Звездный бумеранг - Волгин Сергей - Страница 53

• Предыдущая
• 53/58
• Следующая

Вернее, наблюдал я только за уамлянами. Они были озабочены, поглядывали на приборы, укрепленные из стенах и на стойках, тоже будто плавающие в воздухе, принимали доклады, отдавали приказания. Я знал, что сейчас миллиарды киловатт электроэнергии стянуты на этот участок, что внизу, немного в стороне от нас, бушуют силы невиданной величины.

— Наблюдай, Володя. Сейчас мы замкнем антигравитационный шар, — сказал Пео.

Я поднял голову и уставился в небо. Оно напоминало подсиненную воду, пронизанную золотистыми лучами солнца. Это было чудесное небо! И вдруг я и многие уамляне, находившиеся на корабле, увидели на огромной высоте нечто странное. Вначале медленно появилось и медленно растаяло какое-то огромное колесо с многочисленными, как слоеный пирог, дисками вокруг.

— Так это же фотография нашего дальнего спутника! — воскликнул один из уамлян.

Многие подтвердили его догадку, а Пео высказал предположение:

— Спутник каким-то образом спроецировался на верхнем радиационном поясе.

Коллеги его промолчали, а я опять подумал, что все, происходящее на месте бывшего Научного центра по изучению полей гравитации, связано с этим явлением на небе, но высказать свою мысль при таком стечении ученых не решался. Пео глянул на меня с прищуром и вдруг добавил:

— Это происходит благодаря гравитонным лучам — так думает наш молодой друг землянин.

Уамляне повернулись ко мне. В их взглядах было недоумение. Я выглядел очень молодым. Затем ученые перевели взгляды на Пео, ожидая его мнения или разъяснения.

И вот веселый шутник Пео — может быть ему помогало поэтическое воображение — высказал предположение, которое буквально через несколько минут было подтверждено.

— Я думаю, коллеги, — сказал он, — наш молодой гость землянин прав, и вот на чем я основываюсь. Световые лучи, отражённые от предметов, мы воспринимаем глазом, отраженные радиолучи ловим приемником и можем увидеть предмет на экране. А отраженные от нашего спутника гравитонные лучи спроецировали спутник на радиационном слое. Этот слой послужил экраном…

Смотрите! — Пео показал рукой на небо..

Мы задрали головы. И там, где только что появлялось изображение спутника, отпечатался, а потом начал двигаться скудный пустынный пейзаж.

Медленно проплывали огромные снимки барханов, лощин, трещин, плато, гладких, как стол.

— Так это же планета Ти! — сказал Пео.

— Совершенно верно, — подтвердил Баили и бросился к видеотелефону. Из астрономического центра он потребовал координаты нахождения планеты Ти. И когда получил их, вытер потный лоб и сказал:- Да, гравитонный луч направлен точно на планету Ти, или, вернее, планета наплыла на луч. Вот вам еще одна техническая проблема.

Но как ни интересна была эта проблема, ученых сейчас тревожил другой, весьма жизненный вопрос: просочатся ли гравитонные лучи через "стену шара" или отразятся, как от зеркальной поверхности, и останутся в этом мешке. В первом случае гибель планеты неизбежна, во втором результат будет зависеть от них — ученых и инженеров.

Несколько часов мы висели в воздухе, наблюдая за очагом превращения сил притяжения в гравитонные лучи. Но там никаких изменений не происходило. Приборы не улавливали и признаков гравитонных лучей за внешней стенкой "мешка". Катастрофа была приостановлена. Посовещавшись, ученые решили спуститься. Надо было искать способ приостановить цепную реакцию. И торопиться. Ведь без энергии, которая уходила сейчас на создание "шара", жители планеты могли продержаться очень недолго.

Короткая дружба Паркера и Ме кончилась. Вот это случилось. С утра Паркер закрывался в кабинете Института информации и до позднего вечера усердно изучал устройство звездолета, особенно его управление. Он был благодарен жителям планеты за их неистощимую выдумку; Паркер не только слушал описания, он рассматривал на экране чертежи, снимки узлов и приборов и даже просматривал кадры кинолент, показывающие приборы в работе.

