Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 33

• Предыдущая
• 33/65
• Следующая

- Не знаю, как назвать это чувство, Хуан. Почти… я почти счастлива.

Хуан выпрямился, откинув голову. Он едва мог поверить тому, что слышит. Это странное слово, которое едва чувствуется в их беспокойных и измученных жизнях, действительно ли оно? Счастье. Моника сказала счастье. Он подумал, что спит и посмотрел по сторонам. Ну да. Это говорила она, а он стоял напротив, под небесами, перед морем, которые теперь казались другими, словно их позолотил особенный и лучезарный свет. Она снова покраснела, почувствовав, как зарделись щеки, словно цветок, у нее не было слов. Робко она протянула руку, которую он взял в свои ладони; без единого слова они спустились по узкой лестнице, пока их сердца бились в одном ритме.

- Благодарю вас, губернатор, что немедленно меня приняли.

- Проходите, мой молодой друг, проходите и сделайте одолжение, присаживайтесь. – Изящный и дружелюбный губернатор Мартиники протянул руку, указывая на ближайшее сиденье у просторного стола. Было более двух часов ночи и морской воздух из открытых окон шевелил кружевные занавески. – Полагаю, вы приехали с той же несчастной проблемой, с которой донья София почтила меня своим присутствием.

- Действительно, губернатор. У меня нет полной уверенности, но все указывает на то, что речь идет о том же. Я знаю, что моя мать имела особую настойчивость.

- Я уважаю это, не знаю, что вам сказать мой молодой друг. Донья София хотела, и в то же время не хотела задерживать Люцифер. Думаю, она боролась между двух чувств. Она хотела, чтобы мы помогли ее протеже, сеньоре де Мольнар, которая отчаянно упорствовала в освобождении дочери. С другой стороны, думаю, ваша мама не без оснований боится скандала, Ренато.

- А я не боюсь скандала и кого бы то ни было!

- Этим поведением нельзя хвалиться. Мы живем среди других, мнение остальных может быть решающим, а такое имя, как у вас…

Он замолк, разглядывая лицо Ренато, суровое, напряженное, увлеченное жестокой борьбой с самим собой. Как потрясающе он изменился со времени своей свадьбы! Он казался постаревшим на десять лет. Его выражение было одновременно болезненным и свирепым, а в словах было что-то резкое, нетерпеливое, почти режущее:

- Губернатор, я пришел просить справедливости.

- Я должен сначала сказать вам то, что уже сказал сеньоре де Мольнар. Есть справедливость законная и справедливость моральная. Не всегда можно сделать второе на первом. Законно я не имею никаких прав арестовывать Хуана Дьявола. Из-за этого, со всей болью в душе, я должен отказать в просьбе сеньоры де Мольнар. Я не должен, не могу арестовать Хуана за то, что он законно женился и увез жену на собственном корабле.

- Но можно вернуть в Сен-Пьер корабль, который незаконно покинул порт. Можно задержать человека, чья персона и собственность заложена за заявленные и доказанные долги. Есть гора законных бумаг, где его можно обвинить за учиненную потасовку, непочтительность к властям и ранение человека, который полностью на вылечился.

- Этот человек получил компенсацию наличными. Кто-то заплатил за Хуана Дьявола, поручился за него, чтобы вытащить на свободу. Вы можете проверить архивы порта, а этот кто-то…

- Этот кто-то – я. Губернатор, скажу ясно, без всяких экивоков. Я пришел сюда, чтобы поставить вещи на свои места. Я был его поручителем, я пришел вернуть поручительство, и потребую, чтобы процесс немедленно привели в действие.

- Чтобы приговорить без его присутствия и без суда? Это невероятно, и осмелюсь сказать больше: это бесчеловечно. Вы должны предоставить подписанное заявление, что берете все под свою ответственность.

- Я подпишу заявление, приму всю ответственность. Вы можете проинформировать острова. Отнесите на мой счет все необходимое расследование.

- Если вы решили делать так дела, то скажу, что нет недостатка в этой информации. Люцифер поставил якорь на острове Саба. Затем был в Бастер, Сент-Кристофере. Прошел Антигуа и проследовал вчера на юг. По очевидным причинам, непросто остановить их в Гваделупе, в Мари Галант, но мы можем сообщить властям Доминики, Гренады, Сент-Винсент и Тобаго. Не думаю, что они долго смогут ездить без провизии. И если вы настаиваете…

- Сделайте это, губернатор, сделайте!

