Путин - приемный сын Ельцина - Платонов Сергей Владимирович - Страница 5

Поэтому это была и моя война. Она определила мою судьбу. И в разной мере будет определять судьбы моих детей и внуков. Твою судьбу.

Есть войны чужие. По крайней мере, внешне, на первый взгляд. Как та же корейская. Но это другое. Поговорим потом. Твой отец был кадровым военным. И если ты решил идти по его пути, я одобряю. Недавно в одном фильме слышал очень красивую фразу об офицерах: «Есть такая профессия — Родину защищать». Если поедешь в Чугуевское училище, передавай приветы моим родственникам. Там их много. Особенно рядом, в Малиновке.

Намерение Виталия учиться на Украине особенно укрепилось, когда в 1954 году по всей России, и особенно на Кубани, наполовину заселенной выходцами из Запорожских земель, широко отмечалось трехсотлетие воссоединения Украины с Россией. Именно так писали и говорили — «воссоединение». Не соединение или союз, а родственное воссоединение после двух с половиной веков поневоле раздельной жизни: княжеств Северо-Восточной Руси под монголо-татарами, а Киевской Руси — под литовско-польским государством. Празднование этой славной годовщины еще больше сблизило братские народы. Казалось тогда, что не только Украина с Россией, а все республики советского пространства будут вместе всегда.

Однако судьба распорядилась иначе. Виталий в Чугу-ев не поехал и на долгие годы связал свою жизнь с Кубанью. Там учился, женился, делал успешную карьеру. Окончив машиностроительный техникум, недолго поработал на заводе и в неполные двадцать лет возглавил Кропоткинский горком комсомола. Через пять лет уже руководил краевой комсомольской организацией. Потом — работа первым секретарем райкома партии, далее — заведующим организационным отделом Краснодарского крайкома КПСС. Но на этом кубанский период его жизни закончился.

После учебы в Академии общественных наук защитил кандидатскую диссертацию. Работал в ЦК КПСС. Потом руководил исполнительным комитетом Брянского областного Совета народных депутатов. В 1990 году Виталий Григорьевич Сыроватко избирается народным депутатом РСФСР и переходит на постоянную работу в Верховный Совет. Сначала председателем Комиссии по национально-государственному устройству, а затем заместителем председателя Совета национальностей. Впоследствии будет ответственная работа секретарем Президиума Верховного Совета. Видимо, при этом его судьба учитывала наличие уникального опыта юношеского проживания в стольких республиках СССР и устойчивую репутацию ответственного партийно-государственного деятеля с четкими человеческими и политическими принципами. «По широте мышления и организаторской хватке Сыроватко, безусловно, самородок! Он унаследовал от родителей богатый генетический код, но добился в жизни всего, по существу, самостоятельно. Это очень сильный лидер, человек твердой воли, самодисциплины и завидного трудолюбия. По-настоящему крупная личность». Так писал о Виталии Сыроватко один из видных журналистов Виктор Ламейкин в своей книге «Судьба моя — газета».

А сейчас, в феврале 1991 года, именно к нему шли два заместителя Ельцина, крайне обеспокоенные авантюрным стилем работы и последними заявлениями своего шефа. Борис Исаев — маститый промышленник, до Верховного Совета был заместителем председателя правительства Татарской автономии, убежденный коммунист. Владимир Исаков — сорокалетний ученый-юрист из Свердловска, доктор наук, профессор. В соратники к земляку Ельцину не угодил, но в демократах числился. На самом деле считал себя человеком здравого смысла и беззаветным приверженцем Конституции.

— Виталий Григорьевич, вы сегодня слушали выступление председателя по телевидению? — первым начал Исаков. Не давая Сыроватко ответить, тут же заговорил и Исаев:

— Помнишь, Виталий, наш разговор перед моим отпуском? Я тогда предлагал провести с близкими нам фракциями работу и скинуть к чертовой матери этого авантюриста. Пока он не укрепился. Ты еще возразил, что надо идти честно, без возни за кулисами. Сейчас я еще больше убедился, что такого в открытую не свалишь. Да и вообще, разве большая политика делается не за кулисами?