Не надеясь на свою память, Паркер делал многочисленные записи и рисунки. Разобравшись в каком-либо узле управления, он потирал от удовольствия руки, радостно щурился и все чаще представлял себе тот момент, когда он посадит звездолет на американской земле.

Две попытки уамлянина вытащить Паркера в столовую полакомиться возбуждающим напитком кончились неудачей. Паркер вежливо отказывался.

Но пока Паркер сидел в институте, на планете бурно развивались события. Весь народ жил одной мыслью: предотвратить катастрофу! Ученые советы по различным областям знаний заседали почти непрерывно, рассматривая многочисленные предложения, догадки, расчеты, наблюдения, поступающие со всех концов планеты. Через эти ученые советы проходили блестящие идеи сотен тысяч людей, являющиеся плодом огромного опыта и обширнейших знаний, накопленных народом планеты за многие века. Затем выводы советов рассматривались в Главном Совете познания, тоже заседавшем с небольшими перерывами для краткого отдыха. Некоторые предложения немедленно проходили практическую проверку в лабораториях или на месте опасного очага, Несмотря на басшабашность, отрешенность от дел, Ме, конечно, услышал о нависшей над планетой угрозе и постепенно начал приходить в себя.

Нет, не страх действовал на него. Ме был убежден, что поскольку он человек будущего, то одним из первых должен пожертвовать своей жизнью для спасения народа. Но что он может сделать? Прежде всего надо восстановить право работать. Для этого Ме отправился в Храм Чести и Совести. И вот его речь перед своим народом:

— Вы знаете, дорогие друзья, мою историю, знаете, что я крепко и справедливо наказан. Я не жалуюсь и не прошу снисхождения. Но, вопреки всем правилам, я пришел сюда, чтобы высказать вам свою просьбу, и очень надеюсь, что вы поймете, почему я так поступаю. В истории любого человеческого общества всегда может наступить такой момент, когда люди на определенное время должны забыть о своих разногласиях, о своих вкусах, неприязни. Это происходит тогда, когда над народом нависает грозная опасность, и воля, и разум всех живых должны быть собраны в один кулак и направлены к одной цели — устранению опасности. В этом случае, мне кажется, нельзя отбрасывать ни одного грана энергии, ни одной полезной мысли.

Я не сразу пришел сюда и заговорил. И совесть, и разум удерживали меня в пределах правил, я хорошо знаю, что не должен был идти, должен до конца испить наказание. Но мое горячее сердце, которое бьется в такт вашим сердцам, мое сердце, дорогие друзья, я не мог заставить биться отдельно. Я не могу отстать от вас, не могу свое сердце оторвать от моего великого народа.

Друзья мои, я не в силах быть в стороне, когда идет всенародная битва, я должен драться, а если надо, и погибнуть вместе с вами… Что хотите делайте со мной сейчас или после, но только допустите в свои ряды пусть самым незаметным участником. Я хочу думать, писать и страдать вместе с моим народом… Нет горше, нет сильнее наказания, как остаться одному, когда перед народом стоит вопрос: жизнь или смерть! Как страшно умирать одному! Как бессмысленно драться в одиночку!

После своего выступления Ме несколько часов безостановочно ходил по улицам, паркам и, наконец, выбрался на поверхность и пошел куда глаза глядят. Ему было о чем подумать: он поступил неслыханно — не отбыв до конца наказания, пришел просить работу! Так он поступил первый. А может быть, это не только правильно, но и необходимо? "Ведь я человек будущего!

И первый должен ломать отжившие традиции и правила…" Но и эти мысли не успокаивали. Воля народа — все. Откликнутся ли соотечественники? Найдут ли они время заниматься одним человеком, когда все их помыслы устремлены на спасение человечества?

Грустно стало Ме: "Если соотечественники не откликнутся, придется уйти не в прошлое и не в будущее, придется уйти в никуда…" Он шел, низко опустив голову, безвольно болтая вялыми руками, и налетел на человека, сидящего на складном стульчике. Над человеком распростерлись ветви огромного дерева, усыпанного зеленоватыми плодами. Это был последний ученый-одиночка. Он что-то писал.

• Предыдущая
• 53/58
• Следующая