Детка, это не я (ЛП) - Коул Тилли - Страница 20

• Предыдущая
• 20/80
• Следующая

Какое-то чувство засосало у меня внутри под ложечкой, и я знал, что сегодня не усну. Моя головы была забита.

Мне нужны были мои сигареты, полная бутылка Бима и моя музыка. 

Стикс 

Моя первая гитара появилась у меня в шесть лет, мой старик говорил, единственное, что мне нужно в жизни: мой Харли, любовь моей старухи и моя Фендер.[13] Этому я и следовал всю свою жизнь. У меня был Харли, братья из МК, имелись деньги, и была гитара — только не было старухи, и Лоис точно ей никогда не станет. Мне двадцать шесть лет, я поимел немереное количество шлюх, у меня нет перспективы на старуху, но зато пара волчьих глаз тревожат мои сны с одиннадцати лет.

Мне всегда было сложно разговаривать, но петь или играть… это, бл*дь, так же естественно, как дышать, и никаких проблем со словами. Никогда не чувствовал большего комфорта, чем когда в моих руках была гитара, музыка лилась из моего покалеченного горла как грёбаный ветер.

Я наигрывал акустическую мелодию на струнах моей Фендер, становясь всё злее и злее из-за сложившиеся ситуации. Легко переключаясь с Кэша[14] на Уэйтса[15] – нуждаясь в комфорте от тёмных и причиняющих боль мелодий, я затянулся сигареткой, сбросил пепел в пепельницу, положил ноги на стол, и старая песня полилась из моих губ:

«Надеюсь, я не влюблюсь в тебя,

Потому что влюблённость приносит мне лишь грусть».

Я пел с закрытыми глазами, исчезая из внешнего мира ненадолго, мои пальцы танцевали на струнах. Я нахер абстрагировался от всего, только лишь для того, чтобы увидеть Джейн Доу с робкой улыбкой, смотрящую на меня. От представленного, в груди появилось жжения, я открыл свои глаза и, твою мать… Она была здесь на диване справа от меня: колени согнуты, руки обёрнуты вокруг её длинных, идеальных ножек-стебельков, голова облокотилась на них, а волчьи глаза внимательно наблюдают... как будто я, бл*дь, возвратил её к жизни.

Я сразу же перестал играть, пальцы замерли на струнах, я был не в силах отвести от неё глаз. А она просто смотрела, лёгкий румянец заиграл на её впавших щёчках.

Наклонившись вперёд и держа в руках Фендер, я повернулся, чтобы отпустить гитару. Но когда я был на полпути, чтобы поставить гитару на её место, звук её глубокого вздоха заставил меня обернутся к ней. Она медленно раскрыла эти пышные, розовые губы, кончик её влажного язычка выглянул, и она прошептала:

— Снова.

Я клянусь, моё сердце пропустило херов удар.

Она заговорила.

Наклонившись вперёд, я дёрнул подбородком, прося её повторить.

Румянец покрыл всё её лицо, она сглотнула, немного поелозив на месте, длинные черные ресницы заколыхались как чёртовые крылышки бабочек.

— Снова… пожалуйста, сыграй это снова. Я наслаждаюсь, слушая твой голос.

Откуда, чёрт возьми, был этот акцент?

Её носик сморщился пуговкой, и я знал, что за этим последует. Бл*дь! И так оно и было, крошечные подёргивания выдали её нервозность. Я не мог отвернуться. Господи, я не отводил от неё глаз и удерживал её взгляд, взял гитару, сделал глубокий вдох, обдумал слова и начал оттуда, где остановился.

«…Я все же надеюсь, что вовсе в тебя не влюблён…»

«…Я вижу, что ты также одинока,

Как и я, и уже довольно поздно,

Ты бы хотела, чтобы кто-нибудь составил тебе компанию…»

Слёзы заблестели в её глазах, пока я пел каждую строчку, а радостная улыбка тронула её губы. Бл*дь. Я буду петь ей «Over the rainbow» [16] сопрано,[17] если она только пожелает.

Прочистив горло, я спел последние слова из песни:

«…И мне кажется, я уже в тебя влюблён…»

Я позволил последней ноте застыть в воздухе, наше дыхание было единственным иным звуком, пока вибрация от струн не была поглощена тишиной.

Я смотрел на неё.

Она смотрела на меня.

Напряжение росло.

