В интересах следствия - Высоцкий Сергей Александрович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/50
• Следующая

Но времени на слежку у Фризе сейчас не было. И не было под рукой человека, которому он мог бы это поручить. У него не оставалось времени даже на то, чтобы заглянуть в местный ДЭЗ и выяснить, кто хозяин квартиры с розами.

С момента кражи картин прошли уже не одни сутки. Фризе никогда не взялся бы за их поиск, не будь одного обстоятельства — наряд вневедомственной охраны, оказавшийся в момент ограбления рядом с местом преступления, нарушил планы похитителей. Два милиционера погибли на месте, третий умер в больнице. Но и воры понесли потери — двое убитых, изрешеченные нулями чемодан и сумки, в которых, по всей видимости, выносили картины, пострадавший в перестрелке автомобиль…

Невозможно было себе представить, что оставшиеся в живых грабители не изменили первоначальный план.

Даже если не все картины пострадали, они находятся в России, заявил Фризе своему клиенту при встрече. И здесь их надо искать. Он только ни словом не обмолвился Цветухину о том, что сначала займется деньгами. Валютой. А зачем говорить? Ведь Игорь Борисович от нее отрекся. А сыщику казалось, что именно доллары выведут его на след коллекции. Их путь отследить легче.

Для того чтобы хоть немного походить на бомжа, требовалось время. Времени у Фризе не было. Поэтому он придумал для себя облегченный вариант вхождения в роль. По легенде он еще недавно работал на «Ленфильме». Сначала администратором. Потом осветителем. Два года перебивается без работы. После развода остался без жилья. Теперь приехал попытать счастья в столицу.

Владимир был блондин и поэтому даже после трех дней без бритья выглядел вполне сносно. Пришлось поработать над лицом и руками с помощью угольной пыли и обыкновенной грязи.

У своего приятеля, художника Николая Нелюбина, он попросил ключи от дачи. На денек. Даже не стал объяснять зачем. Нелюбин, вручая связку ключей, напутствовал Фризе:

— Вовка, не забудь про безопасный секс! — и погрозил пальцем. Был уверен, что Фризе хочет отдохнуть на природе с женщиной.

На даче — в деревенском бревенчатом доме под Дмитровом — сыщик провел только ночь. И увез оттуда в большой спортивной сумке комплект одежды. Выбрал самую старую и потрепанную. Нелюбин надевал ее, когда красил дом, жег костры, работал в саду. На рукавах в недавнем прошлом очень модного темно-синего бархатного пиджака висела бахрома. Несколько пятен от моторного масла — а может быть, от мазута — только подчеркивали былую роскошь богемного одеяния. Серые шерстяные брюки тоже обрамляла бахрома — длинная, как на джинсах придурковатого ковбоя. К тому же штаны были заляпаны краской. Похоже, что художник вытирал о них испачканные во время работы руки.

Одежда была на размер, на два меньше, чем носил Фризе. И выглядел он в ней как огородное пугало. Но это обстоятельство, по его мнению, только подчеркивало безнадежное состояние его финансов.

«Прекрасно! — радовался сыщик, вглядываясь в большое зеркало и придирчиво изучая странного незнакомого оборванца, отразившегося в нем. — То, что надо. Но как же сильно меняет человека одежда!»

Особенно порадовали Владимира старые кроссовки. Донельзя замызганные снаружи, кроссовки прекрасно сидели на ноге.

Он реквизировал еще пару старых рубашек, рваные носки и кое-какую мелочь, без которой не обойдется даже бездомный бродяга.

Сложил рванье в адидасовскую сумку, вполне подошедшую к случаю. Художник выносил в ней мусор на свалку.

Только одна из реквизированных вещиц имела вполне товарный вид — небольшой плюшевый терьер, очень похожий на самого Нелюбина. Фризе предполагал, что терьера подарила приятелю одна из многочисленных почитательниц его таланта. Нелюбин был холост и детей не имел.

Вместо изъятых обносков Владимир повесил на гвоздь в сарае записку:

«Твою парадную форму взял поносить. В чем и расписуюсь, дядя Володя».

