Доноры - Щупов Андрей Олегович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая

Земля содрогнулась сильнее прежнего. Теплое дуновение коснулось спины, и в тот же миг на голову хлынул поток камней и песка. Стиснутый со всех сторон, он все же успел невесело подумать: «Так или иначе, а я молодец! Я заставил этого прохвоста Сэма ползти впереди себя…»

— Послушайте, лейтенант! Я ведь объяснял уже тысячу раз. Это особая ситуация, им нужно помочь… Да, я знаю, что постановление запрещает вмешательство в дела ОПП, но если вы не вмешаетесь сейчас, будет поздно. Что?.. Да, могу повторить…

— Вежливо попрощайся с лейтенантом и положи трубку, — ствол «Магнума» уткнулся в щеку Фрэнка. — Поживее, малыш. Ты меня знаешь, я шутить не люблю.

— Извините, лейтенант. Небольшая помеха… — Глядя на устрашающе длинный ствол, Фрэнк заторможено опустил трубку.

— Небольшая помеха, — издевательски повторил Рупперт. — Да, Фрэнк, одна крохотная помеха действительно возникла.

— Ты не понял, Рупперт. Это… Это была всего-навсего шутка.

— Прекрасно понял, Фрэнк. Но я, как было уже говорено, шуток не люблю.

Все еще не веря в то, что может случиться в ближайшие секунды, Фрэнк попытался встать. Кровь отлила от его лица, сердце колотилось, как у загнанного зайчонки. Глаза Рупперта с безжалостной точностью отмечали перемены, происходившие в облике оператора. Страх — то самое чувство, что постигается человеком с отроческих лет. Наука эта из простых, и всякий в ней готов преуспеть, получая наивысшие отметки. Даже если все обстоит гладко и благополучно, а друзья с родителями добры и улыбчивы, редко кому удается остаться неприобщенным к таинству означенной мерзости. Впрочем, без того же страха не было бы и отваги, не было бы хитрости, переходящей в ум, спасающей от напастей, преодолевающей жуткие жизненные виражи. И уж во всяком случае, не испытав страха, человек не способен состояться как личность. Гнусное это ощущение он обязан испытать хотя бы для того, чтобы единожды преодолеть, тем самым поднявшись внутри себя на очень важную ступеньку. Те же, кому не дается эта премудрая задачка, до седых волос обречены числиться в низших категориях. Так рассуждал Дик Рупперт, вглядываясь в лица устрашаемых им людей. Он знал, что напугать человека проще простого. Но это происходило лишь в первый момент. Далее люди начинали вести себя совершенно по-разному. Иные на ватных ногах не способны были даже на элементарное бегство. Их волю и голоса пронизывала дрожь, из таких можно было вить веревки и лепить что угодно. Иные багровели от пяток до корней волос. На смену страху приходило психопатическое состояние, называемое бешенством. Зачастую именно в таком поведении люди усматривают элементы отваги, но Рупперта интересовала третья и, пожалуй, самая многочисленная когорта людей — тех, что сопротивлялись, трепеща. На тех же ватных ногах они неожиданно шагали вперед и отнюдь не звонким, а скорее осипшим голосом, заикаясь от ужаса, высказывали то, что думали. Дух торжествовал в них над трусливой плотью, и, если приходилось расправляться с такими, наравне с изумлением Рупперт чувствовал и вспышку невольного уважения. Когда-то он не слишком разбирался в этом. Мужество сквозь страх смешило его, иногда раздражало полным отсутствием видимой логики. Однако с годами пришло понимание внутреннего мира людей. По крайней мере ему стало казаться, что наконец-то он приблизился к истокам настоящего мужества, отделив его от плевел и попутного сора. Не ошибся он и в данном случае. Оператор оказался именно из таких.

— Так кому же ты звонил, дружок?

— Это т-тебя не к-касается!

Рупперт с удовлетворением отметил заикание Фрэнка.

— Ошибаешься. Это очень и очень меня касается! — он качнул тяжелым «Магнумом», описав стволом замысловатую восьмерку. Люди первой категории, узрев подобную кабалистику, рушились в обморок или с причитаниями начинали молить о пощаде, вторая категория, ругаясь, швыряла в него стульями и цветочными горшками, и лишь действия третьих оставались для Рупперта совершенно непредсказуемыми.

