Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич - Страница 8
- Предыдущая
- 8/60
- Следующая
– Ипотека? – потрясенно спросила Лика.
– А что? – Виктор встал и возбужденно прошелся по комнате. – Почему нет? Я могу платить каждый месяц довольно крупные суммы не в ущерб нашему благосостоянию. Я крепко стою на ногах, Лика! Очень крепко! – Для убедительности он подпрыгнул и, приземлившись, громко ударил ногами в пол.
Лика вдруг заплакала – крупные, прозрачные слезы покатились по ее щекам.
– Неужели у нас будет своя квартира? И мы сможем сделать ремонт… Я уже весь дизайн давно придумала, Вить.
– Ну, прости… – Виктор обнял Лику, поцеловал ее слезы, руки, колени. – Прости, что не подумал об этом раньше! Прости…
Поздно вечером, когда позвонила мать и в очередной раз сообщила, что «здесь все дорого, а они с Петром болеют», Виктор сказал:
– Извини, мама. У меня больше нет лишних денег. Если хочешь, продай нашу комнату в коммуналке, я на нее не претендую. И еще… Пусть твой Петр попытается устроиться на работу.
Почти бегом поднявшись на этаж, я нос к носу столкнулась с Анатолием Эммануиловичем Плевакиным.
Я испытывала большое неудобство из-за маленькой лжи, которую попросила Диму передать Плевакину, – насчет квалификационной комиссии, куда меня якобы вызвали…
Но Анатолий Эммануилович, не заметив моего смущения, взял меня за руку и повел по коридору.
– Послушайте, Леночка, – начал он озабоченно, даже не поздоровавшись, что было на него не похоже, – помните, у нас на рассмотрении находится гражданское дело по иску банка «Астра-Финанс» к Малышеву о взыскании задолжности по кредитному договору, обращении взыскания на заложенную квартиру?
– Конечно, – кивнула я, – оно у меня…
– Так вот, Малышев этот подал встречный иск банку о неправомочном повышении процентов по кредиту. И раз дело о взыскании долга с Малышева у вас, то и встречный иск тоже рассмотрите вы… – Плевакин наконец улыбнулся своей чудесной улыбкой, от которой на душе всегда становилось светлее, и ободряюще похлопал меня по руке. – Документы я уже Диме передал, так что вперед, покой нам только снится… Кстати, что-то вы припозднились сегодня, не заболели? – Он озабоченно, снизу вверх, заглянул мне в лицо, а я почувствовала облегчение оттого, что помощник не передал Плевакину мою ложь. Молодец Дима, он очень тонко понял, что передавать начальнику неуклюжее оправдание моему опозданию вовсе не обязательно.
– Нет, нет, Анатолий Эммануилович, со здоровьем у меня все в порядке. – Я хотела было рассказать о пробках и своей дурацкой рассеянности (представляете, с ручника не сняла машину, на первой скорости полпути ползла!). – Пробки, – даже начала я, но неожиданно сказала правду: – С сестрой у меня проблемы, она попросила срочно встретиться…
– Ну-ну, – снова легонько похлопал меня сухонькой ручкой Плевакин, – родственники – это святое. Вы уж Малышевым этим побыстрее займитесь, Лена. Скоро суд, надо разобраться во всех деталях и первоначального и встречного иска.
– Хорошо, спасибо, Анатолий Эммануилович.
Мы остановились у двери моего кабинета.
– За что? – засмеялся Плевакин. – За дополнительную работу, подкинутую с утра? Нет, Леночка, вы определенно сегодня в пробках перестояли. Начальству за такое спасибо не говорят.
– Вам – говорят. – Улыбнувшись ему на прощание, я вошла в кабинет.
Только бы Анатолий Эммануилович не принял мои слова за грубую лесть. Впрочем, мой умный, проницательный начальник никогда не заподозрит во мне нечто низменное и примитивное. Скорее он подумает, что я и правда обрадовалась новой работе.
А поблагодарила я его за то, что не пришлось врать, за понимание, за улыбку и за добрые слова: «родственники – это святое». Он произнес их так, будто мои родственники и для него – святое. Много ли найдется начальников, которые так скажут? Думаю, только Плевакин, в единственном экземпляре.
От прямого солнца, падавшего в окно, кабинет раскалился не хуже салона в моей машине. Несмотря на открытую настежь фрамугу, движения воздуха не было никакого. Наверное, поэтому Дима, который никогда не изменял строгим костюмам, все-таки снял легкий льняной пиджак, оставшись в светлой сорочке с короткими рукавами.
