Таежный омут (сборник) - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 36
- Предыдущая
- 36/49
- Следующая
Александра глянула ему вслед и присела к столу.
– Думаю, начни склад сдавать – вдруг недостача?.. Ревизии давно не было. – Она похрустела сжатыми пальцами. – Если узнают, что уезжать собралась, копейки не спишут. Отрезанный ломоть… Никто пальцем не шевельнет, чтобы помочь. Я ведь даже в отпуск поэтому не ездила…
– Чего бояться-то? Ну заплатишь… – хмуро сказал Илья. – Эка невидаль, в ОРСе-то… Я думал, что другое…
Двигатель самоходки взревел неожиданно, на больших оборотах, и Рогожников вздрогнул. Затем ощутился легкий толчок: Типсин включил реверс, и «Золотая» пошла бортом к берегу.
– Дизель разогревает, – пояснил капитан. – Растрата – дело не такое страшное. В Фаркове прошлым годом ихняя продавщица на пять тыщ сделала… Ничего, махом выложила и опять работает. Даже и не судили…
– А позор?.. У фарковской продавщицы муж – я же одна. Опять понесут про меня сплетни… Хватит, надоело. Скажут, вот, жена летчика, интеллигентная женщина, а чем занимается?.. Не хочу. Так про меня болтали…
– Если по ошибке растратилась, это не позор, – сказал Илья. – Искупить можно, простят… Должны простить, люди-то понимают.
«Золотая» дала резкий крен и пошла другим бортом. Вздрогнула посуда на столе, и за переборкой, в трюме, что-то мягко шлепнулось.
– Понимают… – сокрушенно проговорила она и, вдруг подавшись вперед, сказала: – Слушай, Илья, ты подожди меня в Совречке дня три-четыре, а? Я сдала бы склад, уволилась и с тобой в Туруханск уехала. Самолеты не летают, а попутный транспорт когда еще будет?..
– Не могу, – подумав, ответил Илья. – Меня суд ждет, Савушкин. Еще искать начнут…
– Но мы позвоним!.. Скажешь, что самоходка сломалась или еще что… И ты бы перед судом погулял. Успеешь насидеться-то, господи… Мы и так быстрее чем надо плывем.
– Не-не! – Он потряс головой. – Надоело мне, подписка эта, скорей бы уж к одному концу…
– Вот так вы понимаете, люди, – вздохнула Александра. – Но ты, Илья, не забывай, акт еще надо подписать. Так что все равно на сутки задержишься.
– Какой акт-то? – Рогожников качнулся и чуть не упал с рундука: самоходка, сползшая с мели, неожиданно резко ткнулась в берег.
Александра уцепилась за край стола и глянула вверх, по направлению к рубке. «Чего он дергается? – раздраженно подумал Илья. – Игрушку нашел. Не терпится ему, что ли?..»
– На бой товара, – пояснила Саша.
– А-а… – понял капитан. – Это давай, подпишу.
Александра открыла свою сумочку и начала доставать бумаги, а Рогожников тем временем выскочил на палубу. За стеклом рубки маячила громоздкая фигура моториста за штурвалом. Самоходка, выбрасывая пенную кильватерную струю, медленно наползала на отмель.
– Ну хватит, – сказал капитан, – глуши двигатель, пошли.
– Иди, – не оборачиваясь ответил Типсин. – Я тебя не держу.
– Мы ж завтра не снимемся! Куда ты лезешь? – предупредил Рогожников.
– Вода прибывает, снимемся, – отпарировал рулевой. – Хочу попробовать: может, «Золотая» и по земле ездить будет…
– Кончай дурачиться-то! – Капитан сбросил ручкой газа обороты и выключил реверс. – Делать тебе нечего…
Типсин выпустил штурвал и, засунув руки в карманы, вышел из рубки, хлопнув дверцей.
– Ты чего, Вась? Обиделся? – вслед ему спросил капитан.
Рулевой медленно прошагал на корму и остановился там, широко расставив ноги и глядя на пенные гребешки бесконечных волн.
Рогожников выключил двигатель и вернулся в кубрик.
– Снег будет, – сообщил он. – Ветрище поднялся…
Александра поежилась и набросила на плечи пальто.
На столе перед ней лежали два листа бумаги, написанных крупным, четким почерком.
Илья взял авторучку и подвинул к себе акт.