В предвкушении занимательной и без сомнения острой беседы Рупперт улыбнулся. Свободной рукой придвинул к себе стул на крохотных роликах и по-ковбойски оседлал его. Слишком грузный, он чертовски не любил стоять. Природа даровала человеку зад с умыслом, и умысел этот из столетия в столетие реализовался лучшими мастерами-мебельщиками, а ныне опытными дизайнерами — в виде шикарных диванов и кресел, стульев с гнутыми ножками, туалетных стульчаков и простых табуретов.

— Ну-с, Фрэнки…

— Ты н-ничего не узнаешь, жирный боров! По крайней мере от меня!

— Брось, Фрэнки! — улыбка Рупперта стала еще шире. — Конечно же, узнаю. Ты ведь в курсе наших возможностей.

— Тебе не напугать меня, Рупперт, — Фрэнк сделал еще один шаг назад и поясницей уперся в пульт управления мониторами. — Я знаю тебя прекрасно, но ни тебе, ни этому ничтожеству Мэрвилу…

Казалось, выстрел лопнул над самой головой Рупперта. От неожиданности он даже пригнулся.

— Бог мой, Мэрвил!.. Что ты наделал, идиот?!

Пуля, выпущенная из «Браунинга» Борхеса, пробила оператору горло. Фрэнк обхватил шею руками, кровь ручейками сочилась между пальцами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Фрэнк больше не жилец.

Борхес стоял у двери такой же бледный, каким еще совсем недавно был Фрэнк. Нервно тиская дамский «Браунинг», он пробормотал.

— Ты слышал? Этот подонок назвал меня ничтожеством.

— Этот подонок мог бы рассказать массу интересного! — с досадой выкрикнул Рупперт.

За его спиной раздалось частое хлюпанье. Дик Рупперт обернулся. Оседая на пол, Фрэнк силился что-то сказать. Кровь била теперь из его горла маленьким фонтанчиком, губы кривились в издевательской усмешке.

— Он обставил нас, — Рупперт неспешно поднял свой «Магнум». — Надо признать, Фрэнки, ты оказался умнее, чем я думал.

Дважды «Магнум» с оглушительным грохотом выплюнул струю пламени. Откинув голову, Фрэнк замер на полу.

Штат операторов суетился у экранов, следя за перемещениями зеленой точки по линиям улиц. Еще двое служащих в наушниках сидели возле внушительного корпуса радиостанции, плавая по фиксированным частотам полицейской радиосети.

— Да, скорее всего, это он, — один из них чуть повернул голову. — Сорок шестая дорога, ведущая к старому карьеру.

— Это что? Там же, где расположен серебряный рудник? — Рупперт недоуменно взглянул на Борхеса.

— Нет. Рудник милях в тридцати западнее. В этом карьере когда-то добывали глину.

— Но там же никто не живет! Это почти пустыня!

— Проверяя запрос, полицейский вертолет засек горящее здание. Судя по всему, там произошло вооруженное столкновение. Пилот уже сообщил об этом на базу.

— Черт! Значит, нам уже не опередить их, — Рупперт кулаком пристукнул по столу. — Что это за база и кто там у них начальником?

Один из радистов энергично принялся перелистывать служебные журналы, взглядом суматошно пробегаясь по строкам.

— Минутку! — Мэрвил Борхес, прохаживающийся за спиной Рупперта, уставился на светящийся экран. — А это тогда что за сукин сын?

Рупперт устало махнул рукой.

— Неужели не понятно? Мастак-Вилли передал кольцо очередному своему приятелю.

— Он, видимо, решил, что так легче будет скрываться от бед? — Мэрвил презрительно фыркнул.

— Не думаю. Скорее всего, он решил скрыться от нас. Этот Вилли становится настоящей проблемой. Вероятно, пора избавиться от него.

— Но он протянул дольше других! В определенном смысле он мог бы стать нам полезным.

— Это если бы нам удалось с ним подружиться, — Рупперт в сомнении покачал головой. — Но мы с ним навряд ли подружимся. Особенно теперь. Хуже всего, что он способен привлечь к эксперименту внимание прессы.

— Он уже привлек его!

— Вот-вот!.. Об этой расстрелянной мастерской успели пропечатать все газеты. А то ли еще будет! Благодаря тебе мы так и не узнали, много ли разболтал ему Фрэнк…

— Сэр! Свежее сообщение, — один из операторов встрепенулся. — Полиция навела справки и выяснила, что горящий дом принадлежит Самуилу Гордону. Вы, может быть, помните его. Он работал у нас в прошлом…

• Предыдущая
• 33/42
• Следующая