Закон десанта – смерть врагам! - Зверев Сергей Иванович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/66
- Следующая
Бурая ржавчина насквозь проела основания баков. Очевидно, в дождливую погоду, проникая через кладку, фундамент и оконца, вода здесь царствовала безраздельно, оставляя после испарения тяжелую вонь. Она работала как псилоцибиновый грибок — брезгливость сменяется головокружением, дальше следуют галлюцинации… Вадим предусмотрительно зажал нос — несколько минут он тут перетерпит, а потом в любом случае придется убираться.
Стараясь не покалечиться среди труб, он бродил по помещению, испытывая непонятное чувство. Не интуиция ли вернулась? Давно, между прочим, пора. Что она там подсказывает? Уходи из бойлерной, уходи из бойлерной… Она тебя отвлекает… Он пару раз вставал, прислушиваясь к внутреннему голосу…
Канализационный люк! — осенило Вадима. Япона мама! Почему на этой странной территории нет канализационного люка? Ведь есть канализация! Непорядок. Система перегона нечистот и неиспользованной воды едина для всех потребителей. Общая шахта либо широкая труба — и ответвления к каждому объекту. Где-то за пределами территории нечистоты сливаются напрямую — либо в озеро, либо в лесную речушку (вернее, сливались). Не могли гэбэшники сооружать очистные сооружения — не такие уж они экологи, да и кто бы с них спросил?
А бойлерная с ее котлами здесь ни при чем. На таких объектах люки канализации не предусмотрены. Иные функции. Время потратил? Да нисколько. Он обязан исследовать каждый сантиметр территории, чтобы не было потом мучительно обидно. Одно из правил следопыта. Он на верном пути, мог бы и сразу догадаться, не бог весть какая научная задача.
Голова бурлила, как паровой котел. Элементарные вещи в ней почти не откладывались. Вадим вернулся к оконцу, закурил и, присев на корточки, стал смотреть в небо. В голове обрисовался план участка — вытянутый с запада на восток четырехугольник. Исхоженные места окрасились черным, осмотренные — серым. Бегло осмотренные — бледно-серым. А белым оставалось лишь одно пятно: от восточной стены бойлерной до канавы под забором, включая свалку. Какой дурак устроит свалку на канализационном люке? Мало дураков в стране? Но даже российская безалаберность не беспредельна.
Он долго и без проку бродил по крапиве. Люка не было. Испачканный, уставший, он выбрался к свалке и с сомнением уставился на ржавеющий хлам. Нет, не может быть безалаберность беспредельной…
Искомый предмет он обнаружил под листом жести, в двух шагах от «эпицентра» свалки. Сдвинул ржавую рессору, смел ногой жухлые листья и иголки и, зажав обеими руками штырь, приподнял лист.
И в этот момент его атаковала головная боль. Екатерины под боком не было. Стиснув зубы, он принялся действовать. Присел на корточки, сдвинул лист. Обнажилась чугунная крышка люка. Он вставил арматурину в створ, нажал. Повторил неоднократно, наращивая силу. «Почему я должен за всех отдуваться?» — подумал со злостью Вадим. Крышка со скрежетом сдвинулась. Дальше было проще, арматурина полетела в кусты, он заработал руками. Открылась обросшая плесенью и паутиной неглубокая кирпичная шахта. Стальная лестница, решетка. На последней не было замка. Кольцов спустился метра на полтора, приподнял решетку, придержал ее ногой и отбросил к стене шахты. Опустился ниже, закрыл за собой решетку — всё равно не держится. «Вот и в клетку попал», — успел подумать он, и лестница оборвалась, Вадим куда-то ухнул и, получив по диафрагме, взвыл от боли. Пока сипел да охал, глаза привыкли к темноте. Здесь было довольно тесно. Кладка кончилась, повсюду был холодный бетон. Плита выдавалась под лестницей — об нее он и треснулся животом. Русские люди проектировали, кто же еще… Стояла стылая канализационная вонь. От стен исходил холод. «Ляжки зябнут», — как сказала бы прошлогодняя «дама сердца» Лиза — супруга заместителя командира части по воспитательной работе, носящая фамилию Чайкина. Их роман был бурным, кратким и опасным. «У меня ушки зябнут, — шептала она при встрече, — лапки мерзнут, носик мерзнет, хвост…» Всякий раз при виде Вадима у нее что-то мерзло. Нетрудно догадаться, что любовные забавы всегда начинались с прогревающих процедур…
Кольцов находился в трубе. С улицы брезжит свет. Он сел на корточки, стал ощупывать пол. Поверхность была шероховатой, что и сослужило добрую службу. Он вел ладонь справа налево — рука плавно проходила наросты, в обратную сторону — цеплялась за дефекты литья. Нетрудно предположить, что вода текла справа налево, год от года сглаживая шероховатости. Так ветер полирует наветренные участки гор. И потоки горных рек шлифуют каменные глыбы. Он отправился гусиным шагом на север. Вонь усиливалась. Свет померк почти моментально, и сразу сузилась труба. Он встал на четвереньки. Извлек зажигалку, пока рука дотягивалась до кармана. Никогда Вадим не страдал клаустрофобией, а тут вдруг случилось. Скользкие стены стали сплющиваться, тусклое пламя рисовало какие-то фигурки с элементами дьявольщины и каббалистики… Он с ужасом чувствовал, что труба продолжает сужаться! Плечи уже касались скользких стен. Он не мог больше двигаться на четвереньках — загривок уперся в потолок. Воздух пропадал — пламя побледнело и беспомощно съежилось. Кольцов остановился. Но упрямство продолжало двигать его вперед, хотя страх нарастал поминутно. Уже на животе он умудрился проползти еще метров десять. «Хватит сходить с ума, — сказал себе Вадим, чувствуя панику, — мне в любом случае возвращаться». Он выключил зажигалку и стал отползать…
Когда, пошатываясь, захлебываясь от простора, он добрел до крыльца, часы показывали половину шестого. День промчался, как пуля — не успели почесаться. Рядом с домом никого не было — за исключением Валюши. Сжав губы, девочка с сосредоточенным видом лупила по двери спущенным мячиком.
— Ты уже не спишь? — возмутился Вадим.
— С ума сойти, — прокомментировала Валюша его явление из кустов, — негатив пришел. Я так и думала, что увижу нечто подобное. Знаешь, дорогой, я уже три часа не сплю, а Германа все нет. И где же его носит?
— Ездил отдыхать, — буркнул Вадим, взбираясь на крыльцо. Отскочивший от двери мячик он пнул со всей злости — жалкий комочек запрыгал к гаражу.
Валюша надула губы.
— Не хами, Кольцов.
— Да ладно, — отмахнулся он, — имею право. Откуда мячик, подруга? Где все? Какие новости?
Валюша забавно сморщила носик, соображая, как ответить на вопросы.
— Мячик под крыльцом нашла. Там еще в запасе ржавый дырокол и голый пупсик без головы. Кольцов, вы что, здесь двадцать лет назад в куклы играли?
— Дальше, — пробормотал Вадим.
— Новостей никаких. Мостовой забинтован — представляешь, он на колючку, как на амбразуру, бросался. У Рухляды башню снесло. Брюнетка с каскадером трахались, как кролики, чуть дом не рухнул. Большая африканская страсть. А потом ты пропал. Народ волнуется, они думают, ты нашел лазейку и сбежал. Я пыталась им объяснить, что ты не такое ничтожество, но, боюсь, они мне не поверили. Я обиделась и ушла. Вот стою, мячик кидаю. А они сидят в столовой, лясы точат… Ты знаешь, Кольцов, что от тебя дерьмом несет за версту?
— Я обкакался, — заявил Вадим. — А ну-ка дай руку, пойдем послушаем, о чем они там сговорились…
Аудитория встретила новеньких гробовым молчанием. Особого сговора, похоже, не происходило. Народ просто сидел и наслаждался тишиной. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», — читалось на физиономии каждого. Борька вылавливал вилкой грибы из банки, взор его был туманен и спокоен. Жанна курила, забросив ногу на ногу. Журбинцев барабанил пальцами по столу. Коля Сырко давил прыщи. Лариса неподвижно смотрела в окно и что-то беззвучно шептала. Судя по ритмичному подергиванию губ, она … пела. Гароцкий многозначительно хмурился — он давно собирался что-то сказать, но пока не осмелел. Катя куталась в курточку — смотрела на Вадима жалобно, с обидой и надеждой. Мостовой давно перегорел. Пережитое сбило с него спесь и хамство. Он сидел непривычно бледный, прятал руки под столом. Вадим заметил — руки у парня в перчатках и какие-то вздутые. У кого-то из «добрых самаритян» нашелся бинт, перевязали пострадавшего.
- Предыдущая
- 23/66
- Следующая
