Лебеди Леонардо - Эссекс Карин - Страница 12

• Предыдущая
• 12/71
• Следующая

Библиотека представляла собой череду комнат с высокими сводчатыми потолками, мебелью из красного дерева и мраморными колоннами в пышном коринфском стиле. На полках хранились тысячи ценных рукописей, украшенных изысканными миниатюрами, которые Il Moro собирал по всему свету. Он показал одну из рукописей Изабелле и Леоноре. Они с восхищением рассматривали крошечные заметки на полях — переводы Висконти трактата о поверженных драконах и прочих злобных тварях. Лодовико похвастался, что у него самая полная частная коллекция греческих и латинских авторов в Европе.

— Возможно, больше рукописей хранится только в Ватикане, — скромно заметил Лодовико. — Я провел много дней, сочиняя письма владельцам этих сокровищ. Из-за войн и прочих бедствий множество текстов пропало, а некоторые нашли пристанище в церквях, монастырях и у дилетантов, которые не ведали, чем владеют.

Леонора уже упомянула о своей библиотеке в Ферраре и сейчас рассказывала о трудах герцога Эрколя, мечтавшего, чтобы сокровища античных цивилизаций были переведены на родной язык.

— Цель достойная, — согласился Лодовико. — Теперь вы видите, что ваша дочь не будет оторвана от мира учености, даже оставив своих просвещенных родителей. Я рад буду исполнить любое ее желание.

— Ваши заверения, равно как и то, что я увидела собственными глазами, успокоили мое сердце, — отвечала Леонора новоиспеченному зятю, которого совсем недавно готовилась невзлюбить.

— Мадонна Беатриче!

Голос Лодовико заставил Беатриче отвернуться от окна, хотя она предпочла бы не участвовать в беседе, а наблюдать со стороны.

— Надеюсь, вы проведете здесь множество счастливых часов, посвящая свой досуг ученым занятиям, в коих, я слыхал, вы весьма преуспели.

— Кто у нас разбирается в литературе, так это Изабелла, — промолвила Беатриче, желая выглядеть если уж не ученой, то хотя бы великодушной.

Она всеми способами пыталась избежать дальнейших расспросов Лодовико о латинских текстах. Пускать пыль в глаза — дело сестры.

— Моя сестра слишком щедра на комплименты. — Изабелла решила проявить еще большее великодушие. — Когда вы увидите, как она скачет на прекрасном жеребце по открытой местности, то поймете, что равных вашей жене в этом искусстве нет на целом свете.

— Ничуть не сомневаюсь, мадам. Юношеское очарование вашей сестры неоспоримо.

Все трое смотрели на Беатриче, словно на малютку в колыбели. Она еще могла понять задумчивый взгляд матери, но Изабелла? Она всего на год старше Беатриче, ей ведь только шестнадцать! Почему по сравнению с ней Беатриче кажется нескладным подростком? Разве все дело в пышном бюсте сестры, который так выигрышно смотрится рядом с крошечными грудками Беатриче? Или в развитом уме, который позволяет Изабелле так свободно вести разговор с мужчинами? Какова бы ни была причина, женственность Изабеллы весьма выигрывала на фоне девичьего простодушия Беатриче.

— Наверное, дамы хотят отдохнуть? — спросил Лодовико.

Он уже успел объявить, что, несмотря на тяготы пути, во время которого дамы страдали от холода и голода, свадебная церемония состоится через день и будет проходить в часовне Кастелло ди Павия. На следующий день они отправятся в Милан, где в честь новобрачных будут даны пышные feste. Герцогский астролог мессир Амброджо, чье мнение при дворе считалось непререкаемым, заявил, что этот день наиболее благоприятен для церемонии.

— Я ничего не делаю без его совета, — объяснял Лодовико. — Три года назад я лежал при смерти, и только вмешательство астролога в самое благоприятное для этого время спасло мне жизнь. Боюсь, слишком многие тогда хотели моей смерти. С тех пор я всегда прислушиваюсь к его словам.

