Лебеди Леонардо - Эссекс Карин - Страница 13

• Предыдущая
• 13/71
• Следующая

Беатриче лежала в кровати, а голова кружилась от вина и танцев. Последний раз она выпила так много в детстве, когда вместе с гогочущими сверстниками они украли у зазевавшихся взрослых бутылку и накачались вином, пока их не начало рвать прямо в детской. Пока служанки одевали ее для первой брачной ночи, Беатриче молилась про себя, чтобы подобный казус не случился с ней прямо в супружеской постели.

Целуя Беатриче на прощание и многозначительно улыбаясь, женщины положили невесту на самую пышную кровать из всех, которые ей доводилось видеть. Брачное ложе показалось Беатриче таким мягким, что она принялась гадать, не утонет ли в нем до прихода супруга. Львы и змеи уставились на нее с балдахина. Чтобы побороть страх, Беатриче захихикала и показала им язык. Затем красно-золотые узоры завращались в вышине, и Беатриче прикрыла глаза. Она провела руками по телу, сквозь шелк белой ночной рубашки коснулась маленьких холмиков грудей, напряженных мышц живота. Прохладная ткань приятно холодила, по коже побежали мурашки.

Свадебная церемония прошла на удивление гладко. Большинство знатных гостей вернулись в Милан, где вскоре должны были состояться празднества. Близкие родственники присутствовали на обряде в часовне Висконти в Кастелло ди Павия. Беатриче вошла внутрь часовни, и перед ней заволновалось море лиц, от испуга показавшихся ей чужими. Присмотревшись, она узнала Никколо да Корреджо, который, воспользовавшись отсутствием Франческо, стремился безраздельно завладеть вниманием Изабеллы. Впрочем, ни одному мужчине не стоило обольщаться, воображая, будто внимание Изабеллы принадлежит исключительно ему. Галеазз ди Сансеверино с вызывающим видом стоял в компании четырех братьев — и у всех четырех, несмотря на их почтенный женатый статус, на лицах играли такие же дерзкие улыбки. Остальных Беатриче еще не успела запомнить.

Изабелла и Леонора, поддерживая невесту под локти, подвели Беатриче к алтарю. На ней был сверкающий белый наряд, вышитый мелким жемчугом. На узком лифе сверкали сапфиры и бриллианты. Беатриче настояла, чтобы ее волосы заплели в косы. Белые и серебристые ленты украшали жемчужины. Беатриче было не впервой надевать тяжелые торжественные платья, но никогда еще ей не доводилось нести на плечах такую тяжесть. Она еле переставляла ноги по мозаичному полу часовни. Впрочем, Беатриче не спешила. Это был ее день. Лица всех дорогих ей людей были устремлены к скользящему мимо них усыпанному драгоценностями ангелу.

Беатриче показалось, что служба прошла слишком быстро. В голове вертелись тысячи мыслей и образов, но по окончании церемонии все они вылетели из головы. Беатриче смутно вспоминала, как Лодовико надел ей на левую руку перстень с громадным бриллиантом квадратной формы, который окружали крошечные жемчужины. Кольцо было таким тяжелым, что без поддержки Лодовико рука непременно упала бы вниз. Неужели теперь ей придется до конца жизни таскать это тяжеленное кольцо? Затем Лодовико повел ее от алтаря, и снова перед Беатриче волновалось море знакомых и незнакомых лиц, а она без конца улыбалась.

После церемонии в огромной обеденной зале с высоким потолком, расписанным сияющим золотом и ультрамарином, был дан обед на сто персон. Лодовико рассказывал Беатриче, что для изготовления голубой краски пришлось истолочь тысячи лазуритов. Стены покрывали фрески, изображавшие представителей семейства Висконти, которые строили этот дворец. Беатриче рассматривала лица, ища сходства с мужем. Лодовико заметил, что, увы, он унаследовал больше от Сфорца, чем от Висконти. Беатриче согласилась: все в нем говорило о силе, буквально обыгрывая значение слова sforzo.[7]

Стены украшали гербы Висконти, Сфорца и Савойя, откуда многие мужчины Сфорца брали жен. Никогда еще Беатриче не доводилось видеть такого великолепия, даже при дворе деда в Неаполе. Вряд ли легендарные турецкие султаны и венецианские дожи живут в такой роскоши, размышляла она, ну, если только сам Папа Римский.

