Монстры на орбите - - Страница 26

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая

— Разве вам не любопытно, откуда я взялась? Вы, кажется, совершенно не интересуетесь, ни так, ни этак.

— Ох, — девушка пожала плечами. — Все любопытство кончилось.

— Да, — сказала Джин. — Похоже, что так… Мне здесь не нравится.

— Нам тоже.

— Почему же вы не уйдете? Не сбежите?

Все девушки рассмеялись:

— Куда бежать? Через двести миль голых скал? И что потом? Чтобы улететь с Кодирона, у нас нет денег.

Джин презрительно фыркнула:

— Девушки, которые хорошо выглядят, всегда могут найти деньги.

Они искренне заинтересовались:

— Как?

— О, есть способы. Я догадываюсь, вы никогда не путешествовали.

— Нет, мы видели несколько фильмов, смотрели телевизор и читали книги.

— Книги вам подбирал Колвелл?

— Да.

— Старый лицемер Свенгали…

— Кто, кто?

— Некто, похожий на Колвелла, только примерно — нет, точно одна восьмая его честолюбия… С чего это все началось?

Девушка, сидевшая рядом, пожала плечами. Там, где рукав блузки потянулся вверх и обнажил запястье, была татуировка. Джин наклонилась вперед и прочла: «Фелисия». Взбудораженная внезапным воспоминанием, она взглянула на собственное запястье. Татуировка на ее матовой коже гласила: «Джин».

Теперь она на самом деле разозлилась:

— Клеймить нас как скот!

Никто из других не разделил ее возмущения.

— Он говорит, что должен как-то различать нас.

— Чертов старый негодяй… В некотором смысле, однако, он… — Ее голос замер. — А как вышло, что все мы одинаковы?

Фелисия смотрела на нее яркими расчетливыми глазками.

— Вам надо спросить Колвелла. Нам он не объяснял.

— Но ваши матери? Кто ваши матери?

Фелисия поморщилась:

— Давайте не будем говорить об отвратительном.

Следующая за ней девушка сказала с легкой злостью.

— Вы видели старую Свенску, женщину, которая помогла вам войти? Это мать Фелисии.

— О-о-о-о-х! — сказала Фелисия. — Я долбила тебе сколько раз! Никогда не напоминай мне об этом! Не забудь свою мать, женщину, которая умерла, у нее была только половина лица…

Джин заскрежетала зубами и зашагала туда-сюда по комнате.

— Я хочу выйти из этой проклятой тюрьмы… Я бывала в тюрьмах, домах презрения, лагерях, приютах для сирот, я всегда уходила. Каким-нибудь образом, — она подозрительно оглядела шесть лиц. — Может быть, вам всем очень нужен Колвелл? Мне нет.

— Нам тоже нет. Но мы ничего не можем сделать.

— Приходила ли вам в голову мысль убить его? — спросила Джин саркастически. — Это достаточно легко. Стукнуть его хорошим ножом, и он в следующий раз не осмелится запирать вас… Я ударю его, если представится случай…

В комнате была тишина. Джин продолжила:

— Знаете ли вы, за чьими деньгами собирается Черри? Нет? Ну? За моими. У меня их очень много. Как только Колвелл узнал это, он начал гадать, как их забрать. Теперь он послал к моему поверенному Черри. Он рассказал ей, что делать, как извлечь из Майкрофта деньги. Майкрофт не почувствует разницы. Потому что она не только как я. Она есть я. Даже отпечатки пальцев.

— Конечно.

Джин сердито закричала:

— Вся трудность в том, что вам никогда не приходилось ни работать, ни сражаться, вы лишь сидите кружком, как собачки. Колвелл зовет вас цыплятами. И теперь все мужество вас покинуло. Вы свыклись с этим… с этим… — слова изменили ей, и она сделала яростный жест.

Сухой язвительный голос произнес:

— Очень интересно, Джин… Могу я вас пригласить на несколько минут побеседовать?

Девушки зашуршали, осознавая происшедшее. В дверях стоял Колвелл. Джин, пристально посмотрев на девушек через плечо, прошествовала в коридор. С могильной учтивостью Колвелл провел ее в светлую комнату, обставленную как кабинет. Он уселся в кресло у современного электрифицированного стола. Джин осталась стоять посредине, наблюдая за ним вызывающе.

Колвелл вертел карандаш двумя пальцами. Он осторожно подбирал слова.

— Мне становится ясным, что вы представляете собой проблему.

