Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич - Страница 70

И разведчик излагал ошеломившие его сведения:

«Секретный фонд в один миллиард долларов, находящийся в личном распоряжении президента, ассигнован и уже почти израсходован на исследовательскую работу… Шесть учёных с мировыми именами… (большинство — получившие Нобелевскую премию) стоят во главе этого проекта.

Тысячи инженеров и техников различных специальностей участвуют в этой работе. Сотни высококвалифицированных врачей изучают влияние радиоактивных излучений. на человеческий организм во время экспериментирования и производства В университетах, где были сконцентрированы исследовательские работы (Чикагский, Колумбийский и др.), были построены огромные здания специально для этих работ. Специальная комиссия, состоящая из наивысших военных лиц и учёных, руководит этими работами».

Советский разведчик спешил оповестить своего «директора» о новом элементе — плутонии, который, как считали американцы, «… должен сыграть огромную роль в настоящей войне». Адамс писал: «Это важно знать нашим учёным, если у нас кто-нибудь ведёт работу в этой области, потому что здесь затратили более ста миллионов долларов раньше, чем установили, какой из этих методов более пригоден для практического производства этого нового элемента в количествах, могущих оказать влияние на ход текущей войны».

Чтобы придать сведениям сугубо теоретического характера больше практической конкретности, Адамс добавлял:

«Мой источник мне сообщил, что уже проектируется снаряд, который, будучи сброшен на землю, излучением уничтожит всё живущее в районе сотен миль. Он не желал бы, чтобы такой снаряд был бы сброшен на землю нашей страны. Это проектируется полное уничтожение Японии, но нет гарантий, что наши союзники не попытаются оказать влияние и на нас, когда в их распоряжении будет такое оружие… Нам нужно также иметь такое средство воздействия…».

Чтобы окончательно развеять у своего шефа любые сомнения относительно коварных замыслов наших союзников, Адамс завершил своё письмо следующим аргументом:

«Я считаю, что практичные американцы, при всей их расточительности, не тратили бы таких огромных человеческих ресурсов наивысшей квалификации и гигантских средств на необещающую результатов работу…

Посылаю образцы ураниума и бериллиума.

Привет.

«Ахилл»».

Немного забегая вперёд, скажем, что завербованный Адамсом «источник» (он получил кличку «Кемп») передал советскому разведчику (за всё время их сотрудничества) около пяти тысяч листов секретнейших сведений, а также образцы тяжёлой воды и урана.

Подполковник ГРУ Пётр Семёнович Мотинов был одним из тех, кто привозил из-за океана в СССР этот чрезвычайно важный груз. Спустя десятки лет он расскажет:

«… от ампулы с ураном, который я доставил в Москву, у меня до сегодняшнего дня мучительная рана на поясе. Два-три раза в год из-за этого меняют мне кровь».

А в Лаборатории № 2 дела со специалистами (то есть с толковыми физиками, имевшими специальное образование) по-прежнему обстояли неважно. По данным на март 1944 года из запланированного числа в 57 работников у Курчатова фактически работало 20 человек. Из 36 необходимых научных сотрудников налицо было всего 9. Даже из 47 человек «прочего состава» имелось всего 17.

15 мая 1944 года нарком госбезопасности Меркулов прислал Первухину (для передачи Курчатову) новые разведданные, сопроводив их письмом, в котором, в частности, говорилось:

«Материалы представляют собой фотокопии подлинных работ ведущих американских и английских учёных по вопросам научно-исследовательского и прикладного характера в области этой проблемы. Из них особо ценным для практического использования у нас является проект атомной машины, т. е. уранового котла».

Об успехах зарубежных атомщиков стало известно и Сталину. Вождь вызвал Первухина. И тот срочно потребовал от Курчатова написать подробную справку о том, в каком состоянии находятся отечественные работы по урану.

