Разрыв (ЛП) - Де Стефано Лорен - Страница 4

Рид возможно и забыл мое имя, но он, видимо помнил, что я должна приехать, потому, как в свободной спальне горят три свечи: одна на тумбочке, две на комоде. Все, что есть в комнате это: тумбочка, комод и две односпальные кровати. Еще есть треснувшее зеркало на дальней стене, и мое отражение тонет в его темноте. Призрак Роуз. Мне почти кажется, что изображение движется независимо от меня. Сесилия бросает чемодан и мешок с пеленками на пол, когда садится на матрас. Облако пыли заполняет все пространство вокруг. Она задыхается, устраивая целое представление.

- Неплохо – говорю я, встряхивая подушку.

- Я боюсь даже спросить, есть ли здесь ванная, и можно ли ей пользоваться– говорит Сесилия.

- В конце зала – говорит Линден, потирая указательным пальцем вдоль переносицы. Обычно он так делал, когда расстраивался, из-за рисунков которые у него не получались – Возьми свечу с собой.

Сесилия выходит из комнаты, я сижу на краю кровати и говорю:

- Спасибо Линден.

Он смотрит на свое отражение в зеркале.

- Мой дядя не будет задавать никаких вопросов, если ты не хочешь – говорит он – То-есть о том, почему ты не осталась дома со мной.

Молчание плотное и неестественное, я сжимаю одеяло в кулаках и спрашиваю:

- Вы с Сесилией еще приедете сюда?

- Конечно – говорит он.

Он все еще не верит мне. О Дейдре. Я смутно помню перешептывания о ней, когда я была в наркотическом бреду и о теле Дженны, спрятанное в каком-то морозильнике. Он касался моей руки, шептал слова, которые звучали, бут-то бабочки летевшие прямиком в стеклянные окна. Я пыталась цепляться за бессмысленные вещи. Может быть когда я там лежала, я была такая жалкая, что он не чувствовал ничего другого как любовь ко мне. Но теперь он говорит, что я могу о себе позаботиться. Теперь я лгунья, которая пытается уничтожить идеальный мир, который создал для него его отец, та, что сбежала, нарушила все. Поздно, пора расстаться. Но слова вылетают прежде, чем я осознаю, что их произношу:

- Не уходи.

Он смотрит на меня.

-Не уходи – снова говорю я – И не забирай туда Сесилию. Я знаю, ты не веришь мне, но у меня ужасное предчувствие. Что-то случится.

- Я могу, позаботится о Сесилии – говорит он – Я бы и о тебе тоже мог бы позаботиться, если бы знал, что тебя так беспокоит мой отец.

Боуэн заснул на груди у Линдена, и он берет его на руки.

- Мой отец думал, что если ты так не хотела быть замужем за мной, он бы оставил тебя для себя. Из-за твоих глаз. Он хотел их изучить и зашел слишком далеко. Он это может. – Его брови срастаются, и он смотрит на ноги, изо всех сил пытаясь понять, найти логику там, где ее нет. – Он не такой монстр как ты считаешь. Просто он слишком увлекся своей работой. Иногда он забывает, что люди это люди. Он увлекся.

- Увлекся? Мне плевать. Он тыкал иглы мне в глаза Линден! Он убил новорожденного!

- Разве? Думаешь, я не знаю собственного отца? – прерывает он – Я верю ему больше, чем в то, что ты говоришь. Ты даже не смогла достойно сказать мне всей правды.

Как-то ночью, месяц назад, до того как я сбежала, именно после выставки, я была немного пьяна, мои волосы были липкими и пахли, я упала на кровать, он скользнул по моему телу и поцеловал меня. Я слышала, как ветви деревьев переговаривались друг с другом в лунном свете. И Линден говорил так близко, что я чувствовала его дыхание на своих ресницах: « Я не знаю кто ты. Я не знаю, откуда ты пришла». Его глаза светились. Мне так хотелось рассказать ему. Ночь казалась красивой и странной и я не доверила ему мои секреты. Или может быть я хотела подыграть, чтобы носить его кольцо и побыть его женой немного, прежде чем волшебство исчезнет вместе со светом луны. Теперь я молчу, и блеск исчез из его глаз.

- Если ты не любила меня, ты должна была сказать мне, я бы тебя отпустил – говорит он.

- Ты бы мог, я знаю, но не твой отец.

- Мой отец никогда не решал за меня и не говорил, что мне делать.

- Твой отец всегда решал за тебя – говорю я.