Наклонившись в сторону и поставив гитару около себя, я ещё раз затянулся и покончил с сигаретой, погасил и оставил ее на столе. Она смотрела, носик пуговкой дергался, а её язык облизал эти чёртовы пухлые губы.

Бог ты мой.

Я медленно изменил своё положение, пытаясь спрятать свой возбуждённый член.

«Ты в порядке, детка?» — показал жестами я, но её лоб нахмурился, и она покачала головой.

Дерьмо!

Наклонившись вперёд, я опустил свою голову на руки и потер её от сильного напряжение. Я могу это сделать. Я смогу снова с ней поговорить. Закрыв глаза, я старался сфокусироваться на моём горле, пытаясь ослабить тиски. Напоминая себе, что уже когда-то с ней разговаривал. И я, бл*дь, смогу сделать это снова.

По крайней мере, мне так казалось. Но питон не хотел отпускать, и я был близок к тому, что бы превратиться в обозлённого безумца. Все эти грёбаные годы я ждала, когда увижу сучку снова и, твою ж мать, я, сука, слово выплюнуть не мог.

Неожиданно, мягкая ладонь легла на мою, подняв свою голову, я увидел, что она улыбнулась и сказала мне:

— Ты разговариваешь с помощью своих рук?

Расстроенно, я кивнул и следил за её реакцией.

— И тебе очень сложно выпустить слова из себя? — она сжала своё горло руками, как будто пытаясь понять, почему так.

Я снова кивнул.

Её голубые глаза заметались между полом и мной, а потом она сказала:

— Ты уже когда-то смог со мной заговорить, разве не так? Пожалуйста, попробуй снова. Я буду очень рада услышать твой голос.

Я того же, нах**, хотел бы этого.

Когда я посмотрел в её волчьи глаза, то снова начал пытаться расслабить голосовые связки, моя нога задёргалась от нервов, глаза начали метаться, когда я попробовал поиграть словами на кончике своего языка, и с глубоким выдохом, мне удалось вытащить из себя:

— Т-ты с-с-слышала м-музыку р-раньше?

Подарив мне широкую, воодушевлённую улыбку, она опустила глаза к полу, весь её вид показывал застенчивость.

— Да… только однажды.

Мои, бл*дь, ладони вспотели, и я вытер их о джинсы. Её голос был такой же тонкий, как и она сама, но это был самый чертовски сладкий голос из всех, что я слышал… и слишком долго ждал. Пятнадцать грёбаных лет ожидания, чтобы услышать чёртов голос опять, и судя по всему, она также желала услышать мой.

— У т-тебя е-есть им-мя?

Она замерла, глаза распахнулись, а дыхание стало, черт побери, порывистым, и сильный страх начал сковывать её.

— Не об-бижу т-тебя, п-помнишь? С-скажи мне с-своё им-мя, д-детка, — я свободно вздохнул, ведь мои слова стали чётче. Это была она — мой номер три.

Моё чёртово чудо.

— Саломея, — произнесла она почти неслышно.

Я наклонился вперёд, чтобы, мать вашу, услышать, что она сказала.

— Ч-что?

— Саломея, — опять быстро протараторила она, громко сглотнув и смотря в сторону выхода, потом опять на меня и на выход.

Она хотела сбежать.

— Ты з-знаешь откуда эт-то им-мя в-взялось, д-детка? — я не мог спрятать злость в своём голосе, красные туман затмевал мой разум.

Голубые глаза смотрели куда угодно, но только не на меня, и затем она опустила свою голову.

— Да. Во многих писаниях говорится, что она была падчерицей Ирода Антипы. Она потребовала голову самого Иоанна Крестителя на свой день рождения и станцевала танец семи покрывал. Она напоминала, что женщины грешницы и соблазняют мужчин на зло. Все женщины рождены грешными — некоторые больше, чем другие, — и мы должны постоянно помнить, что мы и есть причина изгнания человечества из Рая. Моё имя уверяет, что люди всегда будут знать этот факт, и я никогда не забуду своё место в великом пути мира.

Что. За. Херня?

Она выплюнула это дерьмо, как будто оно гноило её мозг, пачкало ее рот. Её взгляд потух, голос лишился всех эмоций, и каждая часть её тела напряглась. Мои кулаки сжимались снова и снова, и я тупо пялился на её лицо, кусая себя за язык, чтобы не начать орать и не помчаться, чтобы выловить этих тварей, ответственных за то, что ей пришлось вылить это дерьмо на меня.

• Предыдущая
• 20/80
• Следующая