Голубой бриллиант - Шевцов Иван - Страница 3
- Предыдущая
- 3/69
- Следующая
Однажды Лариса не пришла на свидание, и Иванов был невероятно огорчен и расстроен. Он звонил ей домой, но всякий раз соседи и ее мать отвечали: «Ларисы нет дома. Когда будет? Она не сказала». Так продолжалось неделю, а может, и больше. Начались студенческие каникулы, и Иванов уехал к родным на Смоленщину. Там он написал Ларисе несколько писем, но ответа не получил. И лишь возвратясь из деревни в Москву получил кратенькую торопливую записку: «Дорогой друг. Не суди меня строго. Ты хороший, славный и добрый. Прости меня и забудь. Позвони Светлане — она тебе все объяснит. Лариса».
Он был ошеломлен и растерян, ему казалось, что земля ушла из-под ног, и он летит в какую-то бездну. Странная, ничего не объясняющая записка рождала массу вопросов и не оставляла ни малейших надежд на утешительные ответы. В тот же день он встретился со Светланой, с которой был знаком. Тревожные предчувствия и догадки его подтвердились: Лариса «внезапно» вышла замуж. Случай банальный и, к сожалению, не столь уж редкий: познакомилась с молодым представительным дипломатом, двенадцати годами старше ее, и к тому же холостым. Дипломату предстояла служба за границей, но при обязательном условии, что он уедет туда с женой. Сергей Зорянкин, влюбившийся в Ларису с первого взгляда, не теряя времени, сделал ей предложение. Она же, после некоторых колебаний и раздумий, посоветовавшись с матерью и Светланой, решительно отбросила все сомнения и пошла в загс. Когда Иванов после каникул возвратился в Москву, Лариса была уже в Тунисе. На другой день Иванов вместе со Светланой посетил несостоявшуюся тещу и забрал скульптурный портрет Ларисы, который впоследствии был его дипломом и получил наивысшую оценку. Теперь этот маленький шедевр, не превзойденный самим ваятелем, стоял на видном месте в «парадной» зале его мастерской.
С тех пор минуло без малого полсотни лет. Алексей Иванов за это время участвовал в художественных выставках. Многие его работы были куплены Министерством культуры и переданы музеям в разных городах страны. Но этот портрет его первой любви он считал священным и выставлять его категорически отказался, а тем более продать. Мысленно он объяснял самому себе: «Меня она предала. Я ее не продам». Но вот готовилась к открытию большая престижная выставка, и после долгих колебаний Иванов решил, наконец, предложить на нее свою дипломную работу.
Вероломство Ларисы — именно этим словом назвала ее поступок Светлана — нанесло Иванову тяжелую, долго незаживающую душевную и нравственную рану. Его жизненный идеал дал глубокую трещину и как бы раскололся на две части: «ненавижу — и все же люблю». Разумом он ненавидел Ларису, а в сердце долго еще не угасала его первая светлая любовь. Он с подозрительным недоверием смотрел на женщин, избегал и сторонился их, как бы «назло», «в отместку» Ларисе женился на ее подруге Светлане, без любви, скорее из чувства благодарности за ее участие, проявленное к нему после «вероломства» Ларисы. Он пытался убедить себя, что любит Светлану, а на самом деле он любил некий абстрактный идеал, созданный его лучезарной фантазией. А когда время спустило его на грешную землю и развеяло иллюзорный образ, он без душевного разлома, без семейных сцен, даже без объяснений тихо, с холодной выдержкой с одним чемоданом личных вещей ушел из дома к себе в мастерскую и подал заявление на развод. Светлана не возражала. Сын Василий к тому времени окончил Высшее военное училище пограничных войск и в звании лейтенанта служил на границе с Китаем. Брак их был расторгнут в юбилейный для Иванова год: Алексею Петровичу тогда исполнилось пятьдесят. За все эти долгие годы после расторжения брака Иванов ни разу не встречался со Светланой — судьба ее его не интересовала. Постепенно выветрился из памяти сердца и образ Ларисы, а беломраморная, с одухотворенным лицом и загадочно-сосредоточенным взглядом теперь была для него вечной неугасимой мечтой о женщине-ангеле, о неземной любви, о нетленной красоте, воплощенной в строгой гармонии плоти и духа. Как в творчестве Александра Блока, так и в творчестве Алексея Иванова образ прекрасной незнакомки занял центральное господствующее место, потеснив все остальное.