Джин топнула ногой:

— Мне наплевать на ваши проблемы. Я хочу вернуться в Ангел Сити. Если вы думаете, что можете продержать меня здесь долго, вы сумасшедший!

Колвелл с явным интересом смотрел на карандаш:

— Мы в очень своеобразной ситуации, Джин. Позвольте мне вам объяснить ее, и вы поймете необходимость сотрудничества. Если мы будем работать вместе — вы, я, другие девушки, — мы все сможем стать богатыми и независимыми.

— Я уже богата… и уже независима.

Колвелл мягко улыбнулся.

— Но вы же не захотите разделить свое богатство со своими сестрами?

— Я не хочу делить свое богатство со старым Полтоном, с вами, с водителем кэба, с капитаном Бьюкируса… Почему я должна делить его с ними? — Она в бешенстве покачала головой. — Нет, сэр, я хочу отсюда уйти, прямо сейчас. И вам лучше позаботиться об этом, а то напоретесь на чертовы неприятности…

— В отношении денег, — сказал спокойно Колвелл, — мы их разделим, и разделим на равные доли.

Джин усмехнулась:

— Как только вы увидели меня в первый раз в офисе мистера Майкрофта, вы уже все посчитали. Вы решили, что заманите меня сюда и пошлете одну из ваших девушек забрать деньги. Но вы приняли мистера Майкрофта за простачка. Он торопиться не будет. Ваша Черри не многого от него добьется.

— Того, что она добьется, будет вполне достаточно. Если не всего. У нас всегда остается доход с двух миллионов долларов. Что-то около пятидесяти тысяч в год. Что нам еще надо?

Глаза Джин от злости наполнились слезами:

— Почему вы рискуете, оставляя меня в живых? Рано или поздно я вырвусь, стану свободной и не слишком буду разбираться, кто мне пакостил…

— Моя дорогая девочка, — мягко упрекнул ее Колвелл. — Вы перенервничали. В основании моего дела лежит столько, что вы даже и не подозреваете. Словно подводная часть айсберга. Позвольте мне рассказать вам маленькую историю. Сядьте, моя дорогая, сядьте.

— Без «дорогая», вы, старый…

— Ах ты, ах ты… — Колвелл положил карандаш и откинулся назад. — Двадцать лет назад я работал постоянным врачом в Доме Реабилитации. Тогда, конечно, я преуспевал. — Он резко взглянул на нее. — Все это должно остаться между нами. Поняли?

Джин начала дико смеяться, затем на язык к ней стала проситься поразительно удачная реплика. Но она сдержалась. Если старого Колвелла так грызло тщеславие, если нужда в умном слушателе была такой, что он не погнушался ею, пусть говорит. Так будет лучше.

Девушка уклончиво пробормотала что-то. Колвелл посмотрел на нее украдкой и закудахтал, словно читал ее мысли.

— Ничего, ничего, — говорил Колвелл. — Вам не стоит забывать, что вы очень многим мне обязаны. Само человечество мне многим обязано. — Старик улыбался, лелея свою мысль, перекатывая ее любовно в мозгу. — Да, очень многим. Вы, девушки, особенно. Семеро из вас, так сказать, обязаны мне самим своим существованием. Я взял одну и сделал восемь.

Джин ждала.

— Семнадцать лет назад, — продолжал Колвелл мечтательно, — директор Дома вступил в неблагоразумную любовную связь с молодой общественной работницей. На следующий день, опасаясь скандала, директор проконсультировался со мной. И я согласился осмотреть молодую женщину. При помощи хитроумной фильтрации я сумел изолировать оплодотворенную яйцеклетку. Я долго ждал такой возможности. Я нянчил эту яйцеклетку. Она разделилась — первый шаг на ее пути к настоящему человеческому существу. Очень осторожно я отделил одну от другой. Каждая разделилась снова, и снова я отделил дуплеты. Еще одно деление, и опять я…

Джин глубоко вздохнула:

— Тогда Молли не моя мать. Не зря я слушаю…

Колвелл осадил Джин взглядом.

— Не спешите… Там, где была одна яйцеклетка, стало восемь. Восемь идентичных. Я позволил им развиваться нормальным образом, хотя мог бы продолжать процесс деления до бесконечности… Через несколько дней, когда клетки стабилизировались, я взял восемь здоровых женщин-заключенных в лазарет. Я впрыснул им снотворное и напичкал соответствующими гормонами, а потом имплантировал каждой в матку по зиготе.

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая