Опасный возраст (СИ) - "Соня Фрейм" - Страница 19

• Предыдущая
• 19/54
• Следующая

- можешь носить свою майку, - были единственные слова, которые пришли ей в голову.

И мы смеялись, глядя друг на друга сияющими глазами. Я никогда не забуду этот момент. Просто мы стали в тот момент другими. Иногда взрослеть было приятно.

***

Мы двигались в май. Дни стали совсем теплыми, а в полдень уже разливалась летняя жара, хотя где-то в небе еще застыл слабый остаточный привкус весны.

Я продолжал играть в баскетбол, начиная наконец-то попадать в кольца, Дэн орал на каждой игре как псих, а в последнее время стал в конце сдирать с себя майку и размахивать ею над головою. Алиса была рядом, всегда рядом. И жить было вдруг на удивление легко и приятно.

В один из вечеров, я со скуки смотрел различные видео, и вспомнил, давний разговор по утру. Как она мне сказала, что самая грустная песня это “The power of goodbye” Мадонны. От нечего делать, я нашел видео на Youtube и просмотрел клип. На мой вкус грустно не было, хотя в этом было много от Алисыи ее склонности к мелодраматичности.

“There's nothing left to lose

There's no more heart to bruise

There's no greater power

Than the power of good-bye”[2]

Я смотрел еще некоторое время, как Мадонна уходит куда-то по волнам, и задался вопросом, чем ее могла так задеть эта песня? Хотя вспоминая, что в детстве ей пришлось постоянно менять место жительства, а она привязывалась ко всему, это начинало казаться понятным.

Я и не подозревал, насколько пророческими окажутся в ближайшем будущем эти строки.

***

В жизни почему-то не бывает всегда хорошо. Расхожее мнение говорит, что любое счастье нужно сначала выстрадать. Это какой-то принцип несчастной Золушки. Если вас опускали лицом в унитаз, значит, вы выйдете замуж за принца. Больше походило на веру в закон вселенской компенсации, что в итоге все будет оплачено с троицей. Я знал совершенно точно, что этот принцип в жизни не работал. Вернее, не всегда.

Но когда после чёрной полосы тебя вдруг вышвыривает в светлую, ты начинаешь проводить именно такие причинно-следственные связи. Хотя была и другая крайность. Когда плохое воспринималось как норма, а внезапное улучшение существования чувствовалось противоречиво. Как если бы счастье и паника душили вас одновременно. Это был мой случай. В глубине души я трясся, что в любой момент жизнь треснет меня по лбу и выставит счет. Как если бы быть счастливым означало примерно то же, что быть безбилетником в поезде. Так что, если одни думают, что за все заплатят им, то другие ждут, что платить будут они.

В конце мая мы с Алисой торчали на крыше той самой забытой стройки, куда я привел ее в первый раз. Было пасмурно, но стояла противная влажнаяжара, которая словно испарялась от асфальта. Это была жизнь в городе между горами. Абсолютно все, начиная от смога, заканчивая теплом накапливалось в котловине. На крыше правда веял легкий ветер. Мы сидели фактически на краю. Я свесил ноги вниз, потому что не боялся высоты. Алиса замерла чуть поодаль, периодически беспокойно косясь на меня.

- И что потом? – вопросила она.

- Не знаю, не думал об этом, - уклончиво ответил я.

Мы обсуждали то, кем я стану после школы. Она уже спрашивала об этом еще в марте, на заднем дворе супермаркета, но тогда меня спасло ее истекшее время.

- Сергей, уже пора. Так ты можешь сконцентрироваться в учебе на том, что пригодится тебе в университете. Определись уже.

- Я думаю у меня еще есть время подумать.

- Это ты так думаешь. Мы живем в дурацкое время. Обо всем нужно размышлять заранее. Как говорит папа: «думай на два шага вперед»

- Это не твой папа сказал.

- Прекрати цепляться.

- Хорошо, ты хочешь изучать историю искусств.

- ага.

- и что, кем ты будешь? Экскурсоводом в музее? Будешь в течение всей жизни водить туристов вокруг ночного горшка эпохи неолита?

- тогда не было ночных горшков, умник. И вообще не понимаю твоего ехидства, - слегка надулась она – Ты об этом не задумываешься. Потом поступишь куда-нибудь от фонаря и будешь жалеть.

