Собрание сочинений. Том 7 - Маркс Карл Генрих - Страница 94

В самом деле, милостивый государь, мы никогда бы не подумали, что в Англии вообще существует столько полицейских шпионов, сколько мы имели удовольствие видеть за короткий недельный срок. Мало того, что у дверей домов, в которых мы проживаем, постоянно сторожат какие-то личности более чем сомнительного вида, прехладнокровно записывающие приход и уход всякого нашего посетителя, — мы не можем сделать ни шагу, чтобы они всюду не следовали за нами по пятам. Садимся ли мы в омнибус или входим в кафе, нас уже непременно сопровождает, по крайней мере, один из этих неизвестных друзей. Мы не знаем, состоят ли господа, занимающиеся этим приятным делом, «на службе ее величества», но мы знаем твердо, что у большинства из них весьма неопрятный и малопочтенный вид.

Спрашивается, какую пользу могут принести кому бы то ни было скудные сведения, которые наскребет у наших порогов кучка жалких шпионов, этих низкопробнейших проституток мужского пола, набранных, повидимому, из среды самых заурядных осведомителей на сдельной оплате? Неужели же доставляемая ими информация — разумеется, исключительно достоверная, — настолько ценна, что стоило жертвовать ради нее традиционным предметом гордости англичан, утверждающих что в их стране не может быть введена та система шпионажа, от которой не свободна ни одна из континентальных стран?

К тому же мы всегда были и будем готовы, поскольку это в наших возможностях, дать о себе любые сведения, которые правительство пожелало бы получить.

Впрочем, мы прекрасно знаем, в чем суть дела. Прусское правительство воспользовалось недавним покушением на жизнь Фридриха-Вильгельма IV, чтобы снова открыть кампанию против своих политических врагов в Пруссии и вне Пруссии. А из-за того, что какой-то заведомо сумасшедший субъект стрелял в прусского короля, пытаются хитростью заставить английское правительство применить против нас закон об иностранцах, хотя мы решительно не понимаем, каким образом наше пребывание в Лондоне могло бы помешать «сохранению мира и спокойствия в этом королевстве».

Лет восемь тому назад, когда мы выступали в Пруссии против существующего образа правления, правительственные чиновники и печать заявили: «Если этим господам не нравятся прусские порядки, они могут совершенно свободно покинуть страну». Мы уехали за границу, имея на то достаточные основания. Но и за границей мы всюду натыкались на Пруссию; во Франции, в Бельгии, в Швейцарии мы чувствовали на себе руку прусского посла. Если теперь нам придется, благодаря его вмешательству, покинуть это последнее остававшееся для нас в Европе убежище, то Пруссия будет считать себя могущественнейшей державой в мире.

Англия была до сих пор единственным препятствием на пути Священного союза, возрождаемого ныне под покровительством России; а Священный союз, неотъемлемой частью которого является Пруссия, ни к чему так не стремится, как вовлечь враждебную России Англию на путь внутренней политики в более или менее русском стиле. Что, в самом деле, подумает Европа о недавних дипломатических нотах и парламентских заявлениях английского правительства, если комментарием к ним явится применение закона об иностранцах, вызванного к жизни не чем иным, как мстительными настояниями реакционных иностранных правительств?

Прусское правительство утверждает, что выстрел в прусского короля был результатом широко разветвленных революционных заговоров, центр которых следует искать в Лондоне. В соответствии с этим оно, во-первых, уничтожает свободу печати у себя в стране, а во-вторых, требует от английского правительства, чтобы оно выслало из Англии мнимых главарей мнимого заговора.

Если принять во внимание характер и личные качества нынешнего прусского короля и его брата, наследника престола, то кто более заинтересован в скорейшем вступлении на престол этого последнего — революционная партия или ультрароялисты?

Позвольте нам заявить, что за две недели до берлинского покушения к нам явились лица, которых мы имеем все основания считать агентами либо прусского правительства, либо ультрароялистов, и почти открыто предложили нам принять участие в заговорах для организации цареубийства в Берлине и в других местах. Нет надобности добавлять, что этим лицам не удалось провести нас.

