Антони Иден - Трухановский Владимир Григорьевич - Страница 49

В Москве знали, что Лондон и Париж лишь в тактических целях предпринимают некоторые внешнеполитические шаги, якобы означающие перемену их политического курса, а в действительности там намерены добиваться нового сговора с Гитлером. На что же в таком случае рассчитывало Советское правительство, предлагая Англии и Франции союз против агрессии? Во-первых, оно полагало, что общественное мнение западных стран будет усиливать нажим на свои правительства в пользу сотрудничества с СССР, во-вторых, учитывало действие межимпериалистических противоречий, препятствовавших соглашению между Англией и Францией, с одной стороны, и Германией и Италией - с другой, и наконец, в-третьих, считало, что необходимо использовать все, даже малейшие возможности, чтобы попытаться создать единый фронт государств и народов против угрозы фашизма и войны. Это была абсолютно правильная политика, и если усилия Советского правительства в тот момент не увенчались успехом, то только потому, что поддержка их силами, выступавшими на Западе против угрозы войны, оказалась недостаточно мощной.

Как же реагировали в Лондоне на советское предложение? Кадоган подготовил для Галифакса свои соображения, сводящиеся к тому, что "военная помощь России будет иметь сомнительную ценность за пределами ее собственных границ". "Мы должны взвесить, - предлагал Кадоган, - преимущества бумажного обязательства России присоединиться в войне к одной стороне и ущерб, проистекающий от того, что мы открыто объединимся с Россией. Преимущества по меньшей мере проблематичных-. Галифакс одобрил эти соображения.

19 апреля состоялось заседание комитета по внешней политике, на котором обсуждались "злонамеренные" (по определению Кадогана) советские предложения. Мнение Кадогана получило "общее одобрение", и он послал телеграмму французам, "настаивающую, чтобы они не отвечали Советам, не проконсультировавшись с нами".

21 апреля Галифакс заявил польскому послу Рачинскому, что советское предложение, хотя оно и серьезно, идет далее того, на что готово пойти британское правительство.

25 апреля комитет по внешней политике обсуждал ответ Москве. Обсуждение "продолжалось недолго, - пишет Кадоган, - все согласились отвергнуть советские предложения".

8 мая английское правительство вместо соглашения трех сторон о взаимной помощи предложило Советскому правительству сделать одностороннюю декларацию о том, что в случае вовлечения Англии и Франции в военные действия Советский Союз считал бы себя обязанным немедленно оказать им содействие. И ни слова о том, на что СССР может рассчитывать со стороны Англии и Франции. "Как видите, - телеграфировал полпреду СССР во Франции нарком иностранных дел В. М. Молотов, сменивший на этом посту М. М. Литвинова, - англичане и французы требуют от нас односторонней и даровой помощи, не берясь оказывать нам эквивалентную помощь".

Через неделю Советское правительство уведомило своих партнеров по переговорам, что, внимательно рассмотрев их предложения, оно пришло к следующему заключению: эти предложения "не могут служить основой для организации фронта сопротивления миролюбивых государств против дальнейшего развертывания агрессии в Европе", ибо "не содержат принципа взаимности в отношении СССР и ставят его в неравное положение, так как они не предусматривают обязательства Англии и Франции по гарантированию СССР в случае прямого нападения на него со стороны агрессоров". Одновременно Советское правительство выдвинуло предложения, в случае реализации которых был бы создан действительный барьер против агрессии.

19 мая новые предложения СССР рассматривались комитетом по внешней политике. "Мы подходим, - записал Кадоган, - к моменту, когда надлежит сделать выбор между союзом с СССР (или пактом взаимопомощи) и провалом переговоров со всеми вытекающими из этого последствиями... Премьер-министр с ненавистью относится к союзу с СССР. Стэнли, Хор, Малькольм Макдональд, Чэтфилд, я думаю, также и Инскип, и Барджин - за союз! К ним, мне кажется, следует добавить Галифакса. Премьер-министр, Моррисон и Саймон - против. Договорились, что предлогом, под которым следует отклонить советские предложения, должна быть ссылка на то, что Польша и Румыния не хотят объединения с Россией". Через день Кадоган отметил в дневнике: "Премьер-министр говорит, что он скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с СССР". Итак, новое советское предложение также было отклонено английским, а вслед за ним и французским правительствами.

Позиция западных держав не была секретом для их союзников. Интересно в этом отношении письмо польского посла в Англии министру иностранных дел Польши от 19 мая. Посол рассказывает, что, по мнению некоторых политических деятелей, "Галифакс и премьер Чемберлен, первый - по идеологическим соображениям, второй же - чтобы полностью не закрыть себе пути к политике "умиротворения", сознательно и с умыслом затягивают переговоры с Москвой".

Германское правительство еще лучше было информировано о переговорах, чем поляки. В Форин оффис действовал агент, работавший на нацистов, и поэтому, как замечает Дилкс, "Германия получала из Лондона секретную информацию об англо-французских переговорах с Москвой".

Советское правительство отдавало себе отчет в том, что его партнеры ведут нечестную игру. В. М. Молотов дал понять это в беседе с дипломатическими представителями Англии и Франции в Москве 27 мая. "Отвечая Сидсу и Пайяру, - гласит запись беседы, - т. Молотов начал с заявления, что, ознакомившись с англо-французским проектом, он вынес отрицательное заключение об этом документе. Англо-французский проект не только не содержит плана организации эффективной взаимопомощи СССР, Англии и Франции против агрессии в Европе, но даже не свидетельствует о серьезной заинтересованности английского и французского правительств в заключении соответствующего пакта с СССР. Англо-французские предложения наводят на мысль, что правительства Англии и Франции не столько интересуются самим пактом, сколько разговорами о нем. Возможно, что эти разговоры и нужны Англии и Франции для каких-то целей. Советскому правительству эти цели неизвестны. Оно заинтересовано не в разговорах о пакте, а в организации действенной взаимопомощи СССР, Англии и Франции против агрессии в Европе. Участвовать только в разговорах о пакте, целей которых СССР не знает, Советское правительство не намерено. Такие разговоры английское и французское правительства могут вести с более подходящими, чем СССР, партнерами". Вероятно, кое-кому тон этого заявления покажется слишком резким. Однако сейчас в свете опубликованных секретных документов совершенно ясно, что такой тон в разговоре с дипломатами, ведшими двойную игру, был вполне оправдан.

Документы английского правительства рассказывают о том, как обсуждался в Лондоне вопрос о посылке в Москву специального представителя для ведения переговоров. Известно, что Чемберлен лично трижды ходил на поклон к Гитлеру, чтобы достичь Мюнхенского соглашения. Затем он явился в Рим к Муссолини. В СССР для ведения переговоров о создании союза, который был призван спасти мир в Европе, послали рядового чиновника министерства иностранных дел Стрэнга. Если бы английское правительство серьезно относилось к переговорам, оно как минимум должно было поручить их министру иностранных дел. Ведь с советской стороны их вел Председатель Совета Народных Комиссаров. В Москве готовы были принять Галифакса, но он отказался поехать. Когда в английском правительстве обсуждался этот вопрос в июле 1939 года и зашла речь о посылке в Москву министра, Чемберлен заявил, что это "весьма затруднительно", так как "вызвало бы серьезную задержку и было бы унизительным для нас".

В этот период Антони Иден становится сторонником необходимости "тройственного союза между Англией, Францией и Россией на основе полной взаимности", то есть "если Россия подвергнется нападению, Англия и Франция должны прийти ей на помощь, а если Франция или Англия - то Россия оказывает им помощь". Иден считал, что три державы должны помочь и любой другой европейской стране, если она явится жертвой агрессии. В начале мая Иден выступил в палате общин в пользу скорейшего заключения договора с СССР.