Полынь и порох - Вернидуб Дмитрий Викторович - Страница 68
- Предыдущая
- 68/69
- Следующая
– Ну что, шпионская компания почти в сборе? Не хватает только рехнувшегося любителя остановившихся мгновений и кайзеровской милости. – На этот раз Барашков даже не улыбнулся. Дождавшись, когда рядом с Федориным положат связанного Ступичева, он внимательно посмотрел на приходящего в чувство полковника: – Оба предатели, только почему-то я больше ненавижу именно вот эту сволочь. Убедите меня в том, что он благотворитель, и я вас произведу в боги.
Тут воробей-Шурка, вопреки всяким представлениям об испорченном зрении, показал пальцем:
– Братцы, смотрите-ка, «чудотворец» едет!
Женькин тарантас, гремя, вывернул из-за угла Барочной. Когда он проезжал мимо места, где лежал Компот, из него выпрыгнули два партизана и направились к телу.
Денисов правил стоя. Он удивленно вертел по сторонам рыжей головой.
– Эй, могикане! Что тут у вас приключилось? Артобстрел?
В тарантасе находились еще трое чернецовцев.
– Я так и знал, что вы меня не дождетесь, – продолжал Женька, – однако подмогу все же прихватил. Как я узнал? Курево закончилось. В рестораны надо почаще захаживать и с красивыми барышнями общаться. – Женька вынул папиросы и, прикуривая, хитро посмотрел на Лиходедова. – Алешка, с тебя четверть. Твой Тихий нашелся – знакомые казаки привели. Чуть подранен, но горячий бес. Хозяина ищет.
С аллеи раздался свист. Один из согнувшихся над Компотом партизан многозначительно провел у своего горла рукой: «Труп». Юноши выпрямились и, поправив винтовки, поспешили к товарищам, сгрудившимся вокруг раздающего папироски Денисова.
Внезапно все вздрогнули – в стоящей рядом пролетке хлопнул выстрел.
Друзья, не сговариваясь, кинулись на звук.
Перемазанный в побелке полковник Федорин сидел с пистолетом в руке, положив вытянутые ноги на труп кучера, и внимательно рассматривал какую-то записку. Ступичев был мертв. Пуля полковника прошила сердце подъесаула, так и не узнавшего о проигрыше в дуэли.
– Господа, – обратился начальник штаба Северной группировки к застывшим в оторопелом молчании юношам. – Я слышал тут в свой адрес некоторые очень странные фразы, но пока постараюсь не придавать им значения. Да и до этого ли нам, – он достал золотые часы, – когда немцы, наверное, уже в десяти верстах? Извольте погрузить ящики – ив Атаманский дворец. Всех, принимавших участие в тайной операции, ожидает особая благодарность командования.
Алешка горько усмехнулся и поднял голову вверх. На шесте голубятни сидел почтовый голубь с прикрепленным к ноге маленьким серебристым контейнером. Птица мирно копалась в перьях, и ей не было ни до чего дела.
Лиходедов не сразу почувствовал, как его тянут за рукав, и не сразу сообразил, о чем так взволнованно говорит его лучший друг Серега Мельников. Наконец в его сознании выстроилась и обрела смысл фраза: «Леха, труп Компота пропал! Исчез, мать его за ногу!»
Потеря трупа какого-то налетчика – бывшего подельника предателя Ступичева – мало кого взволновала. Порыскав немного по подворотням, участники спасения ценнейшего для Дона груза поспешили сопроводить «народное достояние» в подвалы Атаманского дворца. Как говорится: победителей не судят, да и знать особенно не хотят. Но зато всю армию вскоре облетел слух о том, что произошло при учете возвращенного золотого запаса трехсторонней комиссией.
Когда представители Северной и Южной группировок (или как их стали именовать, «отделов») и наблюдатели от добровольцев собрались в Атаманском дворце, случилось нечто ужасное. При вскрытии металлических коробов, находящихся внутри деревянных ящиков, обнаружилось, что в каждом из них не хватает по паре золотых слитков. Несколько минут все молча смотрели друг на друга, словно пытаясь прочитать в глазах других, куда испарилась часть только что обретенного достояния.