Позвольте нам заявить, что и после покушения другие личности такого же сорта приставали к нам с подобными же разговорами.

Позвольте нам заявить, что стрелявший в короля сержант Зефелоге был не революционером, а ультрароялистом. Он принадлежал к секции № 2 ультрароялистского «Союза верных», в списке членов которого он зарегистрирован под № 133. Некоторое время он получал от этого союза денежное пособие; его бумаги хранились в квартире одного майора, ультрароялиста, служившего в военном министерстве.

Если это дело будет когда-либо публично разбираться в суде, в чем мы сомневаемся, то публика ясно увидит, имелись ли подстрекатели к этому покушению и кем они были.

Ультрароялистская «Neue Preusische Zeitung»^[196] первая поспешила обвинить лондонских эмигрантов в том, что они являются действительными виновниками покушения. Она даже назвала одного из нижеподписавшихся, про которого уже раньше утверждала, что он пробыл две недели в Берлине, тогда как множество свидетелей могут подтвердить, что он ни на минуту не покидал Лондона^[197]. Мы обратились к прусскому послу, г-ну Бунзену, с письменной просьбой прислать нам соответствующие номера названной газеты. Внимание, оказанное нам этим джентльменом, не простиралось, однако, настолько далеко, чтобы побудить его проявить ту courtoisie {изысканную вежливость. Ред.}, которую можно было ожидать от рыцаря^[198].

Мы полагаем, милостивый государь, что при таких обстоятельствах самое лучшее — это предать все дело гласности. Мы полагаем, что для англичан представляет интерес все, что хоть сколько-нибудь угрожает старинной репутации Англии как самого надежного убежища для изгнанников всех партий и всех стран.

Мы остаемся, милостивый государь, вашими покорнейшими слугами.

Карл Маркс, Фр. Энгельс — Редакторы «Neue Rheinische Zeitung» из Кельна

Авг. Виллих, — полковник повстанческой армии в Бадене

Написано 14 июня 1850 г.

Напечатано в газете «Spectator» 15 июня 1850 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

К. МАРКС

ПИСЬМО РЕДАКТОРУ ГАЗЕТЫ «GLOBE»^[199]

Милостивый государь!

Разрешите мне через посредство Вашей газеты привлечь общественное внимание к факту, который в известной мере затрагивает, пожалуй, честь британской нации.

Как Вам известно, различные континентальные правительства после поражений партии движения в 1849 г. добились того, что многочисленные политические эмигранты, особенно немцы, венгры, итальянцы и поляки, изгонялись отовсюду, где они находили убежище, пока в конце концов они не нашли защиту и не обрели спокойствие в Англии.

На континенте есть несколько правительств, вражда которых к своим политическим противникам, повидимому, не удовлетворяется даже и этим результатом. Прусское правительство принадлежит к их числу. Добившись того, что большинство прусских эмигрантов оказалось сосредоточенным в вашей стране, берлинское правительство явно пытается тем или иным способом заставить их уехать в Америку. Те самые партии, которые у себя дома в своих газетах (примером могут служить «Neue Preusische Zeitung» и «Assemblee Nationale») изображают английское правительство как комитет якобинцев и заговорщиков против консерваторов всей Европы, — эти самые партии проявляют чрезвычайно подозрительную заботливость о спокойствии Англии и посылают британскому правительству доносы на иностранцев-эмигрантов, утверждая, что последние вмешиваются в английскую политику и что они замешаны и покушении на убийство прусского короля.

Я имею честь принадлежать к числу тех лиц, которых прусское правительство преследовало повсюду, куда бы они ни направлялись. Я был редактором «Rheinische Zeitung» (в Кёльне) в 1842 г.^[200] и «Neue Rheinische Zeitung» в 1848–1849 годах; обе газеты были закрыты в результате настойчивого — прямого или косвенного — вмешательства прусского правительства. Я был выслан из Франции в 1845 и 1849 гг. и из Бельгии в 1848 г. по прямому требованию и под давлением прусского посольства, а во время моего пребывания в Пруссии в 1848–1849 гг. против меня было возбуждено с десяток политических процессов, от ведения которых власти, однако, отказались после того, как я был дважды оправдан судом присяжных.