Сам астролог уже находился на пути в Милан, собираясь на месте оценить все опасности, которые могли помешать свадебной церемонии. Вместе с ним отбыл magistro Леонардо, который отвечал за театральные декорации и устройство предстоящих торжеств. Лодовико поведал дамам, что художник занимается изучением анатомии и архитектуры в его библиотеке.

— Мы ведь еще увидим его? — слегка разочарованно спросила Изабелла.

— Он проводит здесь лето и большую часть осени. Я разрешил ему пользоваться библиотекой и свел с учеными мужами из нашего университета. Какая недальновидность!

— Недальновидность?

— Я нанимал Леонардо как художника и инженера, а попробуйте заставить его взять в руки кисть! У него вечно находится тысяча причин, чтобы не садиться за мольберт!

— Следует с пониманием, но строго относиться к капризам художников, состоящих у вас на службе, — знающим тоном промолвила Леонора. — Герцог Эрколь и я вынуждены постоянно подыгрывать нашим придворным живописцам. На свете нет более ранимых созданий, чем творцы! Видя, сколько хлопот они доставляют мне и герцогу, художники чувствуют свою вину и с большим усердием берутся за работу.

— Превосходная тактика, мадам. Придется применить ее к художникам, состоящим при моем дворе. Особенно к magistro. Дай ему волю, он бы сутки напролет препарировал трупы людей и животных!

— Но для чего? — испуганно спросила Беатриче.

Новость показалась сестрам такой ужасной, что внезапно им захотелось покрепче прижаться друг к дружке.

— Разве вы не знаете? Он исследует органы и сосуды! Леонардо заявляет, что, будь его воля, он посвятил бы жизнь изучению того, что находится внутри тела, а не прославлению того, что снаружи! Хвала Господу, что он незаконнорожденный и поэтому не смог посвятить себя медицине или праву. Если бы его отец был в молодости более благоразумен, великий художник вскрывал бы сейчас язвы на ногах чумных больных!

— Он ведь рисует наружность, — удивилась Беатриче, — зачем ему внутренности?

— В душе он медик, дорогая моя. О, он много чем увлекается, но этим в особенности. Вместо того чтобы заняться украшением миланского замка, он день и ночь зарисовывает органы, сосуды, конечности и даже мертвых младенцев в чреве матери. Вы должны увидеть их — они удивительны и ужасны!

Лодовико улыбнулся и слегка кивнул невесте. Беатриче чувствовала, что глаза жениха скользят по ее телу. Взгляд был почти неприличным. Беатриче хотелось верить, что это — начало более близких отношений.

— Вряд ли мне понравится рассматривать эти рисунки, ваша милость, — отвечала она, не зная, как обращаться к Лодовико. На публике и в письмах ее родители всегда называли друг друга именно так. — Множество младенцев умирают во чреве матери. Это дурно — рассматривать их изображения.

Беатриче хотела, чтобы Лодовико знал: она никогда не станет рисковать собственным младенцем, разглядывая мертвый плод.

— Возможно, изучая внутреннее строение тела, он ищет ту невыразимую сущность, что оживляет взгляд, жесты и движения. Возможно, он пребывает в поисках человеческой души, — предположила Изабелла.

Лодовико молча покачал головой, слишком долго, по мнению Беатриче, размышляя над замечанием Изабеллы.

— Мадам, когда вы побеседуете с ним и увидите его картины, вы, безусловно, отыщете подтверждение своей теории. Он не в меньшей степени философ, чем художник, строитель или анатом. Это вполне в его духе — вскрывать тела в поисках душ.

Беатриче задело, как Лодовико посмотрел на Изабеллу. Словно в словах сестры он нашел ответ на долго мучивший его самого вопрос. По встревоженному выражению лица Леоноры Беатриче поняла, что матери тоже не понравился взгляд Лодовико. Что происходит? Неужели ее соперницей предстоит стать Изабелле, а не доселе скрытой от глаз Цецилии Галлерани? Всего несколько часов назад Беатриче верила, что ей удалось привлечь внимание будущего супруга, и вдруг это горячее дуновение, уже согревшее ее продрогшие косточки, унеслось прочь, и все по вине ее собственной сестры!

• Предыдущая
• 12/71
• Следующая