18 мая 1944 года Курчатов составил запрошенную у него справку «о состоянии работ по проблеме» и отправил её Первухину. В документе была изображена простейшая схема атомной бомбы и популярно объяснено, как это устройство действует:

«Атомная бомба состоит из цилиндрической оболочки…».

Под словами «цилиндрическая оболочка» имелась в виду самая обыкновенная труба. Именно так и представляли себе атомную бомбу советские физики, пока не ознакомились с разведмате-риалами, в которых содержались совсем иные конструктивные решения. Однако подобное «ознакомление» было ещё впереди, поэтому справка Курчатова содержала сведения довольно устаревшие.

Мало этого, у главного атомщика страны Советов не было даже уверенности в том, что создававшаяся бомба вообще взорвётся. Более полутора лет Лаборатория № 2 работала над «проблемой урана», тысячи страниц разведданных поступило в распоряжение советских физиков, но дать однозначный ответ Курчатов всё ещё не решался, написав с осторожностью:

«В настоящее время ещё нет абсолютно достоверных данных, показывающих, что построенная таким образом бомба будет действовать, но чем дальше проводятся опыты, тем более становится уверенность в правильности схемы…

Почти несомненно (на 100 %о уверенности у нас ещё нет), что будут работать котлы из металлических зёрен обычного урана, смешанного с тяжёлой водой, и блоков обычного металлического урана, расположенных в виде решётки в массе чистого графита».

Напомним, что строки эти писал человек, только что ознакомившийся с фотокопией уранового котла, построенного в Соединённых Штатах! Но по давней своей привычке Курчатов продолжал сомневаться во всём, и поэтому не давал никаких обещаний. Он лишь указывал на препятствия, порой труднопреодолимые, которые мешали осуществить задуманное:

«Нужно, однако, сказать, что мы всё ещё далеки от практического осуществления уран-графитовых котлов. Постройка уран-графитового котла невозможна в 1944 и даже в 1945 году из-за недостаточности урана».

Справка заканчивалась очередным призывом к более действенной поддержке физиков-ядерщиков, так как, по мнению Курчатова:

«… большой сдвиг в положении по проблеме урана, который произошёл в 1943–1944 г. в нашей стране, всё ещё недостаточен. Мы продолжаем, как мне кажется, дальше отставать от заграницы. Является совершенно необходимым дальнейшее привлечение учёных к работе в Ла.б. № 2 (проф. Харитон, проф. Арцимович, н.с. Мещеряков) и дальнейшее усиление материально-технической оснащённости Лаборатории».

Первухин с содержанием курчатовской справки ознакомился и 19 мая написал докладную записку Сталину. Начиналась она с разъяснения (на случай, если вождь вдруг что-то запамятовал), что «… разработкой проблемы урана» занимается «… специальная Лаборатория № 2 Академии наук, руководимая академиком Курчатовым И.В…», а заканчивалась напоминанием о своём собственном участии в этом деле:

«… по поручению Государственного комитета обороны я повседневно наблюдаю за работой Лабораторией № 2, решая текущие дела от имени Совнаркома СССР».

Что же сообщал Сталину Первухин?

В записке, прежде всего, излагалось, по мнению наркома, самое главное:

«Расчётами физиков Лаборатории № 2 и учёными-физиками за границей установлено, что новое взрывчатое вещество или урановая бомба будет обладать колоссальной разрушительной силой».

По Первухину выходило, что это советскими расчётчиками из Лаборатории № 2 «установлено» нечто (самое главное), а «учёные-физики за границей» в этом вопросе уныло шли по нашим следам.

Но Сталин знал повадки и лукавые слабости своих соратников слишком хорошо. Провести его было трудно. Вождь любил сам скрупулёзно вникать во все тонкости любой встававшей перед ним проблемы. И авторитетные мнения видных советских академиков, не веривших в успех «атомной затеи», были ему хорошо известны. Теперь Сталину был нужен только ответ. Прямой и однозначный. Да или нет?