Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2 - Бэгшоу Тилли - Страница 38

• Предыдущая
• 38/70
• Следующая

– Вокзал Паддингтон. Следующая остановка – вокзал Паддингтон. Пересадка на поезда до Оксфорда, Дидкота, Бирмингема, Нью-стрит и Ридинга.

Металлический голос диктора вернул его к реальности. Он решил нанести визит Гюнтеру Хартогу, старому наставнику и партнеру по преступлениям Трейси Уитни. Не потому, что ожидал прорыва, просто не знал, что делать.

Если верить Трейси, загородный дом Хартога был сокровищницей предметов искусства, в основном приобретенных нечестным путем.

– Это восьмое чудо света, – утверждала Трейси. – И Гюнтер – личность. Вы не можете покинуть Лондон, не повидавшись с ним.

Гюнтер Хартог лежал, прикрытый кашемировым пледом, который, как саван, окутывал его исхудавшее тело. Рядом, на специальной металлической конструкции, висела кислородная маска, казавшаяся инородным предметом в прекрасной комнате. Оказалось, что все похвалы Трейси не отдавали должного обстановке. С той секунды, как такси Жана остановилось у особняка семнадцатого века, он понял, что ему выпал счастливый случай. Сады были ухожены так же безупречно, как любой парк. Если внешняя часть была восхитительной, интерьер оказался настоящей пещерой Аладдина. На обшитых дубовыми панелями стенах висели бесценные сокровища искусства. Каждый ковер был антикварным персидским, все стекло – венецианским, мебель – из великолепных поместий Европы или исторических дворцов Азии. Гюнтер Хартог обладал не только огромным богатством, но и идеальным вкусом. По опыту Жана Риццо, то и другое редко шло рука об руку.

Но Гюнтер Хартог умирал. Серая пленка смерти застилала запавшие глаза и сковывала скелетоподобное тело, как туман раннего утра. Руки и ноги превратились в сухие прутья, и кожа походила на старый пергамент. Он отпустил сиделку и пригласил Жана сесть рядом.

– Спасибо, что согласились принять меня, – сказал Жан.

– Не за что. Думаю, вы знаете, как много я конфликтовал с огромным числом представителей вашей профессии, инспектор. Но когда вы упомянули имя моей дорогой Трейси… Что ж, верх взяло любопытство.

Голос Гюнтера был слаб, но ум остер, как всегда. Да и глаза по-прежнему дьявольски сверкали.

– Вы ее видели?

– Видел.

– Она здорова?

– Абсолютно, – осторожно ответил Жан. – И посылает вам всю свою любовь.

Гюнтер вздохнул:

– Полагаю, вам запрещено говорить мне, где она и что делала все это время?

Жан кивнул.

– Даже если я умираю и обещаю унести тайну с собой в могилу?

– Мне очень жаль.

– О, не извиняйтесь, – прохрипел Гюнтер. – Вижу, что вы с ней пришли к какому-то соглашению. Очевидно, у нее есть причины оставаться в неизвестности. Но я скучаю по ней.

Его светлые глаза вновь затуманились. Жан понял, что он снова ускользнул в прошлое. В счастливые дни, когда он, Трейси и Джеф умудрялись снова и снова оказаться хитрее представителей власти многих стран. Они помогли друг другу разбогатеть, но Жан понимал, что их связь гораздо крепче.

– Трейси оказывает содействие в ваших расследованиях? – спросил Гюнтер.

– Так оно и есть.

– Смею ли я поинтересоваться, какое гнусное дело вы расследуете, инспектор?

– Убийство.

Игривая улыбка Гюнтера исчезла.

– Если быть более точным, двенадцать убийств.

Он рассказал Гюнтеру Хартогу о жертвах Библейского Убийцы. О связи, обнаруженной между убийствами и рядом ограблений. Объяснил, как разыскал Трейси, подозревая, что она может быть связующим звеном, которое может привести к убийце. Трейси помогла ему найти Элизабет Кеннеди, но на этом след обрывался.

При упоминании имени Элизабет старик оживился.

– Мерзкая особа. Так она все еще работает? Полагаю, я не удивлен, хотя надеялся, что к этому времени она уже гниет в перуанской тюрьме.

– Вы не ее поклонник?

– О, не поймите меня неправильно, инспектор. Она мастер своего дела. Но весьма типичный представитель нынешнего поколения.

– В каком отношении?

– Бессердечна и жадна. Совершенно лишена принципов, не говоря уж о романтике.

