Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2 - Бэгшоу Тилли - Страница 37
- Предыдущая
- 37/70
- Следующая
Последний раз они повстречались три года назад в Гонконге. Элизабет в то время была занята весьма смелым похищением бриллиантов прямо в аэропорту – высшая точка ее карьеры, как потом оказалось. Джеф охотился за какими-то древними китайскими каменными таблицами для перуанского коллекционера. Как-то вечером, вернувшись в отель, он застал Элизабет голую в своей постели.
– Признайся, – промурлыкала она, раздвигая гладкие карамельно-коричневые ноги и выгибая идеальную спину танцовщицы, – ты хочешь меня. Хочешь меня так же сильно, как я тебя. И всегда хотел.
Выпуклость под брюками Джефа, казалось, подтверждала ее подозрения. Но сексуальному возбуждению противоречило отвращение на лице.
– Я бы не стал спать с тобой, даже если бы ты была последней женщиной на земле.
– Конечно, стал бы. Вспомни, как сильно ты хотел меня в Лондоне. Пока не вошла твоя жена и все не испортила.
– Вон отсюда! – Он поднял одежду Элизабет, швырнул ей и открыл дверь. – Из-за тебя я потерял единственную женщину, которую любил.
Унижение от того, что ее отвергли, померкло, но воспоминание о словах Джефа до сих пор жгло.
Единственная женщина, которую он любил…
Трейси Уитни – не подруга сердца Джефа.
Подруга его сердца – она, Элизабет Кеннеди.
Когда-нибудь она заставит его открыть глаза.
– Приехали, дорогуша.
Такси остановилось. Они добрались до Кэнери-Уорф.
Элизабет расплатилась с водителем и поспешила к зданию – монолиту из стекла и стали с панорамными окнами, откуда открывались прекрасные виды на Лондон. Ее квартира была поразительной: пентхаус площадью пять тысяч квадратных футов, увешанный замечательными картинами и обставленный изысканной современной мебелью. Элизабет, выросшая в убогом, перенаселенном муниципальном доме в Уолверхэмптоне, жаждала пространства и простоты. В помещении, оборудованном по открытому типу, большая часть обстановки носила отпечаток азиатской темы. Потолки были высокими. Бамбуковая ширма отделяла гигантскую кровать с красными шелковыми простынями от гостиной, которая выглядела скорее как частная галерея, чем частный дом.
После того как, сбросив туфли, осторожно положила Грэма Найта на красный лакированный обеденный стол, Элизабет налила себе бокал идеально охлажденного «Шато д’Икем» и опустилась на диван.
Слишком возбужденная, чтобы смотреть телевизор, она постучала наманикюренным пальчиком по айпаду и закрыла глаза, позволяя успокаивающим звукам Верди проникнуть в душу. И как это было часто, ее мысли обратились к Джефу Стивенсу: «О Джеф, где ты сейчас?»
До нее доходили слухи о том, что на Рождество Джеф планирует большое дело в Нью-Йорке. Она не знала, в чем суть, хотя, если речь шла о Джефе, там наверняка замешаны какие-то неизвестные средневековые манускрипты или предмет этрусской керамики. Элизабет не разделяла его интереса к старым и пыльным реликтам прошлых цивилизаций. Зачем ограничивать рынок перепродаж, если в этом нет необходимости?
Элизабет почти никогда не брала работу по комиссии, предпочитая продавать добычу на черном рынке тому, кто даст больше всего.
Проводя рукой по волосам – они уже отросли и короткая стрижка, которая у нее была в Лос-Анджелесе, потеряла форму, после чего пришлось делать новую прическу, и теперь ее волосы были рыжеватыми и средней длины, – Элизабет размышляла, не стоит ли вернуться в Штаты. Она не собиралась так просто отдавать Джефа Стивенса. Нью-Йорк – прекрасная возможность его совратить. На этот раз она попробует другой подход, менее прямолинейный. Попытается впечатлить его профессионально, прежде чем пустит в ход пушки главного калибра. Если она выкинет нечто эффектное и захватывающее, по крайней мере, завоюет его уважение. И это будет началом.
Ей представлялись различные возможности. В Нью-Йорк на Рождество стекались богатые дураки. Вопрос в том, чтобы выбрать подходящую, сочную, отбившуюся от стада газель. Кроме того, необходимо убедить делового партнера отпустить ее.
– Слишком скоро, – отрезал он, когда Элизабет ему позвонила. – Нам в Америке делать нечего по крайней мере год.
