Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 34

• Предыдущая
• 34/65
• Следующая

- Я еще не знаю, – сомневалась Моника; наконец, она внезапно отреагировала: – Хорошо. Сегундо, я рассчитываю на ваше обещание. Я напишу письмо матери.

И удаляясь от Сегундо, который стоял возле штурвала, направилась к каюте корабля, где, в преддверии порта, заметила Колибри и спросила у него ласково:

- Как ты здесь оказался? Что ты делаешь?

- Жду вас, моя хозяйка.

Негритенок с белоснежной улыбкой медленно склонил кудрявую голову, отвечая Монике на вопрос. Он провел много времени посреди каюты, словно ожидая чуда, нежного видения, перед кем все преклонялись, охваченные яркой и душевной атмосферой, без того, чтобы она хотя бы заметила это.

- Вы останетесь здесь внутри, хозяйка?

- Да, Колибри, я останусь, мне нужно остаться одной, понимаешь? Я должна остаться одна, мне нужно сделать кое-что личное… – Она посмотрела по сторонам, словно ища что-то. Она не подумала раньше о принадлежностях для письма, она не располагала ничем, чтобы написать. Тем не менее она припомнила, что однажды Хуан писал что-то и быстро взяла в руки мореходную книгу. – Ты узнаешь эту книгу, Колибри?

- А как же, хозяйка! Это книга, где капитан пишет все, что происходит на корабле.

- Пишет, чем пишет? Ты знаешь?

- Ручкой и чернилами, которые есть в этом столе. Там капитан бережет все вещи, которые не хочет потерять.

- Там есть ручка, чернила, бумага, флаги!

Там были флаги разнообразных стран, а также маленькие сигнальные флаги, среди них находился небольшой узелок черной ткани, который она нетерпеливо развернула. Это было платье, которое она безуспешно искала. Его корсаж был разорван, вырвана застежка. Эта грустная ткань, которая видела свирепую борьбу, несомненно, защищавшая невинность против Хуана Дьявола.

Долгое время она держала разорванное платье в руках. Затем, словно приняв внезапное решение, швырнула его внутрь стола, взяв лишь необходимое для письма и заперла резко дверь ветхой мебели, словно хотела собрать и уничтожить, отчаянно отдалить боль прошлого. Но одна непокорная слеза скатилась с бледной щеки; огорченный и простодушный Колибри спросил:

- Что с вами, хозяйка, вы плачете?

- Да, Колибри, я не могу этого избежать. Я плачу последними слезами Моники де Мольнар!

Приоткрыв от изумления рот, Ноэль остановился у порога двери при входе в одну из комнат отеля. Холодная атмосфера, недостаток мебели, в центре стол, накрытый старой скатертью, и на нем поднос, бутылка, кувшин с ананасовым соком, стаканы.

- Проходите, Ноэль, проходите, – пригласил Ренато старого нотариуса. – Наконец мы получили конкретное извещение: Люцифер на Доминике, перед Портсмутом, и набирает груз у Сан-Хосе и Розо. Полагаю, вы приехали по просьбе матери, не так ли?

- Она чрезвычайно огорчилась, не встретив вас в Кампо Реаль, узнала, что вы внезапно уехали, едва оседлав коня. Почему вы сделали это? Думаете, ваша бедная мать недостаточно страдала?

- Я думаю, мы все много страдаем, пока не лопнем. Но что можно сделать? Такова жизнь. Садитесь и выпейте, или по крайней мере выкурите сигару. Я, как вы видите, ожидаю.

Он посмотрел еще раз на карманные часы, положенные на темную скатерть. Затем отошел к окну, выходящему на улицу. Различные торговые суда стояли на рейде Сен-Пьера, и пассажиры спускались по трапу, возвращаясь из путешествия по Европе, выходили в богатую густонаселенную столицу Мартиники, смакуя детали тропического мира. Бриз, дувший с моря, не доходил до раскаленных улиц, а небо было странного красноватого оттенка, словно таинственная вспышка огня повисла над небом, будто предчувствуя космическое волнение над цветущими садами и роскошными жилищами.

- Поговорим серьезно, Ренато. Чего вы добиваетесь? Что делаете в Сен-Пьере? Что означает новость, будто Люцифер в Доминике и загружается в том или ином порту?

- Люцифер будет арестован, как только кинет якорь перед Розо, а капитан схвачен именем закона Франции. Вы можете вернуться в Кампо Реаль и сказать матери: я верну Монику любой ценой и будь что будет.

- Вернуть Монику? Так значит, мне сказали правду? Вы забрали заявление на Хуана и возглавили против него обвинение.

