Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом - Ярославцева Светлана И. - Страница 57

• Предыдущая
• 57/164
• Следующая

После кончины первого мужа Ирина Михайловна вышла замуж за князя Луку Федорова сына Долгорукова (стольник с 1675 г., потом воевода Казанского разряда, воевода в Киеве в 1691– 1693 гг., в Астрахани – в 1693–1697 гг., в Севске – в 1697– 1700 гг., судья в Казенном приказе в 1703–1708 гг.). Князь Л.Ф. Долгоруков от первого брака с А.И. Желябужской (апрель 1676 г.) имел сыновей – стольников Василия, Александра, Луку – и дочь Анну, выданную замуж (1699) за стольника Ивана Тихоновича Стрешнева. Первая жена Луки Федоровича прожила недолго; два других брака – с девицей Афимьей Васильевной Философовой (ноябрь 1681) и с вдовой Ириной Михайловной – были бездетны. 5 февраля 1710 г. князя Луки Федоровича не стало. Вдове он оставил столько долгов, что она вынуждена была отказаться от своей доли – прожиточного имения – в пользу пасынков в обмен на их обещание оплатить долги[450]. А вскоре она вышла замуж, после чего в соответствии с законом право на прожиточное имение потеряла.

Князь Б.И. Прозоровской, женившись на обездоленной княгине Ирине, 1 февраля 1711 г. бил челом государю, чтоб разрешили «ее поместье и вотчины, что ей дано после первого ее мужа Ивана Нечаева в Московской губернии и других городех» по ее заручной челобитной за ним справить[451]. Но хлопоты эти растянулись на много лет.

Вместо Боярской думы Петр I учредил 22 февраля 1711 г. новый коллегиальный орган из девяти членов – Правительствующий Сенат. Ближнему боярину князю Б.И. Прозоровскому службы в Сенате не пожаловали. Борису Ивановичу было почти пятьдесят, его одолевала мучительная подагра. Но брат Петр Иванович, старше его на пятнадцать лет, продолжал исполнять свои служебные обязанности. В годы Северной войны князь Петр Иванович оказал большие услуги Русскому государству в его финансовых затруднениях. Будучи казначеем еще при царе Алексее Михайловиче, он сумел сохранить деньги так, что когда Петру I понадобились средства после завоевания Лифляндии, они нашлись в дальних кладовых. Обрадованный Петр захотел пожаловать часть накоплений в награду князю Петру Ивановичу, бывшему тогда не только во главе Приказа Большой казны, но и во главе Оружейной палаты. То т отказался их взять: «Я бы мог давно и всею казною сею овладеть, не опасаясь извету, ежелиб хотел и не побоялся бы Бога нарушить крестное мое целование. Но мне не надо. Ты знаешь, государь, что я, по милости Божией, предков твоих и твоей, доволен и своим; и при том одну только дочь имею, которая и без того нарочито богата будет».

Дочь князя Прозоровского княжна Анастасия Петровна (род. 22 октября 1665 г., ум. 10 мая 1722 г.) была замужем за комнатным стольником князем Иваном Алексеевичем Голицыным (род. 1651, ум. 1722), родным братом дядьки Петра I. В 1712 г. казна уничтоженной Мастерской палаты была передана на Казенный двор, в ведение князя Петра, которому велено было сделать ее опись. В том же году он присутствовал в Монастырском приказе. В 1715 г. царь прислал ему сделанные в Немецкой земле новые штемпеля, чтобы выбивать ими серебряную монету, а в 1716 г. князь Петр получил указы относительно чеканки некоторых медалей и продажи поташа, смолы, мачтовых деревьев за наличные ефимки, которые переделывал потом в «российскую монету».

Принимал князь Петр деятельное участие и в царских забавах, которые не прекращались и в годы Шведской войны. К нему в дом приезжали бояре и сам государь за невестой, когда царь вздумал в 1705 г. женить придворного шута Кокошкина на какой-то посадской женке. Свадьба была сыграна в доме думного дьяка Автамона Иванова, и приглашенные были «в старом платье, в ферезях и охобнях». В 1715 г. во время шуточной свадьбы князь-папы тайного советника Н.М. Зотова, дядьки Петра I, князь Петр был маршалом, в золотом платье. А дочь его, статс-дама Анастасия Петровна, носила портрет Петра I и исправляла роль придворной шутихи, а позже стала князь-игуменьей на всепьянейших соборах[452].