– Какая глупость!
Скандал с иранскими рубинами подорвал уверенность Элизабет в себе и совершенно лишил равновесия ее партнера. После провала ограбления Брукстайнов он нервничал и злился. А главное, слишком осторожничал.
– ФБР у нас на хвосте, – напомнил он.
– У меня, хочешь сказать, – поправила его Элизабет. – И так или иначе, что тут такого? С каких пор мы в страхе бежим от сборища идиотов федералов? Я хочу поехать в Нью-Йорк.
– Нет.
– Там благотворительный бал…
– Я сказал «нет». – И партнер бросил трубку.
Элизабет Кеннеди поняла, что все сильнее устает от него. Чем дольше они работали вместе, тем более странным он становится. К тому же стремился во всем ею управлять. Вначале она была счастлива играть вторую скрипку, молодую мошенницу под руководством опытного наставника. Тем более что он был готов делить прибыль пополам. Но теперь, после каждой успешной работы, она неизменно спрашивала себя, так ли уж нуждается в нем. Они были прекрасной командой и заработали кучу денег. Но рано или поздно все великие союзы распадаются.
«Кто знает, возможно, когда Джеф увидит правду, мы сумеем работать вместе? Нью-Йорк может стать началом новой главы».
Элизабет Кеннеди глотнула вина и позволила себе помечтать.
Стоя в вагоне метро, направлявшегося к станции «Паддингтон», Жан Риццо широко зевал. Он почти не спал ночью и едва держался на ногах. Вагон был переполненным и грязным. От гнусного смрадного дыхания пассажиров и запаха их немытых тел, смешанных с запахом духов и лосьонов после бритья, в желудке все переворачивалось.
«Завтра в это время «Евростар» будет мчать меня домой».
Жан не мог дождаться, когда наконец уедет. Он скучал по детям. По своей квартире, своей жизни. И чувствовал себя обессиленным. Он приехал в Лондон две недели назад, полный волнения и надежды. Предположение Трейси насчет Элизабет Кеннеди оказалось верным. Элизабет вернулась в Лондон после неудачи в Лос-Анджелесе, чтобы собраться с силами и спланировать следующий ход. После долгих сложных поисков Жан разыскал ее и начал утомительную недельную слежку. Он стал свидетелем, как Элизабет обманула Эдвина Грейвза – мультимиллионера-филантропа и коллекционера предметов искусства. Когда-то наделенный природой блестящим умом, в старости Эдвин стал страдать болезнью Альцгеймера, что сделало его добычей для всякого рода авантюристов. Элизабет, подобно акуле, почуявшей запах крови, сыграла на слабости старика, удрав с картиной, стоившей миллионы.
«У нее нет совести. Она продала бы собственное дитя, если бы предложили сходную цену», – сделал вывод Риццо.
Но он здесь не для того, чтобы ловить мисс Кеннеди на мошенничестве или возвращать украденную картину. Он здесь для того, чтобы поймать убийцу.
С той минуты как Элизабет вышла из дома Эдвина Грейвза, Риццо не выпускал ее из виду. Но она не встречалась с сообщниками. Не предпринимала никаких внезапных шагов, не совершала необычных поступков. И что важнее всего, за кражей картины не последовало убийства.
Прошло четыре дня. Библейский Убийца всегда наносил удар через два дня. След был так же холоден, как ноги Жана в промокших носках.
Трейси позвонила ему из Колорадо:
– А вдруг она работает без партнера? Это вполне возможно, Жан.
– Может быть.
– А может, убийства свершаются после краж куда более дорогих вещей? Это такой адреналин! Если так, история с мистером Грейвсом слишком ничтожна.
– Хм…
Трейси, верная своему слову, очень помогла Жану с расследованием. Ее замечания об образе мыслей мошенников были неоценимы. И все же Жан Риццо не мог отделаться от чувства, что пропустил какую-то очень важную деталь.
«Может, я избрал совершенно не тот путь? Может, Милтон Бак все-таки прав и нет никакой связи?»
Жан сумел проследить путь Кеннеди до нескольких городов, где произошли убийства. Но не до всех городов. Что, если он делает из мухи слона? Он нашел Трейси и Элизабет, и этот успех пробудил в нем самодовольство, как у короля, восхищавшегося тонкой золотой парчой, которую, кроме него, никто не видел.
- Предыдущая
- 37/70
- Следующая
