Тайна черной жемчужины - Басманова Елена - Страница 52

• Предыдущая
• 52/69
• Следующая

Ему открыла хмурая худосочная служанка – вся в черном. Из-под низко повязанного плотного платка горели черным огнем огромные глаза. Угольные брови почти смыкались на переносице. Поджатый бледный рот придавал ее смуглому лицу злобность.

– Госпожа Золлоев никого не принимает, – заявила она басом без предисловий.

– Доложите барыне, что ее желает видеть следователь Вирхов. – Карл Иванович выдвинул правую ногу, чтобы придержать готовую захлопнуться перед его носом дверь.

– Сказано, не принимает. – Горничная дернула дверь, но безрезультатно. – Господин Золлоев запрещает принимать мужчин в его отсутствие.

– Я не мужчина, милочка, – рявкнул Вирхов, – а следователь. У вас под носом убийство происходит, а вы здесь и ухом не ведете.

– Закон гор запрещает женщине вмешиваться в мужские дела, – упрямо возвестила служанка и провела смуглой рукой по оборкам черной юбки.

«Не спрятан ли у чертовки нож под нарядом?» – мелькнула мысль у следователя, и он на всякий случай приготовился отразить нападение.

– Здесь – российская столица, а не Кавказ, – сурово сказал он, следя за движениями женщины, – и действуют здесь российские законы, общие для всех подданных. Преступление совершено – проводится дознание.

В этот момент за спиной золлоевской горничной появилась еще одна женская фигура – тоже в черном, лицо ее было скрыто под черным шелковым платком, только глаза над ним посверкивали.

– Я слышала ваш разговор, – произнесла полная женщина низким певучим голосом, – но принять вас не могу. О преступлении нам ничего не известно. Мы никого не видели и ничего не слышали.

– Я так и говорю, госпожа, – недовольно встряла горничная.

– Мадам Золлоева? – Вирхов понял, что в квартиру ему войти не дадут.

– Ответьте на мои вопросы. К вам сегодня кто-нибудь приходил?

– Никто.

– А где в данный момент находится ваш супруг?

– Господин Золлоев собирался сегодня поужинать в ресторане «Фортуна».

– Хорошо. – Следователь был доволен и этим. – Я попрошу вас обеих выйти на площадку и взглянуть на убитую женщину. Известна ли она вам?

Служанка, а следом за ней и госпожа Золлоева выглянули на площадку и без всякого сожаления и сочувствия с минуту созерцали безжизненное тело Сони.

– Эту женщину я никогда прежде не видела, – равнодушно произнесла госпожа Золлоева на ходу – она уже направлялась в свою крепость.

– Недостойная женщина, – пробурчала золлоевская служанка, – пропащая. Мы с такими не водимся. Собаке – собачья смерть.

– Запирай дверь, Земфира, – властно велела мадам Золлоева, двигаясь в глубину квартиры и более не обращая внимания на следователя.

– Минутку, дражайшая мадемуазель. – Следователь схватился за ручку двери и поймал презрительную улыбку – так могла бы улыбаться овчарка, охраняющая хозяйское добро и покой. – Почему вы утверждаете, что погибшая – пропащая душа?

– За такие чулки у нас на Кавказе камнями побивают. – И золлоевская служанка с силой дернула дверь и захлопнула ее перед носом ошарашенного Карла Ивановича.

«Тьфу ты! – сплюнул он. – От этих баб толку никакого не добьешься, только и видят что чулки да бантики. Никакого понятия о существе дела, о главном и второстепенном. Вот поэтому среди следователей и людей сыскного дела ни одной женщины в России нет, разве что добровольные осведомительницы, без которых не обойтись. А то бы уж они понарасследовали!» Однако поединок Вирхова с цепной Земфирой не был напрасным. Хозяйка вышла и сообщила, где искать ротмистра Золлоева – в ресторане «Фортуна», у Порфирия Федулова.

Карл Иванович спустился вниз, поманил к себе помощника. Он дал ему указания: быстрее завершить осмотр места преступления и оформить протоколы предварительного дознания. Он решил посоветоваться с ним и относительно того, как распределить дальнейшие дела. Требовалось срочно ехать в ресторан к Порфирию и допросить ротмистра Золлоева.