- У меня не было другого выхода, как чтобы губернатор принял прошение по его выдаче, как сбежавшего от судебного процесса.

- Но его посадят в тюрьму, конфискуют корабль. Минутку, минутку, потому что иногда мне кажется, что я тоже спятил. Когда Хуан приехал из последней поездки, он привез достаточно денег, чтобы заплатить вам, более того, он заверил меня, что сделает это, и я понял, что по крайней мере он попытается. Я даже могу поклясться, что видел кошелек с монетами на столе вашего кабинета. Да, я лично убрал его со стола, в главном доме. Хуан добросовестно выполнил свои обещания!

- Но не сможет доказать, – твердо отверг Ренато. – К тому же я преследую его не из-за денег.

- Я уже понял, понял. Но обвинять его, повернуть все таким образом, пусть даже прозвучит сурово – но это низость. Это подлость!

- Поступки Хуана Дьявола хуже! – вспылил Ренато. – Любой путь хорош, если ведет к цели, к которой нужно попасть любой ценой. Разве вы не понимаете, Ноэль? Моника невинна, ее не в чем упрекнуть. Я должен остановить этот корабль, должен вырвать ее из рук варвара, которому вручил ее, обезумевший от ревности, ослепший от отчаяния и гнева, не имея права на безудержную злобу.

- И кто вам это рассказал?

- Тот, кто знает это лучше всех. Десять! Я ждал этого часа. Губернатор ждет меня, чтобы уладить последние детали. Я должен покинуть вас, Ноэль, и мне кажется, вам следует вернуться этой ночью в Кампо Реаль. Не знаю, сколько я пробуду в Сен-Пьере. Ваши усилия защитить Хуана Дьявола бесполезны.

- Вы проверили, губернатор?

- Можете прочесть телеграмму, друг Д`Отремон. Шхуна Люцифер загрузила ром, какао и соленое мясо в Портсмуте, часть в порту Сан-Хосе, другую часть в Розо, власти уже осведомлены. Первая формальность – вы должны отправить в Администрацию Порта номер корабля, чтобы выгрузить мясо, и в этот момент он будет арестован.

- Хорошо; осталось прояснить лишь один момент, оставшийся открытым за этот вечер: повезет ли добраться до Моники де Мольнар.

- Ну, законно она жена захваченного капитана. В любом случае доверьтесь английским властям Доминики, которые не забыли манеры кабальеро. Все зависит от той позиции, что она примет…

- Ее поведение может быть лишь поведением освобожденной пленницы.

- У меня есть сомнения, хотя я читал и перечитывал письмо доктора Фабера.

- Я очень уважаю мнение Фабера, и ваше собственное, губернатор, но простите меня, я верю только собственным убеждениям. Когда выйдет береговая охрана?

- Через двадцать минут. Мой экипаж ждет внизу. Как я и обещал, я повезу вас к пристани, чтобы иметь возможность поговорить с капитаном.

- Я не желаю облегчать себе путь, губернатор: я поеду на этом корабле.

- Вы? Вы самолично? – удивился губернатор. – Гражданские не путешествуют на военном корабле.

- Я прошу о большой услуге. Это особые обстоятельства.

- Из-за них мне нужно удовлетворить вас, уступить вашей воле. Я оформил ваш пропуск. Еще раз советую благоразумие и хладнокровие. Последние сообщения, что дошли до меня – Хуан Дьявол очень опасен.

- Одной причиной больше, что ничто меня не остановит, губернатор!

Люцифер бросил якорь перед английским городком Портсмут, расположенном полукругом маленьких цветных домов, протянувшихся вдоль бухты Принца Руперта. Стояли первые часы звездной ночи; к борту шхуны приблизились три баржи, сгружая груз на изящный, сильный и узкий корпус богемного и пиратского корабля, который на этот раз завершал миссию, ради которой прибыл.

- Все в порядке, Сегундо?

- Все в порядке, капитан. Груз в трюме, совершенно защищенный.

Хуан удалился твердым шагом. Сегундо с любопытством посмотрел на него, когда тот остановился перед запертой дверью каюты. За слабой перегородкой из досок была она, отданная в его руки законами общества, послушная и нежная для этой странной и новой жизни. Думал Хуан, что Моника де Мольнар, возможно, теперь не отвергнет его, думал, что, возможно, она совершенно изменилась. Но это было лишь искрой света в полумраке; очень медленно он отвернулся, чтобы посмотреть на звезды, отражающиеся в воде, такие высокие, чистые, такие далекие, с которыми он невольно ее сравнивал, и прошептал:

• Предыдущая
• 34/65
• Следующая