Записки школьного врача - Шляхов Андрей Левонович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/59
• Следующая

– А они уже собрались?

– Пока никого. – Юра аккуратно затушил окурок о край урны. – Но Эмилия Леонардовна уже час как здесь.

– Где же все остальные? – я посмотрел на часы. – Время без десяти.

– К двенадцати подтянутся, – успокоил меня Юра. – Иди, покажись на глаза начальству и топай ко мне.

– Зачем?

– Ну, я думаю, что чашечка кофе и парочка бутербродов заметно скрасят твое ожидание…

Ожидание растянулось на три чашки кофе и семь бутербродов с ветчиной, сыром и зеленью. Заодно я узнал все последние гимназические сплетни.

– Ты какой-то странный, – сказал Юра. – Торчишь целыми днями в своем кабинете, кроме столовой никуда не выходишь. Тебя считают букой.

– Куда же мне выходить?

– Да хотя бы в учительскую заглянуть – пообщаться с народом. Неужели тебе не бывает скучно?

– Согласно должностным обязанностям я должен быть в кабинете…

– Согласно должностным обязанностям мы все много чего должны делать. – Юра посмотрел на меня как на идиота. – Видел бы ты мою должностную инструкцию! Скажи медсестре, что ты пошел в учительскую, и все. Кстати, вот тебе хороший повод для того, чтобы окончательно влиться в коллектив – в четверг день рождения у Аси Агеевой… Знаешь такую?

– Кажется, преподаватель испанского?

– Верно. Загляни в учительскую, поздравь человека, подари что-нибудь – Ася, кстати говоря, обожает всякие блокноты-молескины – и тебя непременно пригласят отмечать в кафе. Ну а там, в неформальной обстановке, ты со всеми подружишься. Станешь наконец-то своим человеком, а не просто сотрудником. Разве плохо?

Что ж тут плохого? Наоборот – хорошо. Юра прав, что-то засиделся я в своих владениях – надо чаще показываться на людях. Если, конечно, работа позволяет.

– Спасибо за угощение и особенно за совет. – Я вытер губы салфеткой и встал. – Пойду прогуляюсь.

В актовом зале молодой длинноволосый парень в малиновом жилете с логотипом кабельного телевидения (несомненно, оператор) расставлял аппаратуру – штатив с камерой и два светильника. Работал он сосредоточенно: расставит – посмотрит, переставит – снова посмотрит, снова переставит. На меня он не обратил внимания. Чтобы не мешать процессу, я вышел в коридор и тут же наткнулся на директора, рядом с ней стояла незнакомая девушка с птичьим личиком, обрамленным россыпью афрокосичек. В руке девушка держала большой блокнот в желтом кожаном переплете. Вместо закладки она использовала ручку.

– Это Виолетта, корреспондент. – В нарушение правил этикета Эмилия Леонардовна первой представила девушку. – А это наш гимназический эскулап, врач высшей категории Коновалов Сергей Юрьевич.

«Врач в\к Коновал Сер Юр», – записала Виолетта.

«Почему только врач высшей категории? – подумал я. – Можно было бы и кандидатом наук обозвать». На самом деле никакой категории у меня не было. Не удосужился получить. Вернее – мог бы, но не захотел. Для второй категории нужно иметь три года стажа работы по аттестуемой специальности, написать отчет, пройти тестирование и чисто формальное собеседование. Ничего особенного, но мне как-то не хотелось называться «врачом второй категории». Кому как, а мне этот «титул» не по душе. Особенно смешно он смотрится в сочетании с фамилией. «Врач второй категории Коновалов». Смешно. Да и вообще, «вторая категория» в представлении нашего народа это что-то такое, низкосортное. Лучше никакой категории не иметь. Лучше сразу первую.

В поликлинике работали два врача – невропатолог и ортопед, которые принципиально не получали категории. Невропатолог, имевший в анамнезе две черепно-мозговые травмы и менингит (так вот бывает, и не надо сразу же вспоминать сапожника без сапог) был вообще очень странным человеком.

– Не дали сразу высшую – так пошли они на хрен! – говорил он, объясняя причину своего нежелания аттестоваться.

«Они» не настаивали. Аттестация – дело сугубо добровольное. Хочешь – получай категорию, не хочешь – не получай.

У ортопеда были более веские причины.

– Человека губит не маленькая пайка, а большая, – вспоминала она старый лагерный принцип. – Чего ради я должна напрягаться, отчет писать? Унижаться за мизерную прибавку?