В воображении Вирхова выстраивалась новая картина, он пытался объединить воедино дела об убийствах последних дней: ротмистр мог расправиться с горничной, чтобы избавиться от сообщницы, помогавшей ему убить Тугарина, претендента на сердце Брунгильды Муромцевой, так понравившейся пылкому кавказцу. Необходимо было выяснить, случайно ли Золлоев отправился в «Фортуну»? А что, если мадемуазель Ляшко убил тоже он или нанятый им убийца, и теперь его, как всякого преступника, тянет на место совершенного преступления? Получалось, что и на Татьяну Зонберг он мог напасть – почему он не мог ехать в том же поезде? Золлоев – человек высокий, брюнет, а родинки – дело нехитрое. Карл Иванович усмехнулся. Не исключено, что усы ротмистра – накладные. Сумеет ли Золлоев доказать свое алиби? Убийство женщин, может быть, по закону гор и не такой большой грех, кто знает. А зачем он их убивал? Из-за драгоценностей? Или охотничий инстинкт, ярко выраженный у горских народов? Трудно им, кавказским сынам, тянуть лямку на пресной службе, никакого огня для джигита, никакого удовольствия без удальства да риска! А если его доводят до бешенства фильдеперсовые чулки?

Карл Иванович, разговаривая со своим помощником, прокручивал мысленно новую версию, хотя в глубине души не был уверен в своих логических ходах – больно все хорошо сходилось на первый взгляд.

Требовалось присмотреть и за театральным гением Максимом Иллионским-Третьим. Не заварится ли вокруг него какая-нибудь каша? Не исключено. Тем более что сегодня антреприза «Аполлон» дает последнее представление – завтра уезжает в белокаменную.

Карл Иванович не мог решить для себя возникшую дилемму: ему казалось важным успеть одновременно в оба места – и в ресторан, и в театр. Но судьба, видимо, решила еще больше усложнить жизнь изнуренному следователю.

Судьба явилась в виде соскочившего с «ваньки» помощника письмоводителя, который, запыхавшись, подбежал к начальнику и выпалил распиравшую его новость:

– Библиотекарь... Кайдалов... Лежит там... у себя на службе... С проломленной головой...

– Бежим! Скорей! За кулисы! – завизжала пронзительно Мария Николаевна Муромцева, как только на сцене упал занавес, скрывший из виду блистательного короля Лира, ползущего на четвереньках к явившейся перед ним Брунгильде. – Бежим! Доктор, быстрее! Где вход за кулисы?

Не дождавшись ответа от ошеломленного неожиданным разворотом сценического действа доктора, почти оглохшего и парализованного от ее визгливых криков, Мура оттолкнула обитый бархатом стул и ринулась к выходу из ложи. Доктор, едва поспевая, бежал за ней – оба метались по коридорам, по узеньким лестницам-переходам, – и наконец в конце полукруглого коридора, в который выходили двери партера, Мура углядела еще одни бархатные шторы и помчалась туда.

Интуиция ее не подвела – за шторами скрывалась дверь, распахнув которую Мура и доктор оказались перед лицом лысоватого человечка в униформе. Человечек суматошливо замахал руками и закричал, что посторонним сюда входить не разрешается.

– Да вы что, милейший? У вас же на сцене несчастье! – продолжала надрываться Мура. – Спектакль прерван! Занавес дали, господин И лионский упал и не может встать. Нужно срочно доктора! А это и есть доктор! – Она дергала за рукав Клима Кирилловича, безмолвно кивавшего и переводившего потерянный взгляд с одного на другую.

– Доктора пущу, – неуверенно согласился несколько притихший служитель, – а вам, барышня, здесь делать нечего.

– Да не барышня я! – Мура с удвоенным жаром набросилась на явно сдававшего свои позиции человечка в униформе. – Я – ассистент врача. Без меня он не может оказать помощь пострадавшим! И вы же знаете, на сцену выбежала девушка, скорее всего, психически травмированная.

Удивленный наглой ложью спутницы, доктор возмущенно дернулся в сторону: ему не понравилось, что она назвала Брунгильду сумасшедшей.

Служитель воспринял движение доктора как знак крайнего нетерпения и от греха подальше решил не противиться ворвавшимся в святая святых – за кулисы. Человечек взял инициативу в свои руки: он кликнул помощника и велел ему занять пост у дверей, а сам повел доктора и сверкающую глазами, горластую барышню в охраняемые им лабиринты. Они поднялись по ступенькам и помчались между бесформенными пыльными тряпками, свисающими с колосников. Доктор едва успевал озираться по сторонам: в поле его зрения то и дело попадали диковинные приспособления – какие-то канаты, лонжи, картонные декорации, ободранная мебель... Он во всей мере начал ощущать театральную атмосферу. Неожиданно вслед за своими спутниками он вывернул на открытое пространство и остановился.

• Предыдущая
• 52/69
• Следующая