День джихада - Щелоков Александр Александрович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/80
• Следующая

Было в тоне, которым Виса сообщил новость нечто, заставившее ее испугаться. Но она спросила, сдерживая страх:

— Будете обедать?

— Все будем. Все. Обедать будем, гулять. Надо его хорошо встретить.

— А что надо купить?

— Э, глупая баба! Все закажем все в ресторане. Я тебе сказал — будет большой человек и встречать его надо тоже очень хорошо.

— А мне что делать? Уйти?

— Нет, оставаться здесь. А понравишься гостю, я подарю тебя ему. Мы тогда уедем, а он останется.

Спорить с Висой было бесполезно, и все же сказала со злой иронией:

— Кидаете меня друг другу, как эстафетную палочку?

Виса воспринял сказанное спокойно.

— Э, женщина! Ты не палочка, ты — дырочка! Если ему не понравишься, я найду десять других шлюх. Этим товаром Москва богата.

И Валентина смирилась. Ей надо было жить.

Так в ее жизни появился новый человек — влиятельный кавказский делец Казбек Исрапилов. Чуть позже он тоже уступил место уже своему приятелю — Руслану Адугову, который, судя по всему, собирался поселиться в Москве всерьез и надолго.

В дверь позвонили. Валентина, сидевшая за столом, напряглась. Глаза ее широко раскрылись и застыли. За все время ожидания, она не произнесла ни слова: ушла в свое прошлое, застряла там и не зная, как выйти в настоящее, еще больше боялась теперь будущего.

Ярощук пружинисто поднялся с дивана, вынул из кобуры под мышкой табельный «Макаров», снял с предохранителя и вышел в прихожую.

Встав в простенок, чтобы не оказаться в простреливаемом с лестничной клетки пространстве, спросил:

— Кто?

— Алексей Вадимыч, — голос, чуть приглушенный дверью, принадлежал Карпенко. — Эт-то я.

Ярощук, не убирая пистолета, открыл дверь.

— Входи! — приказал Карпенко и дулом пистолета подтолкнул вперед и себя мужчину в сером костюме и в шляпе. Руки тот держал за спиной, и Ярощук сразу понял, что Василий сработал оперативно.

Он отступил в сторону, пропуская вошедших. Закрыл за ними дверь и посмотрел на Карпенко.

— Он был один?

Карпенко отрицательно мотнул головой.

— Двое, как вы и сказали! Но второй рванул дворами. Его уже ищут.

Он снова подтолкнул задержанного пистолетом, направляя в комнату.

Ярощук сунул свой пистолет в кобуру и всмотрелся в лицо задержанного. Чтобы лучше разглядеть, снял с него шляпу и швырнул на диван. Узнал того, кто беседовал с Валентиной в метро на Пушкинской. Обернулся к хозяйке дома.

— Сдается мне, что мы знакомы. А вы, госпожа, Зеркалова, его знаете?

Она опустила голову на руки, лежавшие на столе и заплакала. Прическа, удивлявшая своей искусной ухоженностью, сбилась и растрепалась.

— Обыскали? — спросил Ярощук у Карпенко.

— Обязательно!

И капитан стал вынимать из карманов отобранные у задержанного вещи. Положил на стол красный паспорт гражданина СССР, затем зеленый паспорт с золотым затейливым иностранным гербом на обложке, пластиковую карточку автомобильных прав, несколько разных удостоверений в разноцветных корочках. Сверху, придавив документы, положил пистолет «Вальтер», а рядом поставил на стол две зеленых гранаты РГД-5 с ввернутыми в них взрывателями.

— Вот, — сказал Карпенко с усмешкой. — Полный джентльменский набор.

Ярощук отодвинул «Вальтер» в сторону и взял красный паспорт. Прочитал вслух:

— Джунид Давлатмирзаев. Гражданин России. Так, — отложил красный паспорт. Взял зеленый. — Башир Абу Мажид. Гражданин Иордании… А кто он по автомобильным правам? Руслан Адугов. Красиво.

Ярощук щелкнул пластиковой карточкой по ногтю. Посмотрел на хозяйку. — Валентина, как вы думаете, кто он на самом деле?

Она не подняла головы.

— А что скажешь ты, многоликий Джунид-Башир-Руслан?

Задержанный зло взглянул на Ярощука из под густых черных бровей.

— Ничего не скажу. Все равно скоро отпустишь.

