Операция «Цитадель» - Сушинский Богдан Иванович - Страница 53

• Предыдущая
• 53/107
• Следующая

– Я не просил вас организовывать эту встречу.

– Только потому, что не настолько глупы, чтобы приставать ко мне с подобными просьбами. К тому же, насколько мне известно, не склонны к самоубийству.

– Почему это вы решили, что не склонен? – пошарил по карманам в поисках зажигалки.

Хейди вновь иронично взглянула на Власова и отвернулась, нацелив взгляд куда-то в долину.

– Уже объясняла почему. Проанализировала все те возможности и ситуации, пребывая в которых всякий уважающий себя генерал вермахта неминуемо воспользовался бы личным оружием.

– Не так уж много их воспользовалось, – судя по тому, сколько оказалось в плену, – огрызнулся Власов, хотя и понимал, что это не достойно генерала.

– Я подчеркнула: «Уважающий себя», – спокойно уточнила СС-вдова. Ведь воспользовался же личным оружием мой муж, – продолжала хладнокровно мстить Андрею, – предпочтя позору плена благородную смерть.

– Ну, знаете… – поиграл желваками Власов. Последнее замечание СС-вдовы он воспринял так, как воспринял бы на его месте любой другой генерал любой армии мира – как пощечину посреди бала. – Я перешел на сторону Германии, чтобы сражаться за освобождение своей Родины. Пустить себе пулю в лоб я всегда успею.

– За освобождение? – уже откровенно издевалась над ним Хейди. – Как мило! Не забудьте сообщить об этом фюреру – если только он снизойдет до встречи с вами. Он будет счастлив узнать, ради чего, по вашему мнению, на Восточном фронте гибнут лучшие его дивизии.

«Ну и нажил же ты себе врага! – ужаснулся Власов, понимая, что конфликт зашел слишком далеко. – Уж с кем, с кем, а с этой женщиной, у ног которой – весь лечащийся генералитет СС, надо быть поосторожнее».

– Если моя встреча с фюрером состоится, я скажу ему то же самое, что сказал вам.

– И потом, я не уверена, что вы действительно перешли на сторону Германии. Впрочем, я увлеклась, – неожиданно прервала она монолог в самом устрашающем месте. – Вернемся к Марии Форонофой, – когда Хейди волновалась, русский звук «В» давался ей с особым трудом, – и к вам. Согласитесь, у вас богатый опыт общения с женщинами, – уже более мягко заметила Хейди, рассчитывая, что замечание относительно женщин ранит самолюбие генерала генералов не столь больно, как выпад относительно личного оружия. – У вас ведь было две жены. Одна из них имеет от вас двух сыновей и является моим коллегой – военным врачом.

– Разведка поработала основательно, в стремени, да на рыс-сях.

– Да вы же сами рассказали об этом! – возмущенно изумилась Хейди. – По-моему, на первом же допросе. Ну, может быть, на втором. Я всего лишь воспользовалась данными официального «досье генерала Власова», сведения из которого мне любезно предоставили, зная, что никакие ваши особые военные тайны меня не интригуют.

– У меня действительно было две жены. До сих пор меня удивляло, почему вы не спрашивали о моей оставшейся там, в России, жене. Думал, что вас это попросту не интересует.

– Зачем? Все равно вы ведь не сказали бы правды. А если и сказали бы, то не всю.

– Но, оказывается…

– Я и так все знала, – помогла ему выразить свое огорчение Хейди. – Как знаю и то, что эта фрейлейн Форонофа была не просто вашей третьей женой, а как это у вас там называлось: «походно-полевой генеральской баб-пфьонкой».

– Вот именно: «баб-пфьонкой», – грустно улыбнулся Власов, доставая портсигар.

Знал бы он, что Хейди тянет его в горы, на эту святую красоту, ради такого допроса, он, конечно же, попытался бы сбежать в Дабендорф еще вчера. Но кто бы мог предположить, что эта красавица окажется похлеще целого штата присматривающих за ним гестаповцев и СД-эсовцев.

– Вы и сейчас говорите не всю правду. С Форонофой вы были знакомы давно. Это подтвердили пленные солдаты вашей бывшей армии. И в плен решили сдаваться вместе с ней. Чтобы и спасти ее, и затем – уже здесь, в плену, как только это будет позволено, – жениться на ней.

– Чепуха все это, – морщась, покачал головой Власов. – Не собирался я на ней жениться. Ни здесь, ни там, вообще нигде и никогда.

