С тобой...в темноте (СИ) - Васильева Лариса "Lari" - Страница 4

• Предыдущая
• 4/58
• Следующая

– На, выпей!

Она протянула мне стакан с мутной белой жидкостью и подняла на меня глаза. Сказать, что в тот момент я ничего не почувствовал, значит солгать.

Её лицо было совершенно. Прекрасные темные глаза, прямой нос, пухлые очерченные губы. Может, не хватало румянца на щеках и блеска в глазах? Но кому нужен этот блеск! А когда она протянула мне стакан…. В тот момент девушка напоминала Еву, протягивающую запретный плод Адаму.

Интересно, насколько глупо я выглядел в тот момент? Парень, сраженный наповал первыми ощущениями по отношению к понравившейся девушке. Одновременно с этим возникло другое чувство. Я передернулся и постарался сосредоточиться на мутной жидкости в стакане.

В ответ на мой немой вопрос девушка пояснила.

- Это адсорбент. Помогает от тошноты.

Она вложила стакан мне в руку и помогла поднести ко рту. А я и не замечал, что моя рука так дрожит! Я сделал несколько глотков, но она настояла, чтобы я выпил всё.

Облегчение наступило почти сразу. Тошнота уменьшилась вполовину и к лицу, наконец, прилила кровь. Я осмотрелся и понял, что лежу на койке в какой-то каюте. Довольно примитивно, но чисто. Старая добрая английская традиция! Чистота и простота!

- Еще два с половиной часа в пути, - она взглянула на массивные часы на правой руке, - можешь полежать здесь, если боишься, что снова станет плохо. – Она встала, с намерением выйти наружу.

Я снова посмотрел на девушку. Уже тогда я понял, что проваливаюсь в яму столь глубокую, что дна не видно. Fall in love, как сказал бы поэт и не ошибся. Незнакомка была самым совершенным существом на планете и самым опасным в отношении меня. Уже тогда я должен был испугаться и отступить, но я сделал все наоборот. Я с ней заговорил.

- А ты уходишь? – Я произнес фразу слишком поспешно. Как бы она не подумала, что меня это волнует.

- Я думала, тебе будет лучше одному? – Удивилась она и приподняла правую бровь.

Конечно, она решила поступить так, как того подразумевают наши чертовы приличия. Разумнее всего оставить меня в каюте одного, чем остаться и наблюдать, как я корчусь от морской болезни. Не самое приятное занятие, хочу заметить. Но наше до отвращения приличное общество иногда закрывает глаза на ужасные вещи, поэтому не будет большой беды, если я проведу эти несколько часов в обществе милой девушки, которая к тому же оказалась снисходительной к моей слабости.

Милой? Постойте, это я сейчас только что подумал? Я сам себя загнал в западню и захлопнул дверцу. И при этом радовался как ребенок.

- Ну, это вряд ли. – Пробормотав это, я сел на койке и к величайшему облегчению тошнота не усилилась.

Теперь я боялся посмотреть ей в глаза. Чего доброго она засмеёт меня, упрекнет в несдержанности и навязчивости. Поэтому я выжидал. Но она не смеялась, и я решился поднять голову.

Девушка стояла возле двери, но не сделала ни одной попытки покинуть каюту. Ей темные, словно растопленный горький шоколад, глаза внимательно изучали меня, пытаясь разобраться, что я за человек. Я боялся, что она примет меня за обычного нахала, пытающегося привлечь внимание девушки только для того, чтобы потом затащить её в постель.

Я был не таким.

Уже не таким. Но конечно думал о постели. И о многом таком, о чем ей лучше не знать.

- Ты едешь до конечной станции? – С осторожностью спросила она.

Я кивнул.

- Может я ошибаюсь, но ты ведь не хочешь скорее попасть на Уайт? – Уже более уверенно задала она очередной вопрос. Девушка осторожно села на койку рядом со мной.

- Нет. – Ответил я и только потом до меня дошел смысл её вопроса.

- А твои родители? – Нерешительно задала она новый вопрос. – Ты едешь к ним или от них?

Я пожал плечами. Она заходила на опасную территорию, и я знал, что не смогу быть с ней откровенным до конца. Точнее будет сказать, что я никогда и ни с кем не был откровенен. Эта девушка тоже не должна знать всю правду. Если я и способен удержать кого-то рядом, то узнав всю правду обо мне, этот кто-то возненавидит и тотчас покинет меня.

Возникла мысль, что ненависть этой девушки я бы не пережил.

- Их нет. – Она продолжала пронзать меня коричнево-шоколадным взглядом, и я решился на часть правды. Возможно, эта часть отпугнет ее, и она не станет соваться. – Мать ушла, когда мне было пять, а отец умер два года назад.

- Она что, бросила вас? – Не поняла она.

Нелегко осознавать себя брошенным. Когда тебя покидают друзья или кто-то из дальней родни – это одно, но когда это происходит с твоей собственной матерью, чувствуешь себя поразительно беспомощным.

Я словно окунулся в тот день, когда застал её за упаковыванием чемодана. В первый момент я решил, что мы уйдём вдвоём, но она дала мне понять, что мне нет места рядом с ней. Я поморщился. Боль утраты даже сейчас причиняла мне страдание.

- Нам не было места в её новом мире. – Мой голос прозвучал слишком невесело для человека, пережившего всё это одиннадцать лет назад. – Если вы держите слона за заднюю ногу, и он вырывается, самое лучшее - отпустить его. – Пошутил я, чтобы как-то разрядить мрачную обстановку.

Девушка рассмеялась, заметив, что Линкольн здесь оказался как никогда прав. В глубине души я поразился, что ей знаком автор этого малоизвестного выражения.

- Ты тоскуешь по ней. - Утвердительно произнесла девушка, и я понял, что она права. Что бы я ни говорил, как бы ни убеждал всех, что мне наплевать…. Мне не наплевать. Далеко не наплевать.

- Раньше тосковал, - согласился я, - а теперь просто. Иногда царапает.

- И много таких царапин?

Я пожал плечами. Ну что тут скажешь.

- Достаточно, - сдержанно ответил я. Мы помолчали.

И мне вдруг впервые в жизни захотелось всё о себе рассказать. Незнакомке с лайнера. Девочке с шоколадными глазами. Рассказать, чтобы облегчить свою душу. Сбросить тяжкое бремя, прижимающее меня к земле.

Но разве мог я вывалить все это дерьмо на совершенно не готового человека? Она из тех, кто живет в добром хорошем мире и ей незачем погружаться в мою черноту. Незнакомка именно та, чью душу нужно беречь, а мою беречь уже поздно. Поэтому, как сказал один мудрый философ: молчание – золото.

- К кому ты плывёшь на остров? Ты не похож на обычного туриста и сейчас месяц не тот.

Она таки догадалась сменить тему.

- К старшему брату.

В её шоколадных глазах заплясали весёлые искорки.

- У него уже, скорее всего своя семья и там тебе тоже не будет места.

Я невольно рассмеялся над её словами, но она была права. У Эйдена, которому в прошлом месяце исполнилось двадцать семь, было два сына, младшему едва исполнилось три года. Я и сам сомневался, что это была хорошая идея поселиться у него.

- Да, - согласился я с улыбкой, – мне нигде нет места.

Она посерьёзнела. На её лице промелькнуло странное выражение лица. Неужели она переживает за меня? Не надо. Мне забота не нужна, а жалость тем более.

- Ты найдёшь своё место, просто еще слишком молод. – И добавила. – Сколько тебе?

- Шестнадцать, ну почти семнадцать. – Поправился я. Вернее семнадцать мне будет в начале января, но об этом я, конечно же, не упомянул. – И ты меня еще называешь молодым? - Я заглянул в её полудетские наивные глаза. И кому я несколько минут назад собрался всё о себе рассказывать? Ребенок. Сущий ребенок! - Сама, небось, не старше. – Рассмеялся я. Она призналась, что ей едва исполнилось шестнадцать.

- Ну и что, - насупилась она, - зато я умная.

В это было несложно поверить. Но то, как она это произнесла…. Ставило под сомнения моё здравомыслие.

- А я выходит…, - я запнулся, подбирая слова, - неумный?

- А вот этого я не знаю, - пожала она плечами и, опустив глаза в пол, улыбнулась. Я понял, что она просто издевается надо мной.

Девчонка была костлявая, невысокого роста. Я и сам был не особенно высоким, но она определённо ниже меня. Почему-то этот факт меня порадовал.

Тёмные волосы едва доходили до плеч, большие шоколадные глаза выделялись на худощавом лице и сразу приковывали к себе взгляд. Как и большинство английских школьниц, она была без косметики, но это не делало её лицо менее выразительным.

• Предыдущая
• 4/58
• Следующая