Неустановленное лицо - Устинов Сергей Львович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/54
• Следующая

Багдасарян сидел за столом у себя в небольшом запроходном кабинетике и писал. Писать – участь любого сколько-нибудь значительного руководителя в нашей системе. Чем выше начальник, тем большую гору бумаги перемалывает он ежедневно. Увидев меня, Леван с наслаждением отбросил авторучку.

– Три раза тебе звонил! – воскликнул он. – Счастливый человек, в кабинете не сидишь, гуляешь на свежем воздухе!

Я не стал возражать, рассказывать, как именно я гуляю, тем более, что самого Левана только недавно перевели на эту должность из старших оперов. Просто жалобы на судьбу входят в его манеру разговаривать.

– Слушай, она же проститутка, знаешь? – возмущенно воскликнул он, от вступления переходя к делу.

– Знаю, – успокоил я его. Но Багдасарян успокаиваться не хотел. Он тряс головой и цокал языком. Его тонкая восточная душа не могла смириться с тем, что есть женщины, которые за деньги продают самое дорогое, что у них есть.

Наконец он протянул мне два скрепленных между собой листа бумаги.

– Кличка у нее Шу-шу. Здесь кое-какие ее связи. Кое-какие, – подчеркнул он. – Ты ж понимаешь, дорогой человек, проститутка – не домохозяйка, ее знакомых на одном листке не уместишь. Тут только те, что по нашей части. А это такой народ... – он снова огорченно поцокал языком. – Просто так ни о чем с тобой говорить не станут.

Разве только с поличным возьмешь... И то под протокол – ни-ни!

Он поднялся со своего места, развернул в мою сторону, как боевое орудие, свой похожий на рулевое весло нос и оперся о поверхность стола костяшками пальцев, словно собирался произнести речь. Так и оказалось на самом деле.

– Вот результат: раньше кричали – нет наркомании, нет наркоманов! Теперь взялись за алкоголь, кричат – есть наркомания, есть наркоманы! Теперь говорят: давай, Багдасарян, борись! А как бороться, не говорят. Ведь это не просто наркоманы – это ж люди-граждане. Да еще к тому же больные! Их доктора лечить должны. А что Багдасарян должен делать? Багдасарян должен так делать, чтоб этим наркоманам негде было наркотик купить! Раньше как бывало? Задержали его с поличным, спрашивают: где взял? Он говорит: на улице нашел! Ах, на улице, говорят? Очень хорошо, говорят! Получи три года, принудлечение и привет, говорят! Нет наркомании, – Леван выразительно развел руками, – есть отдельный наркоман. Эх, сколько времени упустили, потеряли!

Он вдруг сник и сел на место, отдуваясь, как после жаркой схватки с невидимым врагом. Потом продолжал, неожиданно ухмыльнувшись:

– Я тут имею, конечно, кое-какую информацию. Эта твоя Шу-шу наркоманочка со стажем. И вот в той компании, где она крутилась, последнее время тревожный симптом обнаружился. Сухой морфин...

Я аж весь вперед подался, но Леван все с той же ухмылочкой предупреждающе поднял руку.

– Погоди со стула падать, дорогой человек. Я ж потому и говорю, что ты у меня в прошлый раз морфином интересовался. Значит, так, – Багдасарян поудобней устроился на стуле и завел глаза к потолку, – задержали мы три дня назад одного ягненочка... – Но тут же он сам себя поправил, досадливо щелкнув пальцами: – Э, в том-то и дело, что задержали, да не мы. Участковый, понимаешь, бдительность проявил: тот у него на территории квартиру без прописки снимал. Пришел с проверкой документов, а ягненочек-то под кайфом! Ну, туда-сюда, дальше сам понимаешь. Нашли при нем пакетик – десять граммов сухого морфина. Отправили мы этот морфин на экспертизу, и вот только сегодня получили ответ...

– Леван порылся среди бумаг у себя на столе, вытащил несколько листочков. Еще раз просмотрел их, словно боялся ошибиться, и сообщил:

– Похоже, этот морфин не промышленного производства.

Я слушал, напряженно прикидывая, чем это может быть полезно нам. Предположим, те крошки из плаща Троепольской и то, что мы нашли в квартире Салиной, – того же, так сказать, самогонного происхождения. Это всего лишь гипотеза, это еще экспертиза должна установить, но предположим. Что это нам дает?

– Леванчик, нельзя поподробней про ягненочка? – попросил я.

Багдасарян тяжко вздохнул.

