Тень Аламута - Басирин Андрей - Страница 26

• Предыдущая
• 26/74
• Следующая

Габриэль удовлетворенно прикрыл веки. Его усилия не пропали даром. Из мальчишки вырастет настоящий имам.

Сопливая мордочка просунулась под ладонь.

– Деда, – прошептал счастливый детский голосок. – Мой знаменитый деда. Я так тебя люблю!

Что-то сломалось в красавчике Хасане. Гордый правитель превратился в куклу. Или даже нет – сазана, пойманного умелой рукой рыболова.

Он больше не управлял своей судьбой. Жены Хасана, кладбищенская ведьма, Рошан, Балак – все вертели им как хотели. Марьям только диву давалась: куда делся тот великолепный вельможа, что подошел к ней в пустыне несколько месяцев назад? Где смелый взгляд, гордая посадка головы?

Хасан, сгорбившись, сидел у очага. В его глазах прыгали огненные точки. Сидеть так он мог долго, очень долго. Марьям не знала, что и думать.

– Чего желает мой повелитель? – робко спросила она.

Хасан зябко передернул плечами:

– Какая холодная ночь…

– Повелитель желает одеяло? Или горячего чая? – Ответа не последовало. На всякий случай девушка поставила греться воду. Ее подмывало задать глупый вопрос, что-нибудь вроде: «Любит ли повелитель свою козочку?», но как раз это было запретно. Так же запретно, как дергать гепарда за усы, когда он лакает молоко.

– Видит Аллах, – вдруг пошевелился Хасан, – я люблю тебя, Марьям. Люблю с того самого мига, как впервые увидел. Поэты говорят…

И осекся. Поэтов к месту и без места любила приплетать Ляма. И как это одна глупая женщина моли вызвать в мужчине такое отвращение к поэтам?

– Поэты говорят о своем, повелитель, – Марьям присела рядом с Хасаном. – Я знаю историю о юноше, знавшем слишком много стихов.

– И что с ним случилось?

– Этот юноша встретил девушку – знатную и красивую. И с ним произошло нечто, чему он не знал названия. О, повелитель! В стихах говорится, что влюбленные теряют сон и аппетит. А юноша хотел быть лучшим из влюбленных. Он не ел и не пил, хоть в животе бурчало, а глаза слипались.

В глазах Хасана проснулось любопытство. Горькая предрассветная тоска отступила, забившись в угол. Марьям поймала любимого в сети и с каждым словом всё больше и больше опутывала его:

– Тогда девушка пригласила его на свидание в саду. Беседка, освещенная богатыми светильниками. Стол ломится от яств и дорогих вин. На столе записка: «Не ешь, не пей и не спи до утра – иначе потеряешь меня». Конечно же, юноша твердо решил не есть и не пить. Он лишь отломил ножку от куропатки, запеченной с миндалем и корицей, да попробовал гранатовых зернышек, сваренных в меду.

…Марьям прекрасно знала то, о чем рассказывала. Одни желания влекут за собой другие. Разве может голодный ограничиться птичьей ножкой? И что за сторож из сонного человека? Когда-то ей хотелось выбраться из нищей деревни. Подальше от убогих родственников, голода и бандитов, приходящих из пустыни. Теперь же ей хочется любви. Настоящей – без притворства и пустых слов.

Отчего же так печален ее повелитель?..

– Съеденное и выпитое отяжелило юношу. Его голова склонилась на подушку. «Не будет дурного, если я на миг закрою глаза», – подумал он. И сон напал на него, подобно разбойнику. Пришла девушка, увидела своего любимого спящим среди разоренных блюд и гневно топнула ножкой. «О Аллах! Зачем послал ты мне этого олуха? Ему бы только есть и спать!» Она написала записку: «Убирайся с глаз моих! Еще раз увижу – зарежу!» – и приказала слугам выкинуть несчастного на улицу.

Закипела вода. Не прекращая рассказывать, Марьям заварила чай. Сказка получилась долгой, с неожиданными поворотами и удивительными приключениями. Хасан хохотал, как ребенок.

– Воистину ты развеяла печаль моего сердца! – сказал он, утирая слезы. – Если и есть на земле недотепа, так это юноша, о котором ты поведала. И никто больше!

– О повелитель, это пустяки по сравнению историей об учителе, что помог своему влюбленному ученику спасти девушку, которую украл дэв. Вот это на самом деле…

– Погоди, погоди, Марьям. Довольно историй. Когда их много, они пресыщают. Словно халва, что приятна на вкус, но в животе тяжела и докучлива.

