Филумана - Шатилов Валентин - Страница 16
- Предыдущая
- 16/131
- Следующая
Я смотрела и смотрела. И под моим внимательным взглядом мысли святого отца тоже начали успокаиваться. Потекли более плавно, ровно. А сам он выпрямился во весь свой невеликий рост и даже посмел что-то ответить Георгу. Не дерзкое, боже упаси! Но что-то разумно-успокоительное. Что-то насчет ненужности доведения невесты господина льщара до голодных обмороков.
Ответная вспышка ярости Георга была ослепительна, но мгновенна. Потому что ее вдруг сменил четкий зрительный образ. И ему не надо было искать названия – я его прекрасно знала: Филумана. И тут же вслед за этим – обвал страха.
Страха передо мной, явившейся, чтобы забрать все, что у него есть: княжеские владения, покорность слуг, все – даже тот кусок детских воспоминаний, где притаился ужас перед свершившимся убийством благодетеля-князя, ужас, с которым Георг уже сжился, сроднился, которому он исправно служил многие годы, тщательно оберегая огромное княжеское наследие не только от разорения, но и от малейшего изменения в когда-то заведенных князем порядках.
Сейчас я для Георга стала еще большим ужасом, чем детский страх. Я оказалась той силой, что способна лишить смысла само его существование и оставить его самого – после стольких лет! – ни с чем.
Агастра… Он нежно провел пальцами по тонким проволочным волоскам шейной гривны. Агастра прекрасна, но что она значит в сравнении с княжеской Филуманой?.. И Георг принял решение.
Он сказал что-то батюшке. Слов я не разобрала, но это было что-то вполне мирное и позволяющее. Все позволяющее: отобрать любые блюда, снести их княгине, попотчевать ее… Батюшка облегченно перевел дух и принялся отбирать. Перед моим мысленным взором замелькали дивные блюда, увиденные глазами священника.
Батюшка отбирал тщательно, придирчиво, временами даже пугаясь своего самоуправства и оглядываясь на господина лы-цара: можно ли? Но Георг только спокойно кивал: можно! И батюшка деловито продолжал свое занятие.
Одна я знала причину спокойствия Георга. Основой служила простая и четкая мысль, сразу все поставившая на место. Георг принял решение не ждать завтрашнего вечера и убить меня сегодня. Слишком уж опасной оказалась княгиня с Филуманой на шее. Сколь бы ни были благоприятны перспективы существования Георга в княжеских владениях после венчания с наследницей, они не могли перевесить опасности оставления этой наследницы в живых еще почти на пятнадцать часов.
Таким образом, участь моя была решена. Осталось только принятое решение привести в исполнение.
Господин лыцар чуть качнул пальцем, и ближайший из слуг тотчас оказался возле него.
Батюшка еще увлеченно перебирал кушанья, а в ладонь слуги уже перекочевала маленькая склянка. Из нее надлежало (осторожно и незаметно!) вылить по капельке в каждое из отобранных святым отцом блюд – сразу после выноса оных за пределы кухни. Георг не хотел рисковать – какое блюдо я ни испробовала бы, смерть мне все равно была гарантирована. Смерть достаточно (с точки зрения Георга) мучительная. Он с мрачным удовольствием смаковал картины моих судорог: как я буду раздирать живот ногтями, пытаясь извлечь из кишок пылающий факел боли, как, безумно хрипя, прикушу язык – весь в клочьях алой кровавой пены, как покраснеют белки моих глаз, выкаченных в предсмертном одурении, когда жилки в них будут лопаться от напряжения…
– Ну, ты, мерзавец, совсем охамел!… – гневно выдохнула я, подскакивая на княжеской кровати. И громко закричала: – Лизавета! Сможешь незаметно пройти в слободу? – спросила я служанку, одновременно тщательно изучая ее мысли. Мысли были чисты и направлены на служение одной лишь прекрасной княгине. – Прямо сейчас?
– Да, госпожа, – несколько растерялась Лизавета.
– Найдешь там для своей госпожи какой-нибудь еды? Молока, хлеба?
– Мясо брать? – деловито уточнила верная Лизавета.
– А то как же, обязательно! И главное, запомни: ни с кем из прислуги Георга не разговаривай, даже близко не подходи! И как вернешься – сразу неси все сюда. И чтоб ни на секунду не спускала глаз с еды! Поняла? Ну так живо!