– То ли прямо сейчас отшвартоваться да идти в Совречку? – вслух подумал он. – А то зарядит снег, и видимости не будет. Уезжали – снег шел, приедем – снег…
«Мы, нижеподписавшиеся, – читал механически Илья, – капитан с/б „Золотая“ Рогожников И.Г., рулевой-моторист Типсин В.Е., заведующая складом Туруханского ОРСа (Совреченское отделение) Лунева А.М. проверили сохранность и целостность по качеству груза – продовольственных и промышленных товаров, находящихся в трюме с/б „Золотая“…»
«Елки-палки, а ведь рейсу-то конец приходит, – неожиданно подумал он. – Все, конец… До Совречки – час ходу, разгружусь и назад. А вниз идти – через двое суток буду в Туруханске… Там прямо с пристани в суд надо…» Илья заметил, как задрожала в пальцах авторучка. Вот ведь, почти привык к этой мысли, а за живое только сейчас задело, ознобило спину и рубануло под коленки: последние деньки на свободе…
«Во время транспортировки товаров от пристани Туруханск до пристани Совречка, – говорилось в акте, – из-за тяжелых условий судоходства по р. Турухан и технических неполадок в корпусе самоходки пришли в полную негодность продукты и промтовары на общую сумму пятьсот восемьдесят шесть рублей сорок две копейки».
Рогожников единственный раз в жизни был на суде, однако ни подсудимый, ни его дело не запомнились. Забрели однажды зимой с товарищами ради любопытства… В памяти осталась какая-то необычная торжественность. Торжественно-строги были стулья судей и заседателей с высоченными спинками, стол, покрытый красной скатертью, и когда читали приговор, было так торжественно, будто первого сентября в школе. Судья читал приговор стоя, и слова его летели в зал, будто слова клятвы. Илья тоже стоял замерев, вытянувшись по стойке «смирно». Отчего-то было радостно и покойно, словно на празднике. «И про меня так же читать будут, – думал Илья, разглядывая длинный перечень товаров с указанием цен и количества. – Сначала дадут последнее слово, потом приговор, и все кончится. Свободы-то пшик осталось… Это я пока свободен только. Захочу – выйду на берег, пойду куда-нибудь… Или прикажу: Васька, заводи двигатель, поехали! И поеду… Потом как отрежет. Никуда! Конвой… Накрепко пришвартуют, колючей проволокой огородят!.. Вот она когда, свобода-то, почуялась…»
– Это зачем написано-то? – рассеянно спросил Рогожников. – Для чего?
– Списание боя, – пояснила Саша, – товар в стеклотаре…
– Какого боя? – не понял Илья. – Кого разбили?
– Ты же читал, Илья, банки, бутылки…
– Вот те на-а-а! – протянул капитан, забывая о своих мрачных мыслях. – Чего же раньше-то молчали? На полтыщи грузу расколотили!.. Это Васька, гад, ну я ему да-ам…
Рогожников выскочил из-за стола и, приоткрыв дверцу кубрика, кликнул рулевого. Тот нехотя обернулся.
– Иди-ка сюда, рожа немытая! – угрожающе крикнул капитан. – Ты чего молчал про битый груз? А ну идем смотреть!
– Илья, закрой двери! – Александра плотнее укуталась в пальто. – Что ты шумишь? Все в порядке, груз целый… Разве что четыре банки сока…
– Ну, это ерунда! – махнул рукой капитан. – Не на полтыщи же. Это списать можно… Нас ведь «Дельта» в борт шарахнула!
– По допуску мы можем шестьсот рублей списывать, – объяснила Саша. – Начальник ОРСа процент боя утверждал…
– А-а… – согласился было Илья, возвращаясь на место. – Я-то подумал… И что, выходит, я плохо вез? Выходит, груз попортил?.. Это же любой-каждый акт прочитает и скажет: ну, дает Рогожников! Сколько грузу ухлопал!.. Я столько лет возил, и ничего. По таким шиверам ходил. Без всяких экспедиторов, сам за каждую банку отчитывался. Все сдавал, без растраты…
И тут его взгляд уперся в шеренгу бутылок за рундуком, как-то сам собой перебежал на тарелки с закуской, на брюки, сушащиеся у печки…
– Ты из-за этого… – догадливо протянул он и взял Сашу за руку. – Я понял… Не надо из-за этого, Саш. Ну, я заплачу, рассчитаюсь. И за костюм… Только расчет получу и вышлю сразу, там должно хватить… Ты и так всю дорогу ко мне добрая была… Считай, что я вас с Васькой угощал. Ну вроде как прощальная гулянка у меня была. А вы – гости вроде, гуляли у меня… Сколь надо – ты сосчитай…
– Посчитаю, Илья, обязательно. – Александра высвободила свою руку. – Но за то, что растаскали грузчики, ты же платить не будешь? И при разгрузке еще сколько пропадет…
- Предыдущая
- 36/49
- Следующая