– Тогда партию в шахматы, о повелитель?

– Шахматы? Это хорошая мысль.

Домик, в котором поселилась Марьям, стал для Хасана прибежищем от всех страхов и беспокойств. Балак, жены, Рошан – все они оставались снаружи, за высоким дувалом. Здесь не надо было думать, как защитить город. Не болела голова об исчезающей казне. Не приходилось выслушивать жалобы и доносы царедворцев. Иса не подозревал о существовании этого места, а значит, о брате тоже можно было забыть.

Иса, Иса…

Предательство брата жестоко ранило Хасана. Лишняя соломинка может сломать спину верблюду, хотя не соломинка даже – бревно! Хасан не мог признаться даже себе, но он не верил Рошану. Поверить – значило признать, что младший брат оказался умнее и сильнее его.

– Конечно, замысел повелителя скрыт от меня. – Марьям деликатно потупилась, пряча улыбку – Но разве не запретно ходить чужими фигурами?

Хасан вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна. Он действительно пытался побить ферзем Марьям собственного коня.

– Свет очей моих! Клянусь , ты удержала меня от дурного. И как запретно ходить чужими фигурами, так и запретно жить чужим умом. Я пренебрегу советом Рошана.

– Неужели он советует плохое?

– Этот кафир белое делает черным. Я не знаю ни дня покоя с тех пор, как он пришел в город. Не удивительно ли: он хочет, чтобы я остерегался брата. Брата, которого знаю с младенчества!

Марьям прикусила язычок. Если бы спросили ее, она посоветовала бы то же самое. Рошан умел по шахматной игре определить характер человека, Марьям выучила правила всего несколько дней назад (Хасан же и научил), но успела заметить, что повелитель играет трусливо. Прячется за простыми фигурами, почти не наступает. Делает ходы безопасные, но пустые, зачастую во вред себе.

Нет, не таким он был при их первой встрече! Может, его ведьма кладбищенская испортила? Она может!

Во дворе затявкала собачонка. Тот самый щенок, которого Рошан спас на кладбище. Собака – животное нечистое, но Марьям не смогла бросить спасенного зверька. Будь ее воля, при ней жили бы все собаки, коты и голуби города. Хасан, когда дарил ей этот домик, смеялся и обещал выстроить самый большой зверинец в Сирии.

Для нее.

Щенок лаял, и это значило, что пришел чужой человек. Марьям накинула абайю и вышла в сад. В глаза ударил свет фонаря, за калиткой топтались стражники. Старший из них, толстяк с бесстыдно вывернутыми, как у кабана, ноздрями просипел:

– К повелителю… срочное дело постигло Манбидж.

Хасан уж спешил следом за девушкой:

– Что случилось?

– Посольство. От Балака гонцы… говорят, время франков – бить, распри старые – чтоб забыть. И все мусульмане! разом! едины и благословенны!

Наверное, о чем-то подобном Хасан всегда мечтал. Балак, сам Балак предлагает ему союз! Даже мысль, что посольство это уж больно напоминает ложных гонцов, что он сам себе посылал, убегая от жен, не остановила его.

– Жди меня, – бросил он девушке. – Я вернусь или пришлю старуху. Доброй ночи!

И Хасан исчез. В темноте некоторое время гремели доспехи и прыгало пятно света от фонаря стражников, затем всё стихло. Марьям осталась наедине со своими мыслями.

Колдунья обманула ее, дары кладбища оказались подделкой. Хасан вернулся к ней, но ввести в дом не спешил. Да и как бы он это сделал? Три жены у него: Имтисаль, Ляма и Айша. Три – и все ее ненавидят. Неужели посмеялась ведьма? Обманула?

Когда девушка повернулась, чтобы идти в дом, тьма позвала:

– Марьям! Марьям, постой!

Сердце испуганно бухнуло. Хасан вернулся?! Но тут гость заговорил снова, и всё стало на свои места:

– Что смотришь неприветливо, красавица? Не ждала?

Улыбаться Иса не умел, оскал получился вымученным и страшным. Марьям отступила на шаг, и Иса прошел в калитку.

– Что, так и будешь на пороге держать? Веди в дом, красавица, чаем пои. Разве не говорил Пророк…

• Предыдущая
• 26/74
• Следующая