– Романтике? – нахмурился Жан.

– О да! – воскликнул Гюнтер. – В прежние времена в нашем бизнесе было немало романтики. Трейси и Джеф не были ворами в привычном понимании. Они были артистами. Каждая работа была спектаклем. Прекрасно поставленным действом, если угодно.

«Для него это игра. Для всех них. Но никто не объяснил Сандре Уитмор или Алиссе Арман и другим девушкам правил. Они каким-то образом были вовлечены в игру и дорого за все заплатили. В их жизни, как и в смерти, не было романтики, прости их боже», – подумал Жан.

Гюнтер, немного помолчав, продолжал:

– Трейси и Джеф отбирали только у недостойных. Они никогда не обманывали старушек. Не то что мисс Кеннеди. Ею движет только жажда денег, и она не остановится ни перед чем, чтобы их получить. Это она разрушила брак Джефа и Трейси. Тогда я сумел узнать, что ей за это заплатили. Кто-то, задумавший отомстить мне или им, нанял Элизабет, чтобы все уничтожить. Можете себе представить? В мое время подобное поведение считалось недопустимым. – Он снова обмяк, устав от долгой речи.

Как только Гюнтер Хартог отдышался, Жан спросил:

– Вы никогда не слышали, что Элизабет работает с партнером, мужчиной?

– Да, несколько лет назад. Но я не следил за карьерой молодой леди. А что?

Жан пожал плечами:

– Библейский Убийца – мужчина. Я ищу мужчину, связанного с Элизабет Кеннеди или Трейси Уитни. Или с обеими. Конечно, есть человек, который идеально подходит под описание.

– Вы, надеюсь, не имеете в виду Джефа? – спросил Гюнтер, нахмурившись.

– Джеф Стивенс был близок с обеими женщинами. Он по-прежнему путешествует по всему миру и крадет антиквариат.

– Что бы ни делал Джеф – это не убийства, – запротестовал Гюнтер.

– Так или иначе, у него много сообщников. Он мог оказаться в одном из перечисленных городов во время убийства.

Гюнтер покачал головой.

– Джеф не имеет с этим ничего общего. Я готов прозакладывать голову.

– Если верить материалам ФБР, он регулярно пользуется услугами проституток. Вы это знали?

– Нет, – честно ответил Гюнтер. – Не знал. Но не сомневаюсь, что Джеф и мухи не обидит, не говоря о женщинах.

– Люди меняются, – заметил Жан. – Может, разрыв с Трейси так на него подействовал. У него могло быть нечто вроде нервного срыва. Такое бывает. – Встретив скептический взгляд Гюнтера, он добавил: – Когда вы в последний раз видели Стивенса?

– Некоторое время назад, – ответил Гюнтер осторожно. – Не помню точно.

– Месяцы? Годы? – настаивал Жан.

– Годы. К сожалению.

– Не можете сказать, где он сейчас?

– Нет. Хотя, даже если бы и знал, все равно бы не сказал.

Гюнтер Хартог позвонил в старомодный медный колокольчик, чтобы позвать сиделку. Его отношение к Жану явно сменилось к худшему.

– Вы именно поэтому приехали, инспектор? Чтобы уговорить меня предать одного из старых друзей?

– Вовсе нет. Я приехал, поскольку Трейси рекомендовала вас как человека с лучшими связями в Англии. И если ходят какие-то слухи об Элизабет Кеннеди, или ее о партнере, или еще о чем-то, что может помочь раскрыть дело, до вас они дошли.

Гюнтер был польщен, но не умиротворен.

– Трейси знает, что в этих убийствах вы подозреваете Джефа?

– Я его не подозреваю. И пока никого не подозреваю. В основном потому, что у меня нет доказательств. Но я не могу исключить Стивенса, чтобы пощадить чувства, ваши или Трейси. Он может ничего не знать. Или может знать что-то. Мне необходимо поговорить с ним. Я в долгу перед этими убитыми женщинами и теми, кто по-прежнему в опасности, мистер Хартог. Это все, что меня волнует.

Вернулась сиделка. Маленькая филиппинка, плохо говорившая по-английски, возмещала недостаток роста свирепо-покровительственной манерой обращения с пациентом. Немедленно почувствовав его неприязнь к гостю, она встала между ними, сложив руки и пронзив Жана яростным взглядом.

– Мистер очень устал, – объявила она. – Вы уходить.

• Предыдущая
• 38/70
• Следующая