Причуды лета - Ванчура Владислав - Страница 12

• Предыдущая
• 12/19
• Следующая

На другой день во время ужина городской стражник, отрезав себе горбушку хлеба, поел сыра, до которого был охотник, и выпил. Потом поднялся, взял свою отточенную шашку и вышел на улицу.

— Помните,— сказал он, обращаясь к играющим на краю тротуара ребятишкам,— надо ходить всегда по правой стороне. Помните хорошенько, пострелы, а то оглянуться не успеете, получите подзатыльник!

Погрозив им, он, вспомнив свои детские годы, махнул рукой и хотел было идти чин чином на представление фокусника. Но тут ремней его коснулся майор, проходивший мимо с каноником и Антонином.

— Сударь,— сказал майор, ограничившись лишь обязательным приветствием,— сударь, пока вы пили «У зеленой девы», тратя на это служебное время, произошла покража частного имущества. Точно установлено, что в городе пропали две курицы!

— Так,— ответил стражник.— Понятно. Курятник у вас запирается или нет? Он стоял открытый или закрытый?

— Открытый,— сказал Антонин.— Потому что дело было днем.

— Тем хуже,— возразил стражник.— Кто крадет днем, тот вдвойне негодяй. Но, господа, я знал одного головореза, который в этих делах поступал еще хуже. Он выходил на работу в полдень, притом весело распевая. Этот человек был совсем неисправим.

— Такой образ действий,— промолвил аббат,— следует признать вопиющим и противоестественным. Но разве вы не знаете, что никогда не поздно покаяться и что тем, кто вспоминает о своих злодействах с сокрушением, кто сожалеет о них и признается в них на исповеди, тому они отпускаются? Я от всего сердца надеюсь, что этот малый спасется, конечно при том условии, что песни он пел не безнравственные, и только когда он исправится.

— Содержания песен я не знаю,— ответил стражник,— потому что парень был стреляный воробей, и мы его так и не поймали.

— Случай с маэстро не так сложен,— сказал майор.— Куры его, видимо, сгинули втихомолку.

— Так это вы,— обратился стражник к Антонину,— вы замешаны в краже?

И с этими словами он ушел, покачивая головой.

Жители города спешили на представление со всех сторон, и когда три друга пришли на площадь, там было уже полно народу. Барабан и флейта звучали лучше, чем накануне, воздух был прозрачный, на небе сияли звезды.

— Ночи прекрасны,— заметил Антонин,— а дни отвратительны. Отчего бы это, аббат?

— Думаю, что вы — великий грешник,— ответил священнослужитель,— и скверная погода днем — небесная кара.

— Черта с два,— возразил Антонин.— Было время, мы грешили почем зря, а солнце все сияло! По-моему, дело не в этом.

Несколько подростков балагурили с девчатами. У этих парнишек была дурь в голове, и на девчонок они смотрели как ястребы. Антонин насчитал их с десяток. Барышни поглядывали на них из-под опущенных ресниц и, казалось, были наверху блаженства. От волнения у них мурашки бегали по спине, и всякий раз, отвечая своим дружкам, они прикрывали губы рукой. Антонину, аббату и майору, сидевшим опять на краю фонтана, слегка возвышающегося над площадью, было хорошо видно эту игру, так как все делалось просто, без утайки.

— Влечение полов друг к другу древнее скал и моря,— сказал Антонин.— Не из-за этого был потоп, аббат, какое там! Поглядите на эту дружбу — давнюю и только что заключенную,— продолжал он, показывая майоровой палкой то на одну парочку, то на другую.— Не кажется ли вам, что она желательна и угодна богу? Не испытываете ли вы потребности быть сопричастным этой творческой силе, прикоснуться к ней, слиться с ней, не считаясь с уставом картезианского ордена? ^{9}

Аббат покачивал головой, как будто соглашаясь.

Между тем наступила пора фокусниковой помощнице Анне вспомнить о своей посудине. Она с несравненной грацией вышла из фургона и, постукивая розовым пальцем о край тарелки, как это делал накануне Антонин Дура, позвякивая монетами, пошла от группы к группе, от мужчины к мужчине, от девушки к даме, не пропуская ни стариков, ни детишек.

— Дорогой пан Антонин,— обратилась она к маэстро, подойдя к фонтану,— дорогой пан, я так вам обязана за вашу помощь.

— Пустяки, пустяки,— промолвил Антонин.— Но у вас такая нежная комплекция. Все благополучно? Вы не схватили насморка?

— Ах,— ответила она.— Я выпила чашку чая, а ваша супруга, пани Дурова, ухаживала за мной несколько часов.

— Моя жена ведет пустые, безумные речи,— возразил Антонин и взял девушку за талию.— Пусть остается в Арноштековом ковчеге,— прибавил он.— А вы туда не возвращайтесь.

— Ах,— ответила Анна,— Арноштек — фокусник посредственный, но добрый опекун.

И, не получив монеты ни от кого, кроме майора, скрылась в толпе.

— Обратите внимание на эти фокусы,— промолвил Антонин, подняв три пальца.— Арноштек стоит перед своим балаганом, Анна ходит, собирает деньги, а между тем, как вы слышите, шарманка их играет. Сильно опасаюсь, что фокуснику служит дьявол.

— Я часто опасался за ваш здравый рассудок и вижу, что эти мои опасения были основательны. Как можете вы шутить над тем, что от вас сбежала жена? — заметил Гуго.

Не успела эта беседа окончиться, как Арноштек загремел в барабан и закричал, что представление начинается. Потом осторожно вышел на канат и стал проделывать разные удивительные, невероятные превращения. Изображая по очереди черта, спичку, паяца, обезьяну, крюк, яблочко, гвоздик, педеля, пьяницу, сумасшедшего и, наконец, остановившись уже на конце каната с видом обличителя, стал кричать, что вон сзади стоят люди и пялят глаза, а сами не заплатили.

Немного отдохнув, он ловко встал на кончики указательных пальцев и, опираясь на них всей тяжестью своего тела, прошел по всему канату под громкие рукоплескания и возгласы одобрения.

— Ну и хват! Экий мастак! Такой в огне не сгорит и в воде не утонет! — заговорили приезжие из окрестных селений, прибегая от восторга к простонародным словам и оборотам речи.

Когда время подошло к десяти, Арноштек принес столик, зажег четыре лампы и приготовился проделать еще несколько фокусов и трюков. Ни на столе, ни в руках у фокусника ничего не было, но, как только он щелкнул пальцами, посреди стола появился красивый неграненый стакан, полный воды. Но стоило Арноштеку ударить в ладоши, надуть щеки и дунуть, как вода в стакане заволновалась, побежала на землю мощной струей и текла порядочно времени.

Если б фокус продлился, весь поселок был бы затоплен, так как этот водоносный стакан, именуемый иногда «стаканом дождей», способен давать до 129 гектолитров воды в час. Это как раз равняется дебиту городского водопровода, ни больше ни меньше.

— Ладно,— сказали зрители.— Остановите, господин фокусник, заверните кран. У нас, слава богу, и так довольно сырости. Разве мы не мокли вчера и нынче целый день?

Окончив представление, Арноштек сделал изящный поклон и скрылся в фургоне. Народ пошел по домам. Одни заходили в трактиры — выпить стакан-другой выдержанного либо будейовицкого пива, другие отправились в городской сад, третьи — в луга; но там было сыро.

Антонин, зевнув, сказал майору, что устал и пойдет спать.

— Идем,— согласился Гуго.— Пора уже, вот-вот пробьет одиннадцать.

— А я,— промолвил аббат,— останусь на площади. Мне хочется посмотреть, как Арноштек постелит себе и как-то ляжет. Хочется посмотреть, что будут делать обе женщины: ведь фургон невелик, и, по-моему, там нет места на троих.

• Предыдущая
• 12/19
• Следующая