– Можно... Крол Леонид Федорович, двадцать семь годков молодцу. Нигде не работает. То есть где-то он там числится, но это, сам понимаешь, фикция. Колоться начал лет с двадцати. Сейчас, по-моему, уже полуфабрикат для крематория. Дважды принудительно лечился. В перерывах спекулирует чем придется, в основном по мелочи. Только чтобы хватало на кайф. Семьи нет. Отец умер, мать жива, вся седая от него. В общем, светлая личность...

– Ну а как он мог быть связан с Шу-шу? Леван выдвинул ящик стола, вытащил потрепанную записную книжку.

– Это его. Смотри, открываем на букву Ш. Видишь цифры?

Цифр было девять, они располагались в три строчки, между строчками стояли знаки “плюс”, внизу был подведен итог. Я не видел в этой арифметике никакой прямой связи с Салиной.

Багдасарян ухмыльнулся.

– На итог не смотри. Убери первую цифру и последнюю, потом прочитай их сзади наперед – получишь телефон своей Шу-шу. Примитивный камуфляж! Но это означает, что у них были деловые отношения. Причем такие, которые он афишировать не хотел.

– Десять граммов сухого морфина – уже не мелочь как будто? – неуверенно спросил я.

– В том-то и дело! – азартно поддержал Леван. – У Крола таких денег отродясь не бывало. Потому мы и думаем, что он мог получить наркотик на комиссию, для распродажи. А это говорит, что источник где-то близко, между ним и Кролом совсем немного рук, понимаешь?

– Сам он, конечно, молчит? – уточнил я на всякий случай.

– Почему молчит? – невесело усмехнулся Багдасарян. – Дает чистосердечные показания. Купил на Черемушкинском рынке у незнакомого человека. Даже приметы называет. В подробностях... А больше ему говорить с нами не о чем. Понимает, бандит, что сбыт мы ему уже вменить не сможем, нет доказательств. А раз нет – он так и так получает за хранение свои три года, ни больше ни меньше...

Я сочувственно покивал головой. Впрочем, сочувствовать в равной мере можно было и мне. Связи Салиной – это, конечно, хорошо, но на их разработку уйдет немало времени, которого у нас нет. К тому же еще и неизвестно, куда они, эти связи, приведут, и приведут ли вообще. Если Балакин прав, и Салину убили из-за крупной партии сухого морфина, нам нужен непосредственно сам источник.

– А у тебя есть какие-нибудь предположения насчет того, кто этим может заниматься? – спросил я без особой надежды.

– Только предположения и есть, – ответил Багдасарян, как мне показалось, неохотно. – Вот ты меня спрашивал, нет ли у них мест, где они собираются. Наметилось тут одно. Пока не хочу говорить, чтоб не сглазить. Если повезет, в конце той недели проведем небольшую операцию, будет сразу много новой информации, глядишь, и тут что-нибудь определится...

– Леванчик, дорогой, – сказал я просительно, – нам до конца недели ждать нельзя, у нас срок до понедельника, – я выразительно ткнул пальцем в потолок. – Дай сейчас, что знаешь.

Багдасарян неодобрительно поджал губы, покачал головой.

– Вам дашь, вы мне всю малину испортите. Я умоляюще прижал руки к груди.

– Видишь, какая штука, – неохотно начал Леван. – Морфин получают из опия. Но вот вопрос: зачем делать морфин, если можно употреблять прямо опий? Ты скажешь: морфин дороже – и будешь прав! Из десяти граммов опия можно получить три грамма морфина, а стоит он в пять, а то и в семь раз дороже. Получается – что? Правильно, прибавочная стоимость! Но как мы с тобой знаем, чтобы получить прибавочную стоимость, надо вложить, во-первых, капитал, во-вторых, труд, а в-третьих, желательно иметь кое-какое оборудование.

Багдасарян встал из-за стола и, войдя в роль лектора, слегка ссутулившись, заложив руки за спину, прохаживался передо мной туда-сюда.

– Возгонка морфина из опия в домашних условиях процесс очень непростой, сам понимаешь; из-за трех, десяти, даже пятидесяти граммов заводиться нет смысла. А чтобы получить хотя бы килограмм, нужно как минимум несколько кило опия. Это ж колоссальная сумма, понимаешь? Значит, тут какая-то сволочь решила вложить капитал, чтобы заработать денежки. Но я тебе говорю, здесь одного капитала мало. Нужен еще человек, который умеет это делать, и нужна аппаратура.

• Предыдущая
• 34/54
• Следующая