* * *

Фризе вышел из дому в пять утра. У него было такое чувство, словно он собрался на маскарад. Спускаясь вниз на медленно отсчитывающем этажи степенном лифте, Владимир стал вспоминать, приходилось ли ему когда-нибудь участвовать в маскараде. В настоящем, праздничном маскараде, а не в переодеваниях при выслеживании преступников. Оказалось, что никогда. Даже в школе у них никогда не проводили бала-маскарада. И на юрфаке не проводили. Но ощущение, что он много раз веселился в кругу ряженых — сам тоже в маскарадном костюме, — укоренилось в его сознании прочно.

Больше всего он опасался встретить знакомых. И в то же время хотел такой встречи, самонадеянно желая проверить: узнают или нет? Но в подъезде и во дворе не было ни души. Добропорядочные граждане спали, а завсегдатаи казино и ночных ресторанов — такие в доме тоже появились — еще не сделали последние ставки и не выпили «на посошок».

Как и условились с Рамодиным, новоиспеченный бомж отправился на Белорусский вокзал.

Вокзалы и привокзалья — особый, текучий мир. Любимое обиталище бомжей. А у Белорусского к тому же имелись преимущества: близость к управлению, в котором служил Рамодин. И не так далеко от 6-го Ростовского переулка. Если повезет, можно встретить свидетелей, а то и участников недавних событий.

Зал ожидания вызвал у Фризе невесть когда отложившиеся в укромном уголке памяти строчки блатной частушки:

На вокзале, в первом зале,

Труп убитого нашли.

Пока голову искали,

Ноги встали и пошли.

Повсюду лежали и стояли люди. Одни, разложив на газетах хлеб, колбасу, помидоры, закусывали. Другие спали на расстеленных на мраморном полу одеялах, подложив под давно немытые головы чемоданы и сумки. Но взгляды идущих через зал пассажиров останавливались не на этой, привычной для каждого путешествующего человека картине, а на спящих бомжах, которым и под голову-то нечего было подложить, кроме своих распухших, покрытых коростой ладоней да рекламных буклетов.

Фризе вспомнил о том, что актер Дворжецкий во времена оны ночевал на Белорусском вокзале — здесь обреталось не так много народу, как на других вокзалах. Теперь все изменилось. Был занят каждый сантиметр вокзальной площади.

Он с трудом нашел себе место у входа в зал ожидания и сел на бетонный пол, прислонившись в стене. Пожилая пара, наверное муж и жена, с загорелыми настороженными лицами, переглянулись. Молча сдвинули в сторону огромные, туго набитые сумки. «Наверное, челноки, — подумал Фризе. — Закупили барахла в Лужниках и ждут своего поезда. В Смоленск или куда подальше. В Могилев или Минск». Прикрыв глаза, он сделал вид, что собирается подремать. И заснул по-настоящему. Ночью удалось соснуть не больше двух часов, а к шести он уже был на вокзале.

Но подремать Владимиру не дали. Он проснулся от легкого толчка в бок.

— Закурить не найдется?

Перед ним стоял мужчина неопределенного возраста с всклокоченными волосами. Темное лицо — Фризе даже показалось в первое мгновение, что перед ним негр, — отливало синевой. А заплывшие глазки смотрели требовательно. И неприязненно.

— Найдется. — Владимир вытащил из нагрудного кармашка бархатного пиджака беломорину, протянул темнорожему.

Негнущимися, распухшими пальцами тот взял папиросу, задумчиво поглядел на нее, потом протиснулся между Фризе и сумками челноков. Со стоном сел.

«Крепко же тебя отмутузили, — подумал сыщик, разглядывая пришельца. — Живого места не оставили». Он снова прикрыл глаза, но пришелец тронул его за плечо:

— Спичку.

Бомж прикурил и с наслаждением затянулся.

— Издалека?

Владимир не ответил. Не собирался изображать словоохотливого простака. Болтунам не доверяют.

— Гордый.

Некоторое время темнорожий курил молча. Фризе уже стал задремывать, когда снова услышал его голос. Теперь голос звучал панически:

— Господи, спаси! Опять Чубайс! Полная хана!

Фризе еще раздумывал, что за Чубайс примерещился бомжу, когда получил сильный удар по ноге.

• Предыдущая
• 15/50
• Следующая