Вот не выйдет у господина лыцара меня отравить!
Господин лыцар пожаловали ко мне далеко за полночь.
Дверь без стука распахнулась, и, несмотря на протестующий вопль Лизаветы, Георг появился на пороге, как статуя Командора.
Я сидела в кресле, дожевывая кусок говядины, принесенный из слободы. Создавалось полное впечатление, что я объедалась яствами, доставленными из господской кухни: два столика подле кресла были уставлены расписными блюдами с тщательно перековырянными мною деликатесами.
Продолжая с аппетитом жевать, я с преувеличенным удивлением уставилась на Георга. На самом-то деле я весь вечер старалась не упускать из виду его передвижения и прекрасно знала, в какой момент он вознамерился посетить мои покои.
Что его встретит именно труп, уже успевший остыть, он не сомневался, и вид княгини, жующей принесенное угощение и находящейся при этом в добром здравии, поверг его в изумление.
– Что за гадость вы мне передали на ужин? – капризно морщась, проговорила я, проглотив пережеванный кусочек. – Что ни возьмешь – все какое-то горькое, невкусное. Вы что, отравить меня хотите?
Нет ответа.
Подняв глаза, я обнаружила мертвенно-бледное лицо господина лыцара с двумя черными пятнами расширенных от ужаса зрачков.
– Вот, сами попробуйте! – Я зачерпнула ложку какого-то соуса и повелительным жестом протянула Георгу.
Он попятился в коридор, осеняя себя двуперстным крестом.
– И-и-и!! – пронзительно завизжала я вдогонку и громко затопала ногами.
Георг споткнулся о край ковра, чуть не упал, развернулся и бросился бежать со всех ног.
– Лизавета, – позвала я. – Зайди сюда и прикрой дверь.
Несмотря на одержанную над Георгом победу, я не сомневалась, что нынешняя ночь не доставит мне такой роскоши, как сладкий сон. Самое разумное для Георга (если его логику позволено будет отнести к сфере разума) – прибить меня, как только обнаружилась, что я не померла от яда. Прирезать, забить стулом, задушить – что угодно, против физического воздействия я бы не устояла. А он убежал. Это – шок. И это большая удача. Как только шок пройдет, господина лыцара немедленно осенит мысль, что столь живучую княгиню следует убить более традиционным способом. Любым. И еще до рассвета.
И мне хватит самого простого способа. И никакие фокусы с чтением мыслей тут не помогут, как известно, против лома нет приема.
Поэтому выпавшей передышкой следовало распорядиться с толком. А именно – сбежать.
– Лизавета, нам нужно срочно уехать, – без предисловий сообщила я верной служанке. – Захват власти мирным путем не удался, с лыцаром, сама видишь, что делается – здесь оставаться нельзя. Города какие-нибудь у вас здесь имеются?
Из детективов и шпионских романов я знала, что проще всего затеряться не в пустыне, а как раз в скоплении людей, и города всегда были именно такими скоплениями.
– А то как же! – не моргнув глазом ответила Лизавета, будто предложения бежать неизвестно куда посреди ночи поступали к ней регулярно и она уже к ним привыкла. – Сурож – большой город.
– И далеко этот город?
– Верст двадцать будет. А может, и тридцать.
– Ясно, – с тяжелым вздохом сказала я, – А остановиться там есть где? Гостиницы какие-нибудь?
– Постоялые дворы, я слыхала, имеются, – с некоторым сомнением ответила Лизавета. – И гости торговые приезжают. Сама-то я в Суроже не бывала, но знающие люди рассказывали. А зачем вам постоялые дворы? Сурож – это же столица княжества Шатровых. Там у вас терема знаете какие! Правда, сейчас там, говорят, ваш представитель проживает, он-то всеми делами в Суроже и заправляет. Его вроде еще покойный князь, ваш батюшка, оставил вместо себя – он так до сих пор и выполняет княжескую волю.
Как все запущено, однако! В родовых шагировских владениях заправляет простой лыцар, в княжеской столице – и вовсе какой-то «представитель». Чувствую, немало мне крови придется пролить, пока смогу утвердить свою власть. И хорошо, если не своей. Только вопрос: а надо ли ее утверждать? Да еще такой ценой?
- Предыдущая
- 16/131
- Следующая