Беатриче не помнила, ела ли что-нибудь с тарелок, бесконечной чередой сменявшихся перед ней на столе. Все, на что была способна невеста, это поднимать золотые и серебряные кубки с красным, белым, сладким и терпким вином. Она ощущала только вес платья и кольца, само тело казалось чужим и невесомым. Затем в лицо пахнуло холодом — Беатриче вывели во внутренний двор, — но руки и ноги по-прежнему плохо повиновались.

Лежа в пышной постели, она с трудом вспоминала подробности этого суматошного дня. Выходя из часовни, Беатриче заметила в толпе мужчину в бархатной маске и длинном черном плаще. Что-то в его повадке показалось ей знакомым, но, только увидев, как внезапно побледнела Изабелла, Беатриче догадалась, что это Франческо. Она знала, что венецианский дож, которому служил Франческо, не одобрял союза между Миланом и Феррарой, поэтому присутствие мужа Изабеллы на свадьбе могло быть истолковано как проявление нелояльности. Дож не любил Лодовико и не доверял ему, поэтому отношения между Миланом и Венецией в последнее время оставались напряженными. И все-таки Беатриче показалось очень странным, что Франческо держится в стороне. Она хотела поздороваться, но муж отвлек ее, представляя Беатриче принца Мирандолу, а когда она снова повернулась к Франческо, его уже и след простыл. Отсутствовал он и на праздничном обеде. Беатриче было недосуг расспросить Изабеллу. Странно, что бы все это значило?

Мысли о Франческо скоро вылетели из головы. Беатриче крепко зажмурила глаза, проводя рукой по телу и снова ощущая шелковую прохладу сорочки. Ноги и руки гудели после дня, проведенного в седле. В голове теснились мысли о будущем. Хотя почему о будущем? Она уже стала герцогиней Бари и хозяйкой этого величественного и древнего замка. Она — жена статного и обходительного мужчины, который в присутствии матери и сестры обещал исполнять все ее капризы и прихоти.

Беатриче так задумалась, что чуть не прозевала приход Лодовико. Звук его шагов по мраморному полу показался ей странно знакомым. Неужели он подсматривал за ней? Беатриче замерла, вытянув руки по швам и боясь открыть глаза.

— Кажется, детка, тебе снится что-то приятное, — произнес Лодовико.

Смеется он над ней, что ли? Голос мужа звучал приглушенно и смутно.

Не успела Беатриче открыть глаза, не успела выдохнуть, а он уже лежал рядом с ней, гладя руками ее грудь. Разрываясь между удовольствием и ужасом, Беатриче широко раскрыла глаза и увидела его пухлые губы в дюйме от своего лица. Щеки Лодовико горели от вина, в глазах плясали озорные искры.

— Интересно, обнаружат ли завтра кровь на простынях? — спросил он.

— Я никогда не делала этого прежде, — отвечала Беатриче, желая, чтобы Лодовико вел себя серьезнее.

— Разумеется, не делала, — рассмеялся он, — ты еще совсем ребенок.

— Я — ваша жена, — возразила Беатриче.

Она смотрела на него и ждала. Беатриче просто не знала, что делать дальше. Лодовико перестал гладить ее грудь. Некоторое время они лежали молча. Что теперь? Лодовико медленно и осторожно поцеловал ее в губы. Она ощутила вкус вина, все еще сохранявший свою сладость. Что-то внутри Беатриче откликнулось на поцелуй, и она крепче прижала губы к губам мужа. Его рука снова нашла ее грудки и принялась поочередно ласкать соски. Беатриче уже готова была прильнуть к нему, но тут он отстранился и небрежно заметил:

— Надеюсь, они еще подрастут.

Наверное, он услышал ее невнятный вздох, потому что быстро исправил оплошность:

— О, не отчаивайся, маленькая моя. Подрастут они или нет, в сущности, не важно. Ты не будешь жалеть ни о чем. У тебя будет все, чего ты заслуживаешь, моя маленькая принцесса, — гораздо больше, чем у твоей матери и сестры.

Беатриче хотелось спросить, удастся ли ей заслужить его любовь, но она не осмелилась. Еще не время.

— Маэстро Амброджо сказал, что звезды благоприятствуют зачатию сына. Поэтому церемонию и назначили на сегодня. Мне не хотелось бы все время напоминать вам об этом, но мы должны отнестись к исполнению своего долга с должной серьезностью.

• Предыдущая
• 13/71
• Следующая