Обратная сторона войны - Сладков Александр Валерьевич - Страница 24

Через несколько дней рядом с нашим хозяйством вырос огромный палаточный лагерь. Из него стали постреливать. Из автоматов. В нашу сторону в том числе. На эту тему за ужином язвили все чаще.

– Это двести пятая бригада…

– Ага, двести пьяная!

– Говорят, у них в день трупов пять-шесть. Небоевые потери. Сами в себя стреляют.

– Самоликвидаторы.

– А еще говорят, оружие у всех отобрали. Так потери снизились. До двух-трех человек в день.

Случился, однако, и в нашей хижине праздник. Тут мы однажды возвратились вечером, помочь разгрузиться вышел старина Чумаченко.

– Слыхали новость?

– Что такое?

– Капитан Бобро ящик водки нашел!

– Ящик? Подумаешь, эка невидаль.

Мы проникли в палатку. И замерли, открыв рты. В центре нашей яранги высился огромный куб из новенькой светлой фанеры. Два метра на два. И еще на два. Я заглянул внутрь. Куб был полон аккуратно уложенными бутылками водки. Бобро курил, Волков чесал затылок:

– Это ж диверсия… За сколько мы это все выпьем? За год? Она не отравлена?

Бобро отрицательно покачал головой:

– Я пробовал. Нет.

– Там еще есть?

– Я все обыскал. Ферма какая-то. Пустая. А у меня что-то скребет внутри и все! Смотрю – куча дерьма коровьего. А у земли кусочек клеенки торчит. Маленький. Я потянул, а там вот это…

Ящика хватило на три дня. На дереве висел баран, бойцы стягивали с него шкуру. Огромный казан над костром, мангал с углями. Жирный шулюм, ароматные шашлыки. У палатки выстроилась очередь из гостей. Эмиссарами 135-й бригады были решены все острые и не очень вопросы. И личные, и служебные. В конце концов, веселье дошло до того, что я согласился опробовать выданный мне на работе бронежилет. Новый «Скорпион», в таких только Альфа ходила. Его повесили на спинку стула и выставили на фоне 205-й бригады. «Макаров» не брал, «стечкин» тоже. Тогда Волков спросил:

– А можно я постреляю из своего любимого пистолета?

– Конечно!!!

Вася достал пулемет Калашникова и с первой очереди вывалил в грудной пластине дыру размером в кулак. Пули ушли в сторону соседнего лагеря.

– Что у вас тут происходит?!

– Сдурели?!

На нас светили фонариком два полковника. В странной форме одежды. Только бушлаты, без брюк. В темноте белели ноги, торчащие из синих армейских трусов. На груди каждого висел автомат. Видно, что выскочили по тревоге.

– Капитан, я тебя сейчас закопаю!

– Товарищ полковник…

– Да ты мне баню запорол, понял?!

И эту проблему решили. Через час полковники, качаясь и хохоча, лупили из двух стволов по этому же бронежилету.

Утром я увидел Чумаченко с лопатой.

– Вова, ты что делаешь?

– Окапываю палатку. Нужно бруствер сделать.

– Зачем?

– Да эти самоликвидаторы, наверное, сегодня по нам стрелять будут. За вчерашнее.

Бобро сказал, надо готовиться. Вендетта!

Мы все чаще бываем на Ханкале. Она обрастает войсками. Там штаб. Формируется группировка. Работы – море. Единственная печаль – это КПП. Вечно дежурный лейтенант, мордатый десантник, пускает нас каждый раз чуть ли не с боем.

– Не положено.

– Вот, пропуска у нас.

– Ваши ожидающие должны встретить, сопроводить.

– Кто встретит, генерал? Ему сюда бежать?

С генералом я перебарщивал. Я даже не знал, кто на базе самый главный.

Мы приезжали на Ханкалу для свободного поиска. Туда-сюда заедем, познакомимся. На аэродром заскочим. Здесь когда-то действовала самая лучшая взлетно-посадочная полоса на Северном Кавказе. Учебный полк стоял, курсанты летали. Теперь все поле заставлено разбитыми с воздуха самолетами «Як-52». Это наши штурмовики постарались, вывели из строя дудаевскую авиацию. Вывели, но не до конца. В кабинах остались рабочие катапульты. Уже двух любознательных пехотинцев здесь потеряли. Как? Очень просто. Садится любознательный человек в летное кресло и начинает дергать все лямочки, рычажки. Раз!!! Его подкидывает высоко в воздух. А обратно – без парашюта. Встреча с землей, все, труп.

Рядом расположилась самоходно-гаубичная батарея из Питера. Как-то подъехали к ним на ночь глядя. Вызвали командира:

– Можешь разок пальнуть?

– Нет, ребята, извините, но у нас перемирие.

– Один раз!

Еле уломали. Бабахнули они наугад, сняли мы вспышку во тьме и поехали. А батарея как давай долбить! Залпами! Мы вернулись опять к командиру. Он азартно потирал ладони.

– Что такое? Перемирие же!

– Не мешайте, ребята. Попали мы. Прямо в логово. Теперь разведка цели дает одну за одной. Давай, огонь!!!

Залп питерских самоходок. Нащупали цель

На Ханкале я познакомился с удивительным человеком, с Серегой, начальником разведки двадцать первой десантно-штурмовой бригады, из Ставрополя. Кстати, до его штаба тоже порой непросто было добраться. В Чечне существовала такая система паролей. Каждый день караулам и командирам дается число. Скажем, «пять». И вот вас на подходах проверяют на вшивость. Выкрикивают одну цифру, а вы должны крикнуть свою, но чтоб в сумме у вас с часовым получилось именно «пять». Если ошибка – пуля в лоб. Так вот, у десантников дежурный солдатик сидел с мегафоном в руке. Завидев нас еще вдалеке, он кричал:

– Стой! Два!

А мы не могли в ответ до него докричаться – далеко. Вот стоим, обычно, переминаемся с ноги на ногу, кричим, пока он нас не услышит.

А Серега… Он не был военным в моем понимании. Очень-очень спокойный.

Вдумчивый, интеллектуальный. Бывало, приедем к нему в хозяйство и беседуем, беседуем ночь напролет. О книгах, о морали, о жизни. Потом десантников перекинули, и мы уже трудились в горах… Словом, прилетаю я однажды с побывки в Чечню. Уже не на «Северный», а прямо на Ханкалу. Выхожу из «Ми-26», а на улице солнышко, травка такая ласковая, весенняя. А на травке десантники с вещами, ждут отлета. Среди них лейтенант мордатый, друг мой ситный с КПП, сидит на деревянном ящике. Я не поленился и подошел.

– Ну что, улетаешь?

– Да, все, домой.

– Слава богу, дождался я, пока тебя уберут!

Мордатый равнодушно пожал плечами.

– Слушай, а дружок мой где, Серега, ваш начальник разведки?

Лейтенант угрюмо похлопал по ящику:

– Вот он, здесь.

– Не понял.

– Цинк это. Гроб. Застрелили Серегу неделю назад. Везу домой.

Эх… Пошел, оказывается, мой товарищ ночью проверять посты. А напротив КПП сад стоял роскошный, яблоневый, вишневый. Весь в цвету. Вот из этого сада Серегу и застрелили. Всего одна пуля. Все. Этот сад приказали вытоптать. Кстати, 135-й бригаде. Выехал Костя Стулов со своей ротой на БМП и сровнял все с землей. Теперь КПП аж с дороги видно, стрелять можно прямо из города, если из снайперки.

Батальон Долговидова тоже стоял на Ханкале. Рядом с вертолетной площадкой.

И вот сидели они спустя пару недель в теньке с летчиками и медсестрами. Пили чай. Вдруг одна говорит:

– Эх, вот бы сейчас вишни попробовать.

Долговидов сразу вызвал разведчиков.

– Ребята, возьмите вон ведро, наберите вишни.

– Ой, у меня и взамен-то ничего нет.

– А вы вальс танцевать умеете? Станцуете со мной?

– Станцую, если музыка будет.

Долговидов подмигнул вертолетчикам:

– Запустите машину!

И вот на бетонной площадке, в мае девяносто пятого, танцевали вальс два человека. Она в туфельках и белом халате, он – в тяжелых сапогах и выцветшем камуфляже. А вместо музыки им шелестел вертолетный двигатель. Почти в такт, во всяком случае, им так казалось.

Иногда мы уезжаем в Моздок на бронепоезде. Так называют состав из двух деревянных теплушек, двух плацкартных вагонов и трех открытых платформ, на которых растяжками закреплены БМП с развернутыми в разные стороны пушками. А еще стоит зенитная установка для стрельбы по наземным целям. Все это волочет «подкидыш», то есть паровоз. Подкинешь в топку угля – он поедет.