Натурщица пришла, как и условились, в десять утра. Звали ее Инна. Когда вчера в цехе натуры Иванов спросил ее отчество, она ответила: «Просто Инна» и одарила его дружеской снисходительной улыбкой. Сегодня Иванов ее сразу не узнал, — вместо миловидной молодой женщины с изящной гибкой фигурой перед ним в прихожей стояла полная бочкообразная дама, маленькую голову которой угнетала огромная шапка из меха рыжей лисы. Корпус ее был втиснут в бесформенный розовый мешок, модный в годы «перестройки». Под цвет этого мешка были щеки, подкрашенные то ли легким морозцем, то ли помадой. Она протянула Иванову руку в черной перчатке и одарила его кокетливой улыбкой. Он помог ей снять пальто-мешок и проводил в просторную комнату, которую он называл залом, где на подставках разной формы и размера размещались его работы, в основном отформованные в гипсе. На самом почетном месте на изящной подставке, купленной лет пятнадцать тому назад в «комиссионке», стоял мраморный портрет Ларисы. На него-то сразу обратила внимание Инна. Пока она рассматривала работы скульптора, Иванов неназойливо рассматривал натурщицу. Освободившись от модных доспехов — шапки-гнезда и пальто-мешка, Инна приняла свой прежний приятный вид. Короткое черное, с золотистыми блестками платье, плотно облегающее ее гибкую фигуру, подчеркивало игривые круглые бедра и стройные точеные ноги. Глубокий вырез платья обнажал белоснежную шею, украшенную маленьким крестиком из голубой финифти на золотой цепочке. С видом профессионала-знатока и ценителя искусства Инна критически рассматривала фарфоровые статуэтки, изображающие юных купальщиц, обнаженные женские торсы, сработанные в дереве, портрет военного моряка, композицию из двух солдат-фронтовиков на привале; она то отходила от скульптуры, то снова приближалась к ней вплотную. Кофейные глаза ее оттененные зеленоватой дымкой, то щурились, то изумленно трепетали длинными надставными ресницами. Черные гладкие волосы с тяжелым узлом на затылке отливали синевой и хорошо контрастировали с ярко накрашенными беспокойными пухлыми губами. «Благодатный материал для живописца», — подумал Иванов, продолжая наблюдать за натурщицей и отмечая про себя: «Самоуверенная особа, должно быть, избалованная, властная и ненасытная в постели».
Обойдя все выставленные работы, Инна возвратилась к портрету Ларисы, спросила, не поворачивая головы:
— Кто эта девушка?
— Этой девушке сейчас шестьдесят.
— И у вас ее не купили?
— Собственность автора. Продаже не подлежит, — дружески улыбнулся Иванов и, перейдя на серьезный тон: — Что ж, приступим к работе?
Он пригласил Инну в другую, такую же просторную рабочую комнату, которую он называл «цехом». Здесь на полу, заляпанном гипсом и глиной, в беспорядке лежали небольшие блоки белого мрамора, толстые кругляки дерева, мешки с гипсом; в большом ящике громоздилась гора глины, покрытая целлофаном. Тут же на вертящейся треноге стоял закрытый целлофаном еще незаконченный портрет генерала. Рядом невысокий помост, сооруженный из ящиков. На нем стояло вертящееся кресло, своего рода трон для «модели». Как немногие скульпторы, Иванов лишь в исключительных случаях пользовался услугами форматоров и мраморщиков. Все делал сам: формовал, рубил в камне, в дереве. Особенно любил он работать в дереве: ему нравилась теплота и податливая мягкость материала, творя обнаженное тело, он как бы ощущал его дыхание, живую плоть. У стены на длинной полке толпились сделанные в пластилине эскизы человеческих фигур, почти все обнаженные и в основном женские. Иванов дотронулся рукой до одной из них, сказал:
— Вот над этой мы с вами, Инна, будем колдовать.
Композиция изображала обнаженную девушку, сидящую на камне-валуне — очевидно, у моря — с цветком ромашки в руке. На цветке остался последний лепесток. Взгляд девушки устремлен в даль морского горизонта, туда, где затаилась ее судьба, ее будущее, любовь и мечта. Как узнать ее, как разгадать? Поможет ли простенький неприхотливый цветок? «Если б ромашка умела все говорить, не тая…» Строка из популярной песни прошлых лет навела Иванову композицию будущей скульптуры.
- Предыдущая
- 3/69
- Следующая
