переговорить ещё с ним, значит, по информации-то. Ты уж меня извини — мне надо через двадцать минут выскакивать.

Якубовский. Виктор Павлович, простите, вам когда можно перезвонить?

Баранников. Ну, Дима, что тут звонить? Вот ты мне позвонишь — что толку? Ну, позвонишь ты мне… Я тебе объясняю ситуацию. Ты ориентируйся в этой ситуации. Вот и все, что я тебе могу сказать. Я тебе объяснил обстановку.

Якубовский. Понял, Виктор Павлович.

8 октября 1993 года в газете «Московский комсомолец» появляется очередная распечатка прослушки. Это телефонный диалог Дмитрия Якубовского и Бориса Бирштейна. Приведу всего одну выдержку.

Бирштейн. Ну, ты не прав. Ты просто не имеешь реальной картины. Они же понемножку, по крупицам собирая информацию, тебе вешают совсем не то, что есть в действительности. Ситуация меняется каждый час, не только каждый день. Теперь ещё одна информация. Что якобы твой снюхался с Коржой.

• Предыдущая
• 25/53
• Следующая