– Здравствуйте, Дима, – поздоровалась я и, поставив портфель на стол, привычными движениями стала выгружать из него папки.
– Здравствуйте, – кивнул Дима.
Видимо, жара выбила моего неутомимого помощника из колеи, потому что реакции его были непривычно замедленными, а на лбу выступили капельки пота, которые он промокнул идеально чистым платком.
– Ну и парилка, – выдохнул он, снова промокнув лоб, хотя не в его привычке было на что-то жаловаться.
– Так и живем, – вздохнула я, – зимой обогревателей не допросишься, летом – кондиционеров.
– Проси, не проси… – Дима махнул рукой, давая понять, что районный суд не то место, где можно «допроситься» кондиционера.
Я села за стол и подумала – жаль, веера вышли из моды. Если бы можно было обмахиваться красивым веером и не выглядеть при этом нелепо и вычурно, я бы не зависела от того, когда в районном суде соизволят установить хотя бы вентиляторы.
– Дима, Плевакин сказал, что…
– Да-да, вот, возьмите, – он, словно устыдившись своей заторможенности, вызванной невыносимой жарой, поспешно взял со стола папку с делом Малышева и передал мне.
Я открыла ее и вдруг поняла, чем меня так задевает название банка «Астра-Финанс»… Неожиданно возникшая идея взять в ипотеку квартиру ассоциировалась у меня именно с этим крупным, надежным банком. О его лояльности к клиентам и низких процентных ставках кричали на каждом углу рекламные щиты, растяжки и ролики на федеральных каналах.
Как бы то ни было, «Астра-Финанс» стал для меня синонимом надежности, честности и трепетного отношения к своим клиентам. В общем, если бы я решилась на ипотеку, то оформила бы ее, не раздумывая, только в этом банке, и нигде больше.
– Вот почему люди, когда берут кредит, не думают, чем отдавать? – проворчала я, просматривая исковое заявление «Астра-Финанса» и встречный иск Малышева. – Нахапают бешеных денег, а потом выясняется, что ежемесячные взносы выше зарплаты в пять раз…
– Потому что взять в долг у банка – это все равно что взять у неодушевленного предмета, Елена Владимировна.
– В смысле? – не поняла я.
– Понимаете, если человек берет деньги в долг у друга или родственника, то не отдать он не может, это стыдно, бесчестно, просто преступление. А у банка нет лица, нет имени и фамилии, он воспринимается как нечто неодушевленное и абстрактное… Нет конкретного человека, которому стыдно посмотреть в глаза. Понимаете?
– Что-то не очень, – призналась я. – По-моему, тут действует старое как мир правило: берешь чужое, отдаешь свое.
– И это тоже, – согласился Дима. – Но в том, что люди не рассчитывают или не хотят рассчитывать свою реальную платежеспособность, по-моему, все-таки виновато то обстоятельство, что им никому конкретно не стыдно смотреть в глаза. Вы представляете себе, как заемщик краснеет, проходя мимо банка, которому должен?
– Я бы покраснела, – засмеялась я. – Слушайте, а откуда вы так хорошо знаете психологию заемщиков? Что, сами брали кредит?
– Слава богу, обходился пока без этого. – Дима встал, подошел к окну и подставил лицо потоку воздуха, льющемуся в кабинет через фрамугу, но не приносившему облегчения от жары.
– Повезло вам, Дима, – вздохнула я, – квартира, машина, мне бы таких заботливых родителей.
– Знаю, что повезло, – улыбнулся он. – Я очень люблю их… Только не за квартиру и машину, уверяю вас, Елена Владимировна.
– За это тоже любите. Я бы так хотела купить дочери отдельную квартиру, но… пока у меня у самой ее нет. Я даже об ипотеке подумываю…
– По-моему, это хорошая мысль, Елена Владимировна, – кивнул одобрительно Дима. Не найдя облегчения у окна, он вернулся за стол, взял «Вестник РГГУ» и стал обмахиваться им, как веером.
– Мысль-то хорошая, только я должна взвесить свои силы. – Я раздраженно отодвинула от себя дела «Астра-Финанса» и Малышева. – Не хочу пополнять ряды легкомысленных людей, которые хапают деньги в банках, не задумываясь, чем будут отдавать. Для них главное – взять, а что отдавать придется, они зачастую даже не думают… Это же социальная болезнь какая-то. Нет, национальный вид спорта! Ограбление банков посредством кредитов!
- Предыдущая
- 8/60
- Следующая
