Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Инош Алана - Страница 85
- Предыдущая
- 85/305
- Следующая
За шесть месяцев вернуть себе прежнее, неутомимое, словно выкованное из стали тело? «Легко», – решила Северга. Тем более, что больше ничто не препятствовало движениям и не причиняло боль – костыли стали не нужны.
Тёмные деревья-великаны перешёптывались в лесу, в небе мерцала сетью молний воронка, а Северга дремала. Завтра предстоял трудный день: куча дел по хозяйству, возня с ребёнком, а также много упражнений. Разрабатывать и восстанавливать ноги – непременно, иначе о ремесле воина придётся забыть. А больше ничего она не умела.
Снилось ей, что у Бенеды снова родится мальчик, и костоправка досадливо махнёт рукой: «Ай! Ладно. Видать, на роду мне написано без наследницы помереть… Впрочем, может, и из твоей девки какой-то толк выйдет».
Грезилось Северге среди вздохов старого леса, что через несколько лет она потеряет Гырдана, причём не в бою, а в глупой драке в мирное время. Те отданные силы и преждевременная седина сыграют свою роковую роль… Внезапная слабость одолеет её старого друга и отца её дочери, и это сыграет его противнику на руку. Приобретя за десять лет походов множество новых шрамов и новый толстый панцирь на сердце, слегка размягчившемся после рождения ребёнка, она вернётся в свой старый дом, понежится в купели и хорошо выспится, а потом отыщет убийцу Гырдана и вызовет его на поединок. Побеждённый, он будет молить о пощаде, и она заберёт его дочь Темань к себе в «жёны».
Виделось ей, что Владычица Дамрад подарит ей шелковисто-чёрного и превосходящего по быстроте любого навия чудо-коня Дыма, стоящего, как целый особняк в столице – в награду за добычу свежих сведений о Яви в целом и о Белых горах в частности (быстро выучить чужой язык ей поможет паучок в ухе). Вскормленный молоком женщины-оборотня, чудовищно-великолепный и преданный зверь прослужит ей двадцать лет – до самой своей гибели от белогорского оружия в осеннем лесу. Также узнает Северга, что хмарь на жителей Яви действует иначе: если для навиев она – свет и жизнь, то для жителей мира с ярким солнцем – тьма и зло. Две грани одного лезвия, две руки – правая и левая, две ветви одного дерева…
Снилась ей и красавица Рамут, светлоокая и черноволосая – юная, но очень способная ученица костоправки. Заехав как-то во время отпуска в гости к Бенеде, Северга увидит высокую, статную и сильную девушку, идущую с вёдрами от колодца, и панцирь на сердце даст трещинку. Может, сойти с ума, выгнать Темань и отдать всё этой ясноглазой богине, нанять ей лучших учителей и заставить прочесть всю библиотеку, завалить нарядами и драгоценностями, чтобы из неё получилась… нет, не Воромь. Никогда из этой деревенской дикарки, по-своему, по-лесному мудрой, не получится городская щеголиха, никогда не поверит девушка, глядя в ледяные глаза своей матери, что она – лучшее её достижение, рядом с которым военная слава и близко не стояла, а мать не решится сказать этих слов. Темань, конечно, останется на своём месте – в постели Северги и на своей должности письмоводителя у градоначальницы. А между тем Севергу вызовет к себе Владычица Дамрад – так же, как много лет назад она пригласила её мать. Она покажет ей голубоглазого и русоволосого оборотня, угрюмого и дикого красавца по имени Вук – бывшего пленника, захваченного в Яви, и своего наложника. Точно так же, как она «пристроила» отца Северги, Дамрад предложит ей Вука, но на сей раз в качестве зятя, а приданым послужит роскошный дом в столице. Переселить Рамут в город? Безумие. Однако с Дамрад не поспоришь, и Северга будет вынуждена согласиться. Но если Барох так и остался великовозрастным ребёнком, то Вук окажется своевольным, хватким, целеустремлённым; смириться с ролью «придатка» женщины ему, воспитанному в ином мире, будет не по нутру. Северга проверит его в поединке и получит достойный отпор. Тень Гырдана померещится ей в этом сильном оборотне, и она скажет ему только: «Обидишь мою дочь – голову отрежу». А Вук, живя в столице недалеко от дворца Дамрад и, по-видимому, не теряя связи с Владычицей, постепенно добьётся многого при её дворе. Рамут родит от него двух дочерей, но не сможет найти себе применения в городской жизни и вернётся с девочками в Верхнюю Геницу, в ставший для неё родным дом тётушки Бенеды. Так они и будут жить порознь: она – в деревне у старого леса, а он – в столице, выслуживаясь перед Великой Госпожой и метя всё выше и выше.