— Василий, — Ярощук бросил многозначительный взгляд на Карпенко, — Мне он кого-то напоминает, но кого именно?… Так что заберу его я с собой и отвезу подальше, а?

— А с дамой вашей что?

— Пусть пока посидит дома. Одна. Ей есть о чем подумать…

Генерал-майор Георгий Шалманов прибыл на Арбатскую площадь, в Министерство обороны, с утра и более часа ожидал в приемной приглашения министра. Тот, как сообщили Шалманову, срочно уехал к премьеру и должен был вернуться с ценными указаниями с минуты на минуту.

— Вас, Георгий Петрович, — любезно улыбаясь, сообщил щеголеватый полковник, — он примет первым.

Шалманов не знал, зачем и с какой целью его вызвали из Зауралья в Москву, хотя и догадывался, в чем дело. Бандформирования чеченца Шамиля Басаева и террористы Хаттаба организовали военную заварушку на территории Дагестана, тем самым обеспечив московским политикам очередной приступ головной боли. Удалять очередной нарыв, в срочном порядке предстояло военным. Но поскольку боевых генералов, способных вести серьезную войну, в Российской армии было не так уж много, вспомнили о Шалманове, который имел боевой опыт. Если учесть, что генерал в мирной службе считался человеком неудобным и несговорчивым, то иной причины, чтобы вспомнить о нем, в министерстве не было.

Ничего не поделаешь, в мирное время между офицерами идет жесткое соревнование за очередную должность и звание. Чаще всего в фаворитах оказываются те, кто больше нравится начальству угодливостью.

Есть анекдот: Встретились однокашники — офицеры одного года выпуска из училища. Один — старший лейтенант, другой — майор.

— Как это ты сумел так выскочить? — удивился старлей. — Воевал?

— Нет, — усмехнулся майор.

— В чем же секрет?

— Ты как открываешь дверь к своему начальнику?

— Берусь за ручку…

— А я открываю дверь ногой.

— Но это же невежливо!

— Когда руки свободны. А если ты в обеих держишь подарок?

Ногой открывать двери начальства Шалманов никогда не умел. С детства дед-фронтовик вбил ему в голову неудобную мысль о том, что офицер служит Отечеству, а не начальству, и Шалманов честно придерживался этих принципов. А старик знал, о чем говорил. Просто он Великую Отечественную войну начал сержантом, а закончил капитаном, и потому был убежден в том, что в армии выдвигают людей смелых и решительных.

Дед конечно заблуждался. Это позже понял Шалманов.

А «как не на войне», это Георгий Шалманов знал, может быть, получше иных теоретиков. И на давно ставшее банальным изречение немецкого канцлера Бисмарка о том, что, мол, русские долго запрягают, но едут быстро, тоже имел своего твердую точку зрения. Ибо этим оправдывали себя все бездари, вступая в войну и не понимая потом, почему великая русская армия первым делом подставляет собственную челюсть чужому кулаку, выплевывает выбитые зубы, и только после этого сделает замах, чтобы ответить противнику…

Шалманов никогда не угождал и не отличался покладистостью. Он был дерзок, строптив. В одной из аттестаций ему вписали страшные для карьеры слова: «Бывает груб и невыдержан со старшими и начальниками».

Так бы и окончил офицер карьеру командиром мотострелкового батальона, если бы не началась война в Чечне. Первые же бои убедительно доказали беспомощность российских военачальников нового поколения и неподготовленность войск.

Генштаб немедленно обложил данью внутренние военные округа. Командиру дивизии, в которой служил подполковник Шалманов, момент показался удобным, чтобы избавиться от строптивого комбата.

Шалманова откомандировали в резерв Генерального штаба. Он получил под команду собранный с бору по сосенке мотострелковый полк, погоны полковника и предписание через две недели отбыть в Чечню.

Приняв командование, новый командир в первую же ночь по тревоге вызвал офицеров штаба. В двадцать три часа по местному времени небольшой пеший отряд под командованием Шалманова вышел из гарнизона. За пять часов пути, проклиная самодура полковника, офицеры прошли двадцать пять километров и расположились в ставропольской степи. В четыре утра по радио подразделения полка были подняты по тревоге и получили приказ в пешем строю к девяти часам выйти на рубеж, где их уже ожидал штаб. К семи часам Шалманов приказал в условную точку прибыть полевым кухням, чтобы обеспечить солдат и офицеров горячим завтраком.

• Предыдущая
• 44/80
• Следующая