– Что еще предстоит доказать, мой генерал генералов, – мстительно улыбнулась Хейди. – Вам будет предоставлена такая возможность.

Власов так и не закурил. Измяв и выбросив папиросу, генерал несколько раз прошелся мимо кострища, и Хейди казалось, что он вот-вот скажет ей что-то очень резкое и оставит ее здесь одну. Но вместо этого Андрей уселся на один из валунов, и, обхватив голову руками, впал в забытье.

– Наполеон перед Ватерлоо, – с ироничной жалостью к нему прокомментировала Хейди. Налетевший ветер ерошил ее волосы, превращая голову в воронье гнездо. – Он, видите ли, решается!

– Почему не после? Так будет точнее.

– Лучше скажите, что будем делать, – уже совершенно миролюбиво произнесла Хейди.

– Как «что делать»? Спускаться. Туда, вниз, к корпусу санатория.

– Что-то не похоже, чтобы вы рвались туда, – первой поднялась Хейди.

– Куда?

– На встречу с вашей Форонофой.

– Стоп-стоп. Не нравится мне весь этот разговор. Она что, уже здесь?

– Вполне возможно. Я специально увела вас из санатория и морочу вам голову, ожидая, когда ее доставят.

– Позвольте, но ведь несколько минут назад вы говорили, что ее еще только разыскивают.

– Проверяла вашу реакцию. Весь этот разговор в горах – одна сплошная проверка на реакцию. Неужели вы до сих пор не поняли этого? На нервы и реакцию.

В ту же минуту из долины, которая подходила к строениям санатория, донеслись звуки автомобильного мотора.

– Судя по всему, это везут вашу «баб-пфьонку Форонофу», – молвила Хейди, проследив, как легковая машина скрылась по ту сторону здания, где обычно останавливался весь тот транспорт, которым прибывали отдыхающие. Вышел ли кто-либо из нее, этого Хейди и Власов видеть не могли.

– Вот теперь нам уже действительно пора возвращаться в санаторий, – сказал Хейди, решительно направляясь к тропе, ведущей к главному корпусу. – Встретитесь со своей Форонофой, побудете с ней, посоветуетесь, а потом уже будем окончательно решать.

– Странная вы баб-пфьонка, – мрачно и почти оскорбленно ухмыльнулся Власов. – Какого дьявола вы заварили всю эту бурду, да еще после помолвки? Ведь можно было выяснить все это до нее, в стремени, да на рыс-сях.

– Какой смысл выяснять? Ведь до последнего дня у меня не было уверенности, что вы всерьез намерены жениться на мне. Вот теперь, когда вы официально объявили об этом, можно и столь же официально проверить искренность ваших намерений.

– А если я предпочту остаться со своей «баб-пфьонкой Форонофой»? – спросил Андрей, тоже поднимаясь. – Что тогда вы скажете своим Биленбергам, происходящим от грюнвальдских рыцарей?

С минуту Хейди молча ступала по тропинке впереди него. Казалось, она занята только тем, чтобы повнимательнее смотреть себе под ноги, и вообще, передвигалась с такой роковой нерешительностью, словно пребывала на заминированном поле.

– Тогда я, очевидно, буду чувствовать себя столь же неловко, как вы сейчас. С той только разницей, что судьей вашей неловкости являюсь я одна, а судьей моей – окажется добрая половина командного состава войск СС, всех, кто знал и знает меня, моего мужа, весь наш род.

Власов уважительно и в то же время виновато помолчал. Это он, для германцев – человек без рода-племени, мог не волноваться за свою репутацию несостоявшегося жениха. У Хейди все выглядело намного сложнее.

– Ладно, не волнуйтесь, ничего этого не произойдет. Только прошу вас, не сводите вы меня сейчас с этой «баб-пфьонкой». И вообще, оставьте ее в покое. Не ставьте под удар наше с вами будущее.

– А почему вы решили, мой генерал генералов, что я так быстро и так безвольно отступлюсь от вас? – оглянулась Хейди настолько резко, что Власов чуть было не столкнулся с ней. – Почему вы решили, что я отступлюсь, даже если бы ваш выбор падал не на меня? Недооцениваете вы моей хватки, генерал Власов.

– Прекрасная конурка, не правда ли? – первое, о чем спросила секс-баронесса Юлиша, едва Фройнштаг вошла вслед за ней в небольшую пятиугольную комнатку, один из углов которой занимал камин, по размерам своим и пышности лепнины напоминавший карликовый римский храм, с жертвенным костром посреди главного зала.

• Предыдущая
• 53/107
• Следующая