— Да, слушал я выступление. Страшно, когда в сложнейшей обстановке во главе огромной и важнейшей в Союзе республики стоит человек, настроенный исключительно на конфликты, для которого власть — самоцель, а не инструмент. И разговор наш не забыл, Борис Михайлович, — спокойно, стараясь не поддаваться эмоциям гостей, ответил Сыроватко. — Но если откроемся раньше времени, демократы тут же все пронюхают и порвут нас. Не в зале, так через СМИ. У них уже все схвачено. Мы для них — не политические оппоненты, а непримиримые враги. Наша цель — политический строй улучшить. Их задача — его сломать. И товарищ в кавычках Ельцин — главное орудие в ее решении. Да еще и слепое. Надо идти с политическим заявлением прямо на сессию. И неожиданно, без включения в повестку дня. Под видом реплики по порядку ведения сессии, — проговорил, как бы размышляя вслух, Сыроватко.

— Это нарушение регламента. Я на это не соглашусь! — запротестовал законник Владимир Борисович Исаков (интересно, вспоминал ли он это чистоплюйство позже, в изоляторе на Красной Пресне 4 октября 1993 года, когда после обстрела танками Белого дома по указанию Ельцина его в числе десятков сотрудников аппарата и депутатов омоновцы колотили в кровь и только по воле случая он остался жив?).

— В политике регламентов нет. Посмотрите, как легко и часто его нарушают гнилые демократы. Здесь работают два связанных закона: «победителей не судят» и «горе побежденным». Потом судить некому. Да и с детства мы помним, что после драки кулаками не машут. Надо идти с заявлением по фракциям и агитировать, уговаривать, обещать, пугать. Что угодно. Если сейчас его не остановить, потом будет поздно. Он такого наворотит! — настаивал Исаев.

— Надо понять, как поведут себя остальные члены президиума. Прежде всего, Руслан Имранович. Он первый заместитель Ельцина, и от его позиции зависит многое, — продолжал размышлять Сыроватко.

— Это зависит от его настроения, — отозвался Исаков. — Я слышал от Хасбулатова разные оценки. Иногда он им восторгается. В других ситуациях разносит в пух и прах. Сейчас он сблизился с доверенным лицом Ельцина, пройдохой Шахраем. За ними потянется еще с десяток членов президиума.

— Если с Хасбулатовым поделимся, он сразу побежит к Ельцину. Я в этом уверен. Давайте для начала переговорим с Горячевой и Абдулатиповым, — предложил Исаев. — Они надежные товарищи. Хотя Светлана на первых порах была самой рьяной его поклонницей. За глаза ее даже называли «ельцинисткой». А как Александр Вешняков?

— Вешняков из поморов. Они народ надежный. Бывал в Архангельске не один раз. Подлянки за самим Александром тоже не замечал, — не раздумывая, поручился Виталий за одного из молодых членов президиума. — Предлагаю от слов перейти к делу! — твердо, как всегда в ответственные моменты, продолжил он. — Давайте набросаем проект политического заявления. Посмотрим, что получится. Потом покажем разумным и проверенным товарищам. Прежде всего Горячевой, Абдулатипову и Вешнякову. Если они согласятся с содержанием проекта, будем постепенно зондировать настроение других членов президиума. Думаю, еще десяток человек поддержат. Это уже пятьдесят процентов. После этого надо с заявлением выходить на сессию. Если, в конце концов, потом на съезде «свалим», как говорит Борис Михайлович, эту опасную для государства и страны непредсказуемую личность, нам простят нарушение регламента и другие грехи. Это я в твой адрес, Владимир Борисович. Помнишь, как на совещании перед съездом ты горячо выдвигал Ельцина на пост председателя («Только Борис Николаевич. Я его знаю»)? Уж так расхваливал. А вот председатель Свердловского облсовета Власов тогда сказал другое: «Изберем Ельцина — будет беда». — При этом, слегка улыбаясь, Сыроватко внимательно смотрел на Исакова, а его серьезный и сосредоточенный, как всегда, взгляд показывал, насколько продумано им каждое слово. — Бери ручку и записывай. Хотя бы так оправдаешься.