У каждого свои резоны. Некоторые считают, что лучше за рубль лежать, чем за два бежать.

– Я пока вас оставлю, – продолжила Эмилия Леонардовна. – Обсудите детали вашего сотрудничества.

– Пойдемте в зал, – предложил я, когда директор ушла.

Мы хотели сесть в первом ряду, но оператор попросил нас сесть за стол на сцене, чтобы он смог «окончательно настроить камеру».

Камера меня удивила – она была маленькой, с небольшим объективом, ну совсем как фотоаппарат-«зеркалка».

– Нанотехнологии, чё, – снисходительно улыбнулся оператор. – Все последние фильмы снимаются именно такими камерами. Наконец-то операторы могут чувствовать себя творческими людьми, а не грузчиками. Когда я только начинал…

Если судить по внешнему виду, оператору было лет двадцать пять, никак не больше. Но слова «когда я только начинал» он произнес с апломбом умудренного жизнью ветерана. Увы, продолжения не последовало, потому что вмешалась Виолетта.

– Паша, у нас дела, – строго сказала она и обратилась ко мне: – Какие вопросы вы хотели бы услышать?

Паша сник и продолжил свое рутинное занятие. Я призадумался – вопросы, как назло, не приходили на ум.

– Давайте я спрошу вас о том, почему вы работаете именно здесь, – предложила Виолетта, видя мое замешательство.

– Нет, не надо, – отказался я. – Лучше спросите… участвую ли я в… нет, спросите, что я думаю о нагрузках и нравится ли мне работать в гимназии.

– Нагрузки? – Виолетта скептически наморщила узкий лоб. – Это скучно. Я спрошу – нравится ли вам работать в гимназии и хотели бы вы, чтобы ваши дети здесь учились?

– Разве это, по сути, не одно и то же? – удивился я.

– Да, пожалуй. Тогда вторым вопросом будет – есть ли разница между гимназией и той школой, в которой учились вы? Это будет то что надо. Только отвечайте емко, не вдаваясь в подробности. Пожалуйста, избегайте очень длинных предложений. Хорошо?

– Хорошо.

– И не смущайтесь – что выйдет не так, переснимем. Паша, а зал ты снимать не собираешься? Разверни сначала на зал!

– Там в лучшем случае будет сидеть десять человек, – отмахнулся Паша. – Зал я дам майский, с последнего звонка…

– И с плакатами «До свидания, школа», да?

– Когда я так лажался?! – возмутился Паша. – Это ты у нас любишь имена с отчествами путать, Светлан Алексеевен Алексеями Светлановичами называть…

– Когда это было? Ты лучше детский сад вспомни!

– А что детский сад? Подумаешь, мать при детях вспомнил! – Паша снова склонился над камерой.

– Представляете – Новый год в крутом детском садике, – начала рассказывать Виолетта. – Все очень круто и респектабельно – прямо бал в Кремлевском дворце. Дети вежливые, спокойные, видно, хорошо их там дрессируют, родители расселись в зале, переговариваются шепотом. Кто-то на рояле играет… И тут посреди этого гламура раздается Пашечкин вопль: «Ну скажет ли мне кто-нибудь, откуда появится Дед Мороз, мать его так-разэтак?!»

– Зато сразу показали, откуда, – не отвлекаясь от своего занятия, откликнулся Паша. – А то устал уже спрашивать.

– А вот и мы! – Во главе процессии из пяти человек в зал вошла Эмилия Леонардовна.

За ней гуськом шли Марина, двое мужчин в кожаных курках и женщина в длинном, до пола, зеленом плаще, похожем на мантию волшебницы.

Я встал, чтобы перейти в зал, но директор взмахом руки велела мне остаться:

– Я сяду в центре, Мариша – справа от меня, а вы – слева.

Журналисты расселись в первом ряду. Не рядышком, – а через кресло друг от друга.

– Паша! Микрофоны! – спохватилась Виолетта. Паша поднялся на сцену и нацепил на нашу троицу «потайные» микрофоны. Сама же Виолетта вооружилась здоровенной балдой с логотипом своего канала и по кивку Паши, вернувшегося к камере, затараторила:

– Дорогие телезрители! Сегодня мы ведем наш репортаж из гимназии «Пантеон наук» – одной из лучших школ Москвы, которая уже много лет…

• Предыдущая
• 15/59
• Следующая