- ты думаешь, университет так много решает в жизни человека? – приподнял брови я – половина людей на этой планете работают не по специальности.

- У тебя хорошие оценки по сочинениям. Мог бы стать журналистом.

- и выдавать тексты на конвейер, которые все забудут после прочтения. Зато мы заполним страницы чем-то кроме картинок.

Она посмотрела на меня с легким раздражением и спросила:

- почему ты вечно обесцениваешь абсолютно все на свете? Ты просто сводишь к нулю любые вещи.

- И это единственная арифметическая операция, которую я могу провести безошибочно, - лишь рассмеялся я чуть севшим голосом.

Мы помолчали, чувствуя что между нами выросла какая-то преграда. Хотя ее разговоры о будущем не прекращались в течение всего мая. Но я не мог пока сказать кем я стану. Сначала мне надо было увидеть это в своей голове, но там сейчас было пусто.

У нее пискнул телефон.

- Отец приехал, - пробормотала она – Алло, да! Подъезжай к углу… Это чуть дальше новостроек. Там еще стоит автозаправка. Давай…

Мы встали и отправились вниз. Я планировал пойти по пустырю домой, и так ее отец меня бы не заметил. У меня не было ни малейшего желания видеть его снова.

Молча мы вышли из пролома в стене, и к своему неудовольствию и ее ужасу мы увидели ее отца, который стоял прямо напротив нашего убежища. За ним застыл серебристый“BMW”. Кажется, он заехал чуть дальше, чем нужно.

- Вас видно было еще на перекрестке, - заметил он, быстро оглядывая меня тем самым странным взглядом – Как вы туда забрались?

- там лестница есть, - заметил я.

- Ладно, иди в машину, - сказал он Алисе.

Она быстро глянула на меня исподлобья. Я лишь помахал ей, и она юркнула в салон.

- Сергей, на пару слов, - сказал он.

Я кивнул, непроизвольно напрягшись. У него были живые и умные серые глаза, которые словно измерили сразу мой рост, вес и сняли отпечатки пальцев. Он в этот раз не был таким усталым и раздраженным, как в день нашей первой встречи, я бы даже сказал, в тоне мелькало какое-то дружелюбие:

- Насчет моей дочери… Я тебя прошу не водить ее такие места. Впрочем, уже, думаю, и не придется, но все-таки...

Я не собирался ругаться с ее отцом и лишь кивнул. Хотя в его словах мелькнула какая-то тень.

- вот и отлично. Ну, давай.

И он вскочил в свою машину и вырулил на проезжую часть. Я постоял еще пару мгновений под вдруг закрепчавшим ветром, а затем побрел домой.

Следующие два дня мы с Алисой не виделись. Сказалась наша небольшая размолвка по поводу моего неопределенного будущего, а в школе начался очередной ряд контрольных. Когда я разобрался со всеми заданиями, то раздражение уже улетучилось, и мне хотелось ее увидеть. Она сама мне позвонила.

- Салют, - хрипло раздалось в трубке.

- Как ты? – без переходов спросил я – Ты простудилась?

- Нет. Это просто…

Мне не понравился ни ее голос, ни общая атмосфера.

- Надо поговорить, - сказала она – Давай на крыше через полчаса.

- Твой папа намекнул мне, чтобы я тебя туда больше не водил.

- Хрен с этим папой…

Звучало не типично для нее.

«Поругались», - понял я.

Наползшие на город облака были такими низкими, что я думал, что мог их коснуться… Я лежал на спине, глядя вверх, и ждал ее. Она пришла, опоздав на двадцать минут. Ее вид мне понравился еще меньше, чем наш разговор. На ней буквально не было лица. Бледные губы почти сливались с кожей, а глаза распухли покраснели. Без лишних слов она бросилась мне на шею, и мы простояли так минут пять. Она словно пыталась вобрать меня в себя, настолько отчаянным было это объятие.

- Рассказывай, - потребовал я.

Алиса некоторое время смотрела в сторону шоссе вдалеке, а затем сказала без всяких подготовительных фраз:

- мы переезжаем в начале июня в Гонконг.

• Предыдущая
• 19/54
• Следующая