Мир без России - Арин Олег - Страница 13

Суть же довольно проста. Для начала Бжезинский приводит много цифр, свидетельствующих о плачевном состоянии российской экономики, социальной ситуации, слабых внешних связях и т. д. Он также обратил внимание, что нынешняя правящая политическая элита во главе с Путиным — это третье поколение аппаратчиков, большей частью состоящее из бывших кэгэбистов. Такой состав элиты породил антиамериканские настроения, еще больший негативизм в отношении процесса расширения НАТО, попытки вызвать соперничество между европейскими государствами и США. Одновременно у российского руководства утвердилось убеждение о необходимости восстановить Россию как мощное государство и на этой основе вновь подчинить себе пространство СНГ. По мнению Бжезинского, в Кремле возобладали настроения ленинистов о политической игре с нулевой суммой. Это проявляется в том, что там стали полагать, что будто бы нероссийским регионам лучше вообще не развивать экономику, чем попадать в сферу влияния Запада. В качестве примера он приводит подход Москвы в отношении стран Каспийского региона и его (В. Путина) враждебному отношению к флирту Украины с НАТО. Другими словами, три направления российской политики: на Кавказе, в отношении Украины и Белоруссии (с идеей о «соединении в братской славянской солидарности») и стремление помешать балтийским странам войти в НАТО — не соответствуют представлениям Бжезинского о конструктивной структуре международных отношений. Хотя Бжезинский уверен, что нынешние цели Москвы в принципе нереализуемы. К примеру, альянс с Китаем может только подчинить Россию Китаю «без решения ее проблем». Если Россия продолжит нынешнюю политику, то может получиться не «Европа до Урала», а разоренная и осажденная «Россия до Урала».

Такой результат не устраивает Запад, и Бжезинский предлагает Западу, точнее США, придерживаться в отношении России политики, которую Запад проводил в отношении Турции после распада Оттоманской империи во времена Кемаля Ататюрка. Хотя Путин, считает Бжезинский, не Ататюрк (т. к. его мышление отражает мышление руководства последнего советского поколения, а не первой постсоветской генерации), поэтому на него полагаться смысла нет. Но придет следующее поколение с другим мышлением, получившее образование на Западе и рассматривающее себя как часть Запада. И в этом направлении надо активнее действовать, т. е. увеличить в десятки раз приглашения для учебы в Америке, где молодые люди усвоят плоды американской демократии. Именно это новое поколение можно будет убедить во всяких благостях для России, которые ей принесут расширение НАТО и вовлечение в НАТО не только сопредельных России государств, но и самой России. В какой-то момент можно будет даже создать Совместный Совет НАТО — Россия. И уже на постоянной основе можно было бы реализовывать идею двух больших треугольников, упомянутых выше.

Бжезинский прав, когда пишет о том, что нынешняя внешняя политика России обречена на провал. Но он абсолютно не прав, когда видит выход из этого провала на пути вовлечения России в один из треугольников, поскольку не может существовать равновесная конструкция, если одна из ее опор — Россия, как минимум, на порядок слабее двух других опор. И это только на уровне экономической массы. Я уж не говорю об уровне самой «силовой» политики. И западная «ментальность» следующего поколения руководителей не только не укрепит российский «угол», а, наоборот, еще больше ослабит, поскольку интересы такой элиты могут быть только прозападными, а не пророссийскими.

Кроме того, было бы наивным ожидать от русских, чтобы они смирились с тем, что расширение НАТО за счет балтийских государств принесет какие-то стратегические выгоды. Совершенно очевидно, что НАТО расширяется не для того, чтобы работать на интересы России. Кстати, на эту статью Бжезинского среагировал Стефан Сестанович, который убедительно опроверг вероятность «благостного восприятия» Россией как расширения НАТО, так и «турецкого подхода» к ней²².

Я бы добавил еще один момент. Предложение Бжезинского «разводит» Россию и Китай по разным треугольникам, хотя и руководимым одним патроном. Конечно, с точки зрения Вашингтона, реализация такого предложения идеально отвечала бы стратегическим интересам США. Все «полюса» под колпаком. Но на его формирование не хватило бы даже ресурсов США. Поэтому нынешний подход президента Буша представляется мне более оптимальным с точки зрения интересов США, поскольку он «точечно» ориентирован и хорошо структурирован по приоритетам. Хотя как стратегический идеал предложения Бжезинского также не лишены смысла.

Среди участников формирования внешней политики США заметное место занимает Совет по международным отношениям (COUNCIL ON FOREIGN RELATIONS), в проектах которого участвуют специалисты различных научных учреждений. Результатом одного из таких проектов явилась работа «Новая российская внешняя политика», написанная группой авторов к началу 1998 г. (Майкл Мандельбаум, Леон Арон, Шерман Гарнет, Раджан Мэнон и Койт Блэккер)²³.

С самого начала М. Мандельбаум оговаривает: «Русскую внешнюю политику трудно определить. Ее даже трудно обнаружить. Каковы международные цели Российского государства? Где и каким образом они намереваются достичь их?» На эти вопросы как раз и собирались ответить авторы данной работы.

Сам Мандельбаум главную причину последующих проблем России и ее внешней политики видит в наследии советской империи, которая сложилась и разрушилась качественно иным образом, чем предыдущие империи Британии, Франции, Габсбургов и Оттомании. Ее распад произошел не в результате мировых войн, а в результате горбачевской перестройки и нового политического мышления почти в одночасье. И поэтому он был неожидан даже для самих руководителей СССР, особенно после того, когда они столкнулись с взрывом националистических настроений в Центральной Азии и на Кавказе, а в последующем с войной в Чечне. Став жертвой собственной политики внутри страны, российские руководители рассчитывали на помощь Запада, особенно США, и были крайне обескуражены расширением НАТО на Восток за счет стран Центральной Европы. Среди населения подобное действо НАТО было воспринято как кампания исключения, изоляции и унижения новой России. В результате внешняя политика России потеряла четкие ориентиры, оказавшись в состоянии прострации.

Вместе с тем, как реакция на подобное коварство, у некоторой части русских в Москве, по мнению Леона Арона, сложилось убеждение, что Россия должна стать региональной сверхдержавой, международной великой державой и ядерной сверхдержавой. Это русский вариант голлизма, который психологически может удовлетворить какую-то часть политической элиты. На самом же деле, хотя «Россия и унаследовала советский ядерный арсенал, который, конечно, является источником влияния, однако, с другой стороны, присутствие России вряд ли ощущается за пределами ее ближайших соседей». Если же говорить не об элите, а о простых людях, то они искренне переживают выпадение Украины — государства, с которым они вместе были в течение трех веков. Что же касается Центральной Азии и Кавказа, то здесь они испытывают не столько чувство потери, сколько чувство страха.

Арон прав относительно настроения большей части населения страны. Но не прав в отношении политической «элиты». Терять Кавказ она не собирается, чему свидетельством является вторая Чеченская война.

Одну из глав разбираемой книги написал Койт Денис Блэккер, профессор Стэнфордского университета, давно специализирующийся на исследованиях по России. По его мнению, для большинства русских «мир» все еще означает прежде всего Запад. Блэккер доказывает, что «политическая и экономическая интеграция с Западом — цель реальной внешней политики перестройки — является не только наиболее желаемой целью постсоветской внешней политики, но также и единственно возможной».