Северга не откажется исполнить просьбу зятя, подкреплённую письмом Дамрад, и снова отправится в Явь, чтобы найти и доставить в Белые горы Ждану, княгиню Воронецкую.
Ждану, чья игла оставит в ней свой обломок – решающую веху на её пути.
Пути, который Северге ещё только предстояло пройти.
Нет, не снилось ей ничего из вышесказанного, но могло бы присниться, если бы люди и оборотни умели видеть сны о будущем. Пока она набиралась сил перед новым днём, и в тёплом сумраке рядом с её постелью посапывала в колыбельке малышка Рамут, убаюканная сказками старого леса.
В потолке над постелью Северги торчал крюк. Назначение его оставалось для неё неясным, но она уже придумала, как его использовать.
– Принеси-ка верёвку да жёрдочку какую-нибудь не очень длинную, – обратилась она к Голубе.
– А для чего тебе? – В глазах девушки тепло зажглись искорки любопытства.
– Да хочу через вон тот крюк перекинуть, – неохотно пояснила женщина-оборотень. И спросила: – Для чего он там?
– На него люльку вешали, когда я маленькая была… Постой! – Голуба вытаращилась на Севергу, испуганно захлопав пушистыми ресницами. – Ты что ж это такое удумала? Зачем тебе верёвку на него закидывать? Ты что… удавиться хочешь? Нет, нет, даже не проси, не дам!
Северга раздражённо фыркнула.
– Дурища. Ежели б мне надо было вешаться, жердь я бы не попросила, в этом деле она ни к чему. Ну, неси же!
Озадаченная девушка принесла требуемое, и Северга велела ей привязать середину верёвки к крюку, а концы – к концам перекладины. Жёрдочка повисла над грудью Северги так, что та смогла бы ухватиться за неё и подтянуться. Пожирая сосредоточенным взглядом это приспособление, навья внимательно слушала своё тело и собирала остатки сил, чтобы попробовать осуществить свой замысел. Она посылала каждому мускулу приветствие, и отзывы тёплыми мурашками бежали по нервам. Голуба с любопытством наблюдала – вылитое дитя, только засунутого в рот пальца не хватало.
– Ну и зачем это тебе? – спросила она.
– Сейчас увидишь, – буркнула Северга.
Как тяжело раненый воин, охваченный бредом, её тело слишком слабо откликалось на призывы воли, но Северге всё же удалось уцепиться здоровой рукой за перекладину. «Ну же, давайте», – ласково уговаривала она свои мышцы. На запястье взбухли синие шнурки вен, заиграли сухожилия, костяшки пальцев побелели… Свистя от натуги носом и скрипя зубами, Северга зарычала. Локтевой угол сокращался, плечо вздулось твёрдыми желваками, всё тело тряслось напряжённой дрожью, пока выпяченный, стремящийся вверх подбородок не коснулся перекладины.
Постель приняла её падение без осуждения. Да уж, это не Боргем, рычать не будет. Одно-единственное подтягивание отняло все силы: сердце зашлось в бешеном стуке, дыхание разрывало грудь, и закрытые веки Северги трепетали.
- Предыдущая
- 85/305
- Следующая