Через пятнадцать минут все участники розыска и спасения золотого запаса были «на ковре» у Походного атамана. Но допрос Алешкиной компании, полковника Смолякова и даже полковника Федорина ничего не дал. Вспотевший от возбуждения и возмущения генерал Попов ходил взад-вперед по кабинету и распекал «отличившихся». Но они только разводили руками. Неожиданно на очередном витке едкого генеральского красноречия Лиходедов, набравшись смелости, произнес:
– Господин генерал! Конечно, можно предположить, что, когда золото находилось еще в Казначействе, я или кто-то из здесь присутствующих потихоньку воровал слитки… Но, скорее, этим человеком мог быть тот, кого сейчас здесь нет.
Походный атаман уставился на Алешку. Видя его мучительное недопонимание, вмешался Барашков:
– Ваше превосходительство, партизан Лиходедов хотел сказать, что, помимо них, золото сторожила и другая смена.
Генерал Попов сначала неодобрительно скосил глаз на кучерявую шевелюру Вениамина, затем вопросительно посмотрел на Федорина.
Но ответил ему полковник Смоляков:
– Прапорщики Мылин и Хуревич. Старший караульной смены – вахмистр Тюрин.
– Та-ак! Где они? – Походный впился круглыми навыкате глазами в Ивана Александровича. – Немедленно найти негодяев! Мне перед немцами еще опозориться не хватало!
Пообещав со всеми серьезно разобраться, «пароходный атаман», как величали его студенты-партизаны, укатил на очередной банкет. На этот раз в честь прихода в Новочеркасск Дроздовского полка.
Полк, или отряд полковника Дроздовского, состоящий из героев-добровольцев Румынского фронта, какими-то одному Богу известными путями появился у Новочеркасска. Случилось это как раз в тот момент, когда большевики вновь предприняли попытку наступления на город. Три дня подряд красные, отступившие от Сулина под натиском украинцев, пытались взять Хотунок.
Появление дроздовцев в корне изменило соотношение сил. При поддержке одного броневика и артиллерийской батареи прибывшие силы вместе с конной сотней Новочеркасского полка полковника Фицхелаурова вышибли красных из поселка и обратили их в бегство.
Так 25 апреля легендарное соединение Дроздовского, прошедшее с боями половину России, вступило в донскую столицу.
Скорее всего, банкет по поводу прибытия дроздовцев стал последним празднеством, на котором городская общественность воспевала заслуги генерала Попова. С избранием Кругом атамана Краснова должность Походного атамана была упразднена. Правда, Попову в утешение присвоили звание генерал-лейтенанта.
От предлагаемых высоких должностей оскорбленный «пароходный атаман» отказался, возглавив оппозицию существующему правительству. Однако любитель чужих почестей успел отрядить для переговоров с германским командованием ряд своих сторонников вместе с полковником Федориным, возглавившим Донское «посольство» в Киеве.
– Да… дела… – вздохнул Мельников, провожая взглядом броневик с черепом и костями на борту. Машина прогремела по площади и свернула за угол, оставив дымный след.
В скверике, кроме сидящих на лавочке друзей, никого не было. Сидели рядком, вытянув ноги, прислонив винтовки к стоящему рядом дереву: сначала Серега, потом Алешка, дальше Барашков, Журавлев и Шурка.
– А чего ты хотел? – ответил Барашков. – На то оно и золото, чтоб его воровали. Презренный металл. Да, Шурка? Скажи, сколько царей и королей сгинуло из-за него?
Пичугин попробовал прикинуть, стал загибать пальцы, но потом махнул рукой и уныло произнес:
– Без счета.
– Вот видишь, – кивнул Веня. – Шурик говорит, что не сосчитать. Так это короли… А простым смертным как быть?
– Так это ж мы его проворонили, будь оно неладно! – возразил Серега. – И, главное, как обидно: два раза подряд сперли.
– Не два, а три, – поправил Алешка. – Про Федорина забыл? Или ты и впрямь думаешь, что он вознамерился его сохранить для потомков?
– Да ничего я не думаю, – буркнул Мельников. – Думаю, сидит он себе в Киеве, за столом у гетмана, пьет какую-нибудь иностранную гадость и прикидывает, как бы на поставках нажиться. Вот от таких большевики и заводятся.
- Предыдущая
- 68/69
- Следующая