Младший брат князь Борис не показал себя с этой стороны. Но дом его был известен среди московской знати. В доме у Бориса Ивановича, как принято тогда, жили даже карлы. И когда в августе 1710 г. Петр I указал собрать всех карликов и карлиц у московской знати и привезти их в Санкт-Петербург на свадьбу придворного карла Екима Волкова, которая состоялась в ноябре в доме Меншикова на Васильевском острове, в «Росписи карлам, которые в Москве», значилось, что есть карла и «у князь Бориса Прозоровского»[453].

Дом князя Бориса в Москве находился в приходе церкви Сошествия Святого Духа (от Пречистенской по Арбатскую)[454]. Возможно, это был тот самый дом, которым в мае 1669 г. в тех же местах («От Пречистенских ворот по Смоленские ворота... по Знаменке...») владел его отец боярин князь Иван Семенович Прозоровской[455]. А в 1727 г. этот дом оказался без хозяина: «В Земляном городе на Пречистенке улице двор что словет Городецкой с каменным и деревянным строением, которой напреж сего бывал бывшаго боярина князя Бориса Прозоровского, которой имелся в собственном блаженныя и вечно достойныя памяти Ея Императорского Величества владения и обретается ныне в ведении вотчинной канцелярии и оценен с торгу в продажу за восемь сот одиннадцать рублев». И граф Карл Скавронский просил его для себя у царя Петра II «для приездов» в Москву[456].

За долгие годы владения Б.И. Прозоровским село Зюзино описывалось в 1704, 1709, 1710 и 1718 гг. Описания зюзинской дачи в этих переписях не столь подробные, как в отказной грамоте для князя В.Ф. Одоевского. Но все же можно понять, что за 20 лет – от 1684 до 1704 г. – село не очень изменилось.

При церкви, кроме дворов священника и дьячка, появился и двор пономаря. Церковь по-прежнему деревянная с папертью (в 1684 г. – священник Евтроп Козмин, а с 1695 по 1718 г. – Иван Панфилов). Боярский двор теперь назывался двор вотчинника, в нем жили кабальные люди. Поблизости находился двор приказчика. Поодаль – двор конюшенный (прежде «скоцкой»), при нем по-прежнему четыре двора, в котором теперь жили семьи четырех конюхов. Не стало уже псарского двора. В садовничем дворе жил садовник с семьей. Крестьянских дворов в селе по-прежнему двенадцать. Только на левом берегу речки Котел на месте пустоши, «что словет Старая Шабенцова», где от Шаболовской дороги отходила дорога к селу Зюзину, появилась деревня Новоселки. Б.И. Прозоровской поставил там шесть дворов (в одном из них – две избы) и разместил в них зюзинских крестьян, отселяя в основном молодые семьи. Так в вотчине (в селе и деревне) к 1704 г. стало восемнадцать крестьянских дворов вместо двенадцати, в том числе в двух дворах стояли две избы. «В них людей шестьдесят пять человек» (мужского пола)[457].

Москвичи на уборке сена. Миниатюра из рукописной книги «Лекарство душевное», конец XVIII в.

И в 1684 г., и в 1704 г. все крестьяне мужского пола названы поименно; с 1704 г. стали указывать возраст детей, с 1709 г. – и возраст отцов, с 1710 г. называли жен и дочерей с их возрастом. Но возраст записывали со слов, явно не учитывая того, что было записано в прежней переписи. При сравнении расхождения бросаются в глаза. Поэтому возрастные соотношения в семьях по этим переписям можно представлять весьма условно. В 1684 г. при переписи были записаны прозвища крестьян: Андрюшка Никанов сын Букин, Алешка Гарасимов сын Гайдук (от последнего, вероятно, много позже в селе появилась фамилия Гайдуковы).

Чтобы представить территорию, занимаемую зюзинской дачей, нужно назвать и пустоши, поступившие во владение Б.И. Прозоровского в 1687 г. после В.Ф. Одоевского (по отказной книге 1684 г.). Кстати, позднее, с начала XVIII в., они в переписных книгах уже не упоминаются, так как Петр I ввел подушный оклад, и в ревизских сказках стали подробно описывать уже не территорию владения, а живущие на ней семьи дворовых и крестьян. Нужно напомнить, что при трехпольной системе обработки земли записывался размер одного поля, но имелось в виду, что есть еще два поля такого же размера – «а в дву потому ж» (разумеется, усредненно).

• Предыдущая
• 57/164
• Следующая