Следуя на юг, натянув паруса, наклоняясь направо, мягко резал голубые воды Карибов Люцифер, следуя своему единственному направлению…

У штурвала стоял Хуан Дьявол, пока не наступил вечер. Горы Гваделупе остались позади, как и широкий залив Мари Галант. Другой остров вырисовывался в небе высокой линией своих гор; другой остров, над которым развевался британский флаг.

- Моника, посмотри туда. Что ты видишь?

- Земля! Другой остров!

- Самый красивый из всех. Хочешь взять штурвал Люцифера до самого острова? Возьми его. Не упускай из виду паруса. Держи курс. Немного направо. Хорошо. Теперь мы уже вертикально выпрямились. Завтра мы бросим якорь в Бухте Принца Руперта, и ты сама отдашь приказ бросить якорь.

Моника прищурила веки, ее белые руки задрожали на штурвале, и Хуан странно улыбнулся, когда спросил:

- Что с тобой? Думаешь, оставила позади Гваделупе и Мари Галант, и не вернулась повидать своего доктора Фабера?

- Я ни о чем не думаю.

- Ну тогда подумай о том, что тебе хочется. Я не хочу возвращаться и видеть его. Мне он глубоко неприятен. Естественно, ты не разделяешь мои чувства.

- Я думаю, что он спас мне жизнь. А я неблагодарная и не могу этого забыть.

- Ты вольна чувствовать благодарность, какую только пожелаешь; но я бы на твоем месте не чувствовал себя так. В конце концов, он сделал хуже, а не лучше.

- В этом я думаю, вы несправедливы, Хуан.

- Возможно я несправедлив, но мной движет инстинкт, и этот доктор Фабер, этот доктор Фабер. По его вине я принял окончательное решение. Мы не будем бросать якорь на любой французской земле! – Резко выразил Хуан свои мысли, и немного отойдя, крикнув, позвал: – Сегундо, Сегундо, командуй кораблем.

Он удалился с мрачным гневом, и Моника проследовала за ним удрученными глазами, резко выпустив из рук штурвал, когда молодцеватая фигура Сегундо Дуэлоса приблизилась к ней торопливым шагом:

- Вам стало нехорошо, хозяйка? Что с вами? Вы стали такой грустной, а были такой довольной прошлые дни.

- Да, Сегундо, но есть гнев, который только приближаясь к некоторым, уже причиняет им вред.

Сегундо посмотрел по сторонам, затем на высокую и крепкую фигуру, проследовавшую по всей палубе, чтобы остановиться у самого носа, напротив мачты, скрестив руки, и прокомментировал наудачу:

- Капитан побаивается спускаться на французскую землю, и это понятно. Будь я на его месте, я бы тоже боялся потерять корабль. Простите, я хотел сказать, что он, должно быть, боится потерять его, но не пытается идти против вашей воли. О, простите меня!

Он сжал губы, избегая взволнованного взгляда, которым Моника пыталась высказать свою мысль, но она приблизилась, покрасневшая от желания узнать:

- Сегундо, это вы сообщили, что нужно уходить из Мари Галант?

- Да, хозяйка, это был я. Сожалею, что сделал плохо, но как второй на Люцифере...

- Вы исполняли свой долг, я знаю. Но как вы, так и он ошибаетесь. Доктор Фабер не хотел ничего делать плохого против Люцифера. Я попросила его лишь написать письмо матери, чтобы успокоить ее, что со мной все хорошо. Вы понимаете?

- Только это? А капитан знает?

- Мне трудно говорить с Хуаном об очевидных вещах. Я не хочу огорчать его.

- Он изменился! Это другой человек с тех пор, как вы появились на корабле, хозяйка. Если вы еще хотите послать письмо своей матери сеньоре, не огорчая его, рассчитывайте на Сегундо Дуэлоса, чтобы отправить почту.

- Ты бы мог…?

- Ну конечно. И это не ради похвалы, а потому что любой из ребят может сам это сделать. Мы отдадим жизнь ради Хуана, если речь о нем… – Он прервался, и посмотрел на нее, словно боролся со своей совестью. Наконец он наклонился и тихо сказал ей: – Хозяин недоверчив. Его предавали с детства все, и он видит предательство даже там, где его нет. И если этой ночью вы напишите письмо для своей матери, завтра я пошлю его из Портсмута. Вы хотите написать ей? Хотите передать его мне?

• Предыдущая
• 33/65
• Следующая