Оружейный барон (СИ) - Старицкий Дмитрий - Страница 96

Привели ко мне младшего 'контрика'. Младшего я вызвал, потому что как разобрался уже в имперских порядках, где все бумаги сваливают на молодого. Начальство само пальцы в чернилах пачкать не любит вот и занимается дедовщиной.

— Где баронесса Илгэ Тортфорт? — спросил я.

— Разве всех тут упомнишь, господин полковник? — пожал плечами лейтенант.

— Командор, — поправил я его. — Командор воздушного флота барон Бадонверт. Чрезвычайный императорский комиссар.

Пришлось показать миниатюрный портрет, взятый мной из ее дома.

— Вроде видел, но точнее не скажу, — положил лейтенант портер на столешницу. — Из этих лиц за последние дни у меня в глазах просто калейдоскоп.

В зубы дать ему, что ли, для просветления памяти? Но пришло идея продуктивнее.

— Кто ездил сегодня на аресты в черной карете?

— Старший фельдфебель административной службы Ленжерфорт.

Фельдфебель портрет опознал. И даже показал укладку, где подшит на нее исполненный арестный лист со всеми 'сдал-принял'. И журнал дневального принес, где отмечено было время привода баронессы в контрразведку и время ее отбытия из нее. Надо же какие аккуратные бюрократы эти фельдфебели. Все у них тут под роспись и подпись.

— Куда она отбыла? Ее отпустили?

— Никак нет, господин командор, отметки об отпуске в журнале нет, — развел руками фельдфебель из аристократов.

— Так куда она делась?

— Ее переместили. Перевели в другое место.

— Куда!?

— Не могу знать. Это выше пределов моей компетенции.

— Кто знает? Кто отправлял? — повернулся к младшему 'контрику' и обличительно ткнул в него указательным пальцем. — Лейтенант, если не выложите сейчас же все как на духу, то через пять минут я вас лично расстреляю у ближайшей стенки без суда и следствия. Вам понятно? Мне не впервой стрелять Тортфортов и прочих изменников. У меня слова никогда не расходятся с делом. Пять минут. Время пошло.

— Ее, скорее всего, увезли в замок Ройн. По крайней мере, раньше именно туда их отсюда увозили. — торопливо ответил контрразведчик.

— Где это?

— Цебс. Столичный округ. Недалеко. Сорок километров по шоссе на север, — доложил лейтенант. — Можно и на железной дороге добраться. Станция также называется Ройн.

Ройн? Где-то я уже слышал это название, а вот где не припомню. Ладно… Проснемся — разберемся. Сейчас надо ковать, пока горячо.

— Зачем вы арестовываете женщин?

— Что-то связанное с собственностью мятежных фамилий. Точнее я не знаю.

— От кого получаете такие приказы? Проскрипционные списки вам спускают сверху или вы уже сами на месте определяете, кого тащить в кутузку?

— Я получаю приказы от своего непосредственного начальника ротмистра Гаукфорта. От кого он их получает я не в курсе. Он со мной подобной информацией не делился.

— Откуда вы прибыли в столицу. Вас же здесь не было во время мятежа? Столичные офицеры контрразведки были арестованы при мне.

— Так точно не было. Меня вызвали из Гоблинца, а ротмистра из Тортуса заменить замаранных в мятеже офицеров имперской контрразведки.

— Кто отдал вам такой приказ?

— Приказ, точнее копия приказа, поступила к нам в управление из Дворца с фельдкурьером. Из собственной его императорского величества канцелярии, без подписи. Штамп 'с подлинным верно', печать подлинная красной мастики и припись к ним от дворцового делопроизводителя. Вот меня и командировали на усиление.

Тут дверь распахнулась, и на пороге возник Молас. Как писали в старых пьесах 'те же и он'.

— Савва… Я так и понял, что без тебя тут не обошлось, — констатировал генерал-адъютант императора деловым тоном. — Кто еще может броневиками ворота вышибать? Что случилось на этот раз?

— Да вот эти чудики похитили личную сестру милосердия моего герцога только на том основании, что у нее фамилия Тортфорт.

— Хозяйка дома, где вы квартируете? — уточнил генерал.

— Именно так, ваше превосходительство.

Молас взял стул от стены, подтащил его к столу, за которым я восседал. Сел, закинул ногу на ногу и попытался 'прочитать в сердце' у лейтенанта.

Мда…

Умеет.

Даже со стороны стало заметно, как у лейтенанта душа ушла в пятки. Куда там моей реальной угрозе расстрелом. По сравнению с Саемом я еще мало каши ел. Первый раз я видел сына 'волкодава СМЕРШа' в этом качестве. Ну… прямо железный Феликс. из кино. Даже спрашивать не пришлось. Все что знал лейтенант, он четко по-военному доложил без запинки.

— Теперь многое стало понятно, — задумчиво проговорил Молас. И резко изменив тон, приказал. — Теперь все брысь отсюда.

Но когда я встал из-за стола, генерал задержал меня рукой.

— А ты, Савва, останься.

Гусеницы лязгали, взвихряя глубокий снег на неубранной дороге. За бронеходами на чалках тянули по двое саней наскоро соединенных бортами. На санях кутаясь от рукотворной метели, полулежали мои штурмовики и 'волкодавы' Моласа. Где-то около роты в общем составе. Все с автоматами разных конструкций. Еще три снайперских пары и саперное отделение.

Аэросани по второму разу объезжали по полю вдоль дороги всю растянувшуюся из-за саней колонну. По той же причине скорость колонны не превышала двенадцати километров в час. Но все равно высланные заранее вперед драгунские разъезды передового охранения мы довольно быстро догнали и они уже шли фланговых охранением.

В аэросанях только я с Моласом и наши денщики. Пилот и бортмеханик, он же башенный пулеметчик. Больше никого в эту относительно тесную кабину не впихнуть. Всех достоинств этой гондолы сплошное остекление, качественная заделка щелей и печка, отводящая горячий воздух от мотора. Сидения еще человеческие, можно сказать даже кресла, широкие и просторные. ВИП-салон, однозначно.

Мелькали по обочинам фольварки, кузни, постоялые дворы.

Шарахались от нас в стороны редкие встречные экипажи и сани, тут же попадавшие в цепкие руки 'птенцов гнезда Моласова' которые были приданы драгунским разъездам в качестве силы руководящей и направляющей.

Третий час уже длится этот снежный марафон.

Одно радует — никто нас обогнать по дороге не сможет. Скорости не те. Любые сани, вырвавшиеся вперед с вестью о нашем выходе из столицы, или верхового какого, драгуны давно бы уже догнали. А на железной дороге Молас любое движение остановил собственным приказом из-за 'угрозы подрыва полотна мятежниками'.

Да и на аэросанях, очень быстрых как оказалось, мы сами пару раз вырывались на десяток-полтора километров вперед с теми же целями. И убедились, ну… убедили себя, что никто не вырвался вперед предупредить о нашем налете.

А я все никак не мог вспомнить, откуда я знаю название этого замка мятежников — Ройн? И никак не мог вспомнить.

Говорить в кабине невозможно из-за шума двигателя и вибрации. Но главное было сказано еще в столице. С глазу на глаз. Хорошо так поговорили как его превосходительство с его превосходительством. Пальцы не гнули. Обиженку друг на друга не грызли.

— Если бы ты не поторопился расстрелять всех Тортфортов, Савва, то я бы уже знал про этот замок. А так… и для меня это неожиданность, как и приказы из Дворца, о которых нет никаких следов в императорской канцелярии, — генерал вынул трубку и сал набивать ее табаком из замшевого кисета. — Уж эту кухню мы перетрясли первой. Но круг подозреваемых значительно сузился… Не так много в императорской канцелярии людей имеющих доступ к красной печати.

Молас взял трубку в зубы и, не зажигая ее, несколько раз втянул через нее в себя воздух. Курить хочет, но знает, что я этого не люблю вот и сдерживается.

— Кури, Саем, — разрешил я. — У тебя вроде как табак душистый. Только скажи, кто тебе стукнул, что я тут?

— Можно подумать, Савва, что ты сюда через дымоход камина пробрался, — хохотнул генерал-адъютант императора. — Полгорода видело, как твой бронеход здесь ворота ломал. А город, заметь, очень хорошо телефонизирован. Но ты мне лучше другое скажи: за каким хреном им потребовалось баб арестовывать?