Неустановленное лицо - Устинов Сергей Львович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/54
- Следующая
Мой неожиданный рейд по тылам достиг цели: никто из коршунов не успел на меня спикировать, перехватить по дороге, и теперь они барражировали на расстоянии, бросая на меня и на мои книги плотоядные взгляды. Впрочем, по тому, как вспыхнули и округлились глаза у двух товароведов, я понял, что Северин, видимо, хорошо объяснил своему музыкальному профессору задачу, а тот жаться не стал – выдал самое лучшее. Я и сам только теперь рассмотрел книги как следует. Почти все это были исторические сочинения. Три тома некоего А. Брикнера в роскошных, тисненых, с золотым обрезом, переплетах: “История царствования Екатерины II”, томик Ключевского “Жития святых как исторический источник”, что-то Костомарова. Последних двух мне даже приходилось читать, и я подумал, что это совсем неплохо – быть интеллигентом в четвертом поколении. То, что я робко выискивал на полках университетской библиотеки, у него с раннего детства стояло в доме.
Товаровед, пожилая строгая женщина в очках, деловито листала засаленные от частого употребления страницы каталога, перебирала карточки в ящиках, сдержанно советовалась с коллегами и называла цену, всегда трехзначную. Я с достоинством кивал, не то благодаря, не то соглашаясь.
– Будете сдавать? – небрежно спросила она под конец.
– Буду, – ответил я решительно, краем глаза отметив, как буквально задергались парящие неподалеку зрители.
– Паспорт давайте, – сказала товаровед, придвигая к себе пачку квитанций.
– Не захватил, – огорченно развел я руками. И спросил наивно: – А без паспорта нельзя?
– Вы что, первый раз, что ли? – неприязненно поинтересовалась товаровед, строго блеснув стеклами.
– Забыл, надо же, забыл, – корил я сам себя, укладывая книги в сумку. – Завтра обязательно с паспортом приду!
Едва я отошел на несколько шагов, ко мне подскочил носач. По тому, что никто не составлял ему конкуренции, я понял, что он по причине нашего “старого знакомства” уже заявил своим товарищам на меня права.
– Пойдем поговорим, – сказал он мне, не поднимая головы, косясь на товароведов, которые в свой черед смотрели на него нехорошими глазами. – Я у тебя без паспорта все куплю.
– Да брось, – ответил я развязно. – Есть у меня паспорт, не беспокойся. Ты что думаешь, я сдавать хотел? Пусть застрелятся! Надо же было цены ваши московские накнокать. Понять, от чего толкаться.
– А, – протянул он то ли с разочарованием, то ли с облегчением. – Так ты приезжий. А я смотрю: совсем человек с глузду съехал – такие книги в таком виде сдавать. Что ты хочешь-то за них? – добавил он уже по-деловому.
– Мне бабки не так нужны, – ответил я решительно. – Мне обмен нужен. У нас в Риге такого вот навалом, а того, что надо, – нет.
– Чего тебе надо? – спросил он, мгновенно делая стойку, как мой Антон, почуявший запах печенки.
– Запрещенные и изъятые восемнашки и девятнашки, – начал я, употребляя за неимением лучшего жаргон торговцев картинами и иконами, но мой собеседник, кажется, понимал меня прекрасно. – Потом прижизненные, вообще всякие автографы... – В ход шел весь набор интересов Николая Ивановича Потапенко.
Носатый сник. Его личный интерес ко мне явно утрачивался, но на смену ему приходило профессиональное уважение.
– Это тебе с Историком надо похрюкать. Или с Козловым. Такие вещи, знаешь, каждый день на дороге не валяются.
– А вот мне ребята в Риге про Джима какого-то говорили, – заметил я.
– Про Джима? – удивился он. И сказал презрительно:
– Да у него бабок и современную библиотеку взять, не всегда хватает. Вечно бегает, ищет кого-нибудь в долю. Сейчас все больше Лошадь его туда-сюда гоняет. Вот, – оживился носач. – С Лошадью тоже можно. – Они тут оба с утра крутились, а теперь делись куда-то, небось смотреть чего-нибудь поехали. Скоро вернутся. Познакомить вас, что ли? – Он явно прикидывал, можно ли сломить с меня за посредничество.
– Познакомь при случае, – сказал я равнодушно, давая понять, что в принципе обойдусь и сам. – Я долго здесь еще пробуду.
Побродив около часу по Дому книги с тяжелой сумкой на плече, потолкавшись на покупке в безуспешных попытках опередить более удачливых и сноровистых перекупщиков, я начал приходить к выводу, что термин “нетрудовые доходы” дает в этом конкретном случае не совсем верное представление о сути дела. Это был труд – да еще какой! За один только моральный климат любой профсоюз объявил бы это производство вредным. Работа была связана с постоянной опасностью в любую минуту быть униженным, оскорбленным, даже раздавленным общественным презрением со стороны сдатчиков, товароведов или просто доброхотов из публики. Но игра, видимо, стоила свеч. Доходы, называй их нетрудовыми или, по-старинному, неправедными, оправдывали любые издержки. Я видел, как тихо ликовал мой носогорбый дружок, откупив у недошедшей до товароведов растерянной близорукой женщины стопку потрепанных книжек. Верхней в стопке лежало первое издание “Конармии” Бабеля... Двое коршунов, среди них вчерашний блондинчик, прячущий за светозащитными стеклами свои глаза, прямо от входа завернули развязного красномордого парня с авоськой, где книги лежали вперемешку с пустыми бутылками. В окно я мог наблюдать, как они все вместе сели в блондинову машину и укатили, надо думать, брать библиотеку. Я смотрел вокруг и думал о Троепольской. Думал о том, что десятки, сотни, тысячи видели то же, что она. Ругались, возмущались, стыдили, гоняли конкретного спекулянта и перекупщика. И никто как будто не видел в этом проблемы.
Наверное, тут важен склад характера. Как это Чиж про нее сказал? “Умна, взбалмошна, инициативна, азартна”. Что еще?
“Потребность лезть в драку...” Ольга увидела проблему и, по своему обыкновению, полезла в драку. Мы же теперь всего лишь выясняем, чем это для нее обернулось.
Тем временем в каких-нибудь десяти метрах от меня мой квазимодообразный приятель остановился возле долговязого типа в светлых застиранных джинсах и полосатой майке. Он что-то говорил ему, бесцеремонно кивая головой в мою сторону. Потом оба неторопливо двинулись ко мне. Представили нас друг другу так:
– Это Джим. А это клиент из Риги. Если чего-нибудь выйдет, не забудьте прислать мне коньячок. Джим сунул мне вяловатую ладошку.
– Сережа.
– Шурик, – сказал я, перевешивая сумку на левое плечо. – Пойдем поболтаем, только лучше на свежем воздухе.
Когда мы вышли на улицу, я снова коротко изложил идейную программу неведомого мне Н. И. Потапенко, для пущей солидности прибавив от себя пару названий из буйносовского списка. Судя по всему, мои запросы произвели впечатление. Джим остановился, в задумчивости кусая ноготь большого пальца.
– Есть кое-что на примете, – процедил он наконец. – Но не бесплатно.
– О бабках договоримся, – заверил я. – Были бы книги. И, объяснив, что остановился у родственников в Бирюлеве без телефона, я аккуратно переписал на сигаретную пачку уже, впрочем, известный мне, телефон Цаплина Сергея Федоровича, условившись с ним созвониться сегодня вечером. Засим я побрел неторопливо по Калининскому проспекту в сторону Садового.
Сейчас дело было за Севериным. Но я не сомневался теперь, что, даже если Джим в самое ближайшее время не приведет его к Алику-Лошади, сегодня вечером или завтра утром мы с ним познакомимся.
В управлении, однако, меня ждал сюрприз, который, несомненно, должен быть отнесен на счет недостаточной технической оснащенности отдельных сотрудников уголовного розыска. Пока я с тяжеленной сумкой, которую приходилось перевешивать с одного плеча на другое теперь уже отнюдь не из конспиративных соображений, плелся по жаре до троллейбусной остановки, пока “букашка”, трясясь, везла меня до Садово-Каретной, пока, проклиная щедрость консерваторских профессоров, я тащился от угла до проходной, механизированный Северин, оказывается, с ветерком катаясь по городу, кое в чем преуспел. Впрочем, все мое завистливое недовольство рассеялось в мгновение, когда я узнал о результатах.
Не заходя больше в Дом книги, Джим уселся за руль “Жигулей” – облезлой “двойки” примерно семьдесят пятого года выпуска и скоро, в сопровождении Северина, разумеется, подъехал к высотке на площади Восстаний. Здесь его ждали. Из роскошной белой “семерки” вышел крупный вальяжный брюнет лет тридцати в светлом костюме. В руках у него была небольшая спортивная сумка. Они немного поговорили, после чего брюнет, подхватив свою сумку, скрылся в одном из подъездов. Из ближайшего автомата Стас позвонил в отдел Комковскому, и как раз к моему приходу уже было известно, что “семерка” принадлежит Овсову Альберту Николаевичу, санитару 4-й Городской больницы. Но самое главное Северин, как всегда, приберег напоследок.
- Предыдущая
- 24/54
- Следующая