Он смотрит на меня, и я перестаю дышать. Что-то растет в глубине его глаз, что-то чего я не могу понять: любовь или злость. Что росла каждую секунду, пока я была далеко. И я хочу этого, чтобы это ни было. Хочу сохранить и держать в своих руках, как бьющееся сердце, которое было вырвано из его груди. Хочу согреть его своим теплом. Но он говорит:

- Когда Сесилия вернется, скажи ей, что я буду ждать ее в машине.

И он ушел.

***

- Я не хочу оставлять тебя здесь – говорит Сесилия, когда я передаю ей сообщение – это место выглядит так, бут-то здесь можно подцепить рак или какую-нибудь другую болезнь.

Она помнит слово «рак» из мыльной оперы Дженны. Эта болезнь была исключена из нашей генетики.

- Не думаю, что смогу поймать здесь рак – говорю я ей.

- Мне так кажется - говорит она.

Нам следует меньше шуметь, потому что Рид уже стучит по потолку. Сесилия фыркает и садится рядом со мной на кровать, потом кладет свою руку мне на плечи и смотрит на свой живот. На четвертом месяце она выглядит слишком усталой и опухшей. Ее щеки и кончики пальцев вымыты. Ее лицо и волосы влажные, она плеснула себя холодной водой, она всегда так делает, когда ее тошнит.

- Ты не заболела? – спрашиваю я.

- Все не так плохо – говорит она тихо – Линден заботится обо мне.

Я беспокоюсь о ней. Интересно, приходило ли в голову Линдену, то, что она совсем не отдохнула между беременностями. Вон знает, насколько это опасно, и он позволил это, почему то меня это беспокоит еще больше. Я боюсь, что она войдет в темный зал, спустится по лестнице и навсегда останется в лапах Вона. Думаю, что она тоже боится, потому что не двигается. Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем Линден поднимается за ней:

- Готова? – он стоит в дверном проеме в тени.

- Я остаюсь на ночь – говорит она. Они смотрят друг на друга. Муж и жена, то кем я никогда не являлась. Сесилия выигрывает, потому что Линден поднимает сумку с пеленками и говорит:

- Первым делом, утром я вернусь за тобой.

Через несколько минут мы наблюдаем в окно, как лимузин исчезает из виду.

Матрас грубый и твердый и Сесилия начинает храпеть, ведь она беременна. Мой ночной сон терпит поражение. Она пинает меня, так много раз, что в итоге я беру подушку и устраиваюсь на полу. Но каждая доска деревянного пола только теребит глубокую рану на моем заживающем бедре. Я представляю, как она сочится через половицы, через потолок Рида, потом кровь льется ручьем на изобретение Рида. Двигатель на столе приходит в движение. Он пульсирует и дышит. В темноте Сесилия произносит мое имя. Сначала я думаю, что она мне снится, но ее голос становится все интенсивней, пока я не отзываюсь:

- Что?

- Почему ты на полу?

Я могу разобрать лишь силуэт ее головы и руки над матрасом, взъерошенные волосы, перекинутые через плечо.

-Ты брыкаешься – говорю я.

- Извини меня. Возвращайся в кровать, я больше не буду.

Она освобождает для меня место, и я ложусь рядом с ней. Ее кожа влажная и горячая.

- Тебе не следует надевать носки на ночь – говорю я – Они греют. Во время прошлой беременности ты постоянно бредила во сне.

Ее ноги двигаются под одеялом, она снимает с них носки. Какое-то время она пытается лечь поудобнее, мне кажется, она не хочет меня тревожить, поэтому я не жалуюсь. В итоге, она укладывается на своей стороне, прижимаясь ко мне.

- Тебя тошнило, когда ты была в ванной? – спрашиваю я.

- Только не говори Линдену. Он беспокоится обо всем. Он расстроится.

Этого следовало ожидать после того, что случилось с Роуз. Но я не могу ей этого сказать. Вскоре, не смотря на мои мысли, я проваливаюсь в сон. Сквозь сон я слышу, как она говорит:

- Я часто думаю о тех девушках, которые были с нами. Которые были убиты.

Мой сон стремительно покидает меня, и я отчаянно хочу его вернуть. Даже кошмар был бы лучше тех воспоминаний. Это не то, о чем мы сестры по браку, говорили, это странная и ужасная вещь, которая нас связала друг с другом. И я не ожидала услышать это от Сесилии, которая видела